вернёмся в начало?


ОТЧЕТ В КРЕМЛЕ

После падения "Луны-7" на Луну с нами действительно решили наконец серьезно "разобраться". Это была инициатива Устинова.

Предстоял отчет на заседании Комиссии по военно-промышленным вопросам при Совете Министров СССР. ВПК контролировала и координировала работу всех оборонных отраслей промышленности, науки и техники. По идее, она заменяла специализированные межведомственные комитеты, созданные вскоре после войны.

После свержения Хрущева началась "обратная перестройка" промышленности. Республики, края, области лишались экономической самостоятельности в управлении народным хозяйством. Региональные совнархозы были ликвидированы, их права снова передавались центральным министерствам. Министерства военно-промышленного комплекса создавались на базе государственных комитетов по соответствующим отраслям науки и техники, благо их председатели уже имели ранг министров.

ВПК объединяла в 1965 году восемь министерств. Совнархозы упразднялись, и министерствам возвращались производственные мощности оборонной промышленности, к великому огорчению руководителей республик и областей. Власть ВПК не ограничивалась промышленностью. Членами ВПК были президент Академии наук, заместитель председателя Госплана СССР, главнокомандующие ВВС, РВСН, ВМФ, ПВО и заместитель министра обороны по новым видам вооружения. Председатель ВПК был одновременно заместителем Председателя Совета Министров СССР.

Столь представительный состав давал возможность принимать решения, имеющие определяющее значение для военного могущества страны. Практически основная масса научно-технической интеллигенции так или иначе была связана с тематикой военно-промышленного
311

комплекса. Министерства электропромышленности, черной и цветной металлургии, транспортного и тяжелого машиностроения, приборостроения и многие другие формально не подчинялись ВПК, но были загружены выгодными заказами военной промышленности значительно больше, чем гражданской продукцией. Высшие технические учебные заведения и университеты получали секретные задания на научно-исследовательские работы. Соответственно возрастала масса секретных кандидатских и докторских диссертаций.

По составу ВПК казалось, что в руках ее председателя концентрируется огромная власть - весь военно-промышленный комплекс и четыре рода войск. Однако на деле власть и могущество ВПК были строго ограничены. ВПК не имела права самостоятельного выпуска правительственных постановлений. Однако аппарат ВПК готовил, согласовывал и утрясал проекты постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Только после подписи Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР любое постановление приобретало силу закона и было обязательным для исполнения министерствами, входящими в состав ВПК, и отраслями, не удостоенными такой чести.

Заведующий оборонным отделом ЦК КПСС и его аппарат зорко следили за поведением ВПК, с тем чтобы не было никаких попыток проявления избыточной инициативы, создающей угрозу всевластию Политбюро и партийного аппарата. Министр финансов и председатель Госплана формально не подчинялись решениям ВПК. Распоряжаться распределением материальных средств и бюджетными ассигнованиями ВПК не могла. Чтобы получить средства из бюджета, фонды на материалы и оборудование или валюту, требовалось постановление ЦК или личное распоряжение Председателя Совмина. Другой власти Министерство финансов, Госплан и Госснаб не признавали.

Кадровые вопросы также были вне власти ВПК. Ни снять, ни назначить на руководящую должность даже директора второстепенного оборонного завода ВПК была не вправе. Кадрами высоких рангов занимался секретариат ЦК КПСС. Кадрами "местного значения" должны были ведать сами министры, но по согласованию с ЦК национальных компартий, обкомами, крайкомами и горкомами.

Тем не менее заседания ВПК и последующие ее решения имели важное значение. Здесь руководители промышленности и научных учреждений получали возможность достаточно подробно излагать свои соображения по новым видам вооружения и перспективным технологиям. Министры обращались за помощью друг к другу, апеллируя при необходимости к председателю. Можно было критиковать
312
проекты, постановку экспериментов, вносить предложения, выходящие за рамки возможностей одного министерства.

Космонавтика была полностью подотчетна ВПК. Обсудив технику и одобрив предложения по какому-либо очередному пуску, имеющему не только оборонное, но и политическое значение, заседание обычно заканчивалось решением "одобрить текст письма в ЦК КПСС по этому вопросу".

Даже председатели Государственных комиссий по летным испытаниям ракет и космических аппаратов назначались и заменялись ЦК КПСС, а не ВПК. Но отчитывались председатели Государственных комиссий перед ВПК. Важнейшие проблемы стратегического значения ВПК выносила на обсуждение Совета Обороны. Председателем Совета Обороны был Генеральный секретарь ЦК КПСС.

ВПК выпускала и свои решения, которые не требовали расходования новых бюджетных средств и не затрагивали интересы отраслей за пределами полномочий ВПК. На ВПК обсуждались планы разработок новых видов вооружения, программы и сроки пусков космических объектов, назначались комиссии для разбора аварий. Через ВПК проходили и списки на представление к правительственным наградам особо отличившихся работников оборонных отраслей.

Еженедельные пленарные заседания ВПК в полном составе проходили в Кремле в Овальном зале, в котором обычно собирался на заседания Совет Министров СССР. Приглашенные на заседания ВПК после тройной проверки пропусков входили в здание бывшего Сената, построенное Казаковым. Великий архитектор в интерьерах гармонично сочетал строгость облика с богатством лепных украшений и барельефов.

Даже при частом посещении здания Совета Министров во мне пробуждались державные настроения и чувство гордости от приобщения к свершениям государственного значения. Я неоднократно убеждался, что подобным настроениям поддавались и многие мои знакомые. Должен признаться, что в те годы само по себе присутствие во внутренних кремлевских апартаментах вызывало некие торжественно-патриотические чувства, которые не пробуждались во мне ни в кабинетах ЦК КПСС на Старой площади, ни в кабинетах различных министров.

К предстоящему отчету по Е-6 в Кремле Королев заставил меня готовиться очень серьезно. Два раза он браковал плакаты, подготовленные мною с участием ведущих конструкторов, проектантов и смежников.

С третьего захода была, наконец, одобрена "наглядная агитация" для членов ВПК. На плакатах были изображены техника и
313
программа полета с перечнем всех пусков и причин неудач. По каждому аварийному пуску на отдельном плакате крупным шрифтом, чтобы можно было при докладе не заглядывать в шпаргалки, шло перечисление мероприятий, которые были нами реализованы.

Общая картина получалась настолько убедительной, что Бушуев, присутствовавший при наших встречах с Королевым, как-то сказал:

- После такого доклада надо не наказывать, а награждать.

Королев внимательно читал тезисы доклада, правил и переделывал, упрекал меня в том, что я, констатируя факты, не подчеркиваю значения самого процесса освоения совершенно новой системы.

- Если тебя послушать, - критиковал мои тезисы СП, - то получается, что после каждой аварии мы мгновенно все понимаем. Тогда спрашивается, где мы были до этого? Ждали аварии, чтобы быстро сделать доработки и провести новый пуск? И так десять пусков?! Работаем бездумно и безответственно - так получается? Но ведь ты-то лучше меня знаешь, что это совсем не так! Надо объяснить единство нашего процесса познания. Наши министры совсем не глупые -они поймут! Мы получаем колоссальный опыт!

В результате многоразовой переработки тезисов доклада и плакатов получилась иллюстрированная история пусков по Луне начиная с 1958 года. Учитывая, что программа Е-6 базировалась на четырехступенчатом носителе 8К78, который использовался для работ по Марсу, Венере и "Молнии", в докладе большую часть времени пришлось отвести проблемам его отработки, надежности и объяснению разницы между вариантами третьих и четвертых ступеней 8К78 в различных программах.

На последней репетиции я затратил на доклад 40 минут. Королев остался доволен, но предупредил:

- Дадут тебе говорить не более десяти, а потом начнут перебивать, задавать вопросы и пойдут обсуждения со свалкой между Калмыковым, Дементьевым и Тюлиным. Афанасьев, наш новый министр, еще не в курсе этих работ, он будет молчать. Доклад хорош для межведомственного совета Келдыша, но не для ВПК. Ты его сохрани, но перетренируйся на десять-двенадцать минут.

К сожалению, текст доклада у меня не сохранился, но смысл его по записям в блокнотах, по памяти я восстановил.

"Первой задачей являлось достижение Луны с доставкой вымпела СССР. Это было осуществлено с помощью трехступенчатой ракеты-носителя 8К72. Первые две ступени были штатные ракеты Р-7, а третья ступень - блок "Е" с двигателем Косберга. Капсула с вымпелом, которую мы гордо называли "автоматическая межпланетная
314
станция", весом 360 килограммов разбилась при достижении Луны. Прочный вымпел сохранился. Доказательством попадания в Луну служило мгновенное прекращение радиоконтакта с АМСом. На выполнение задачи было затрачено шесть пусков. Из них в двух случаях имели место аварии на участке полета первой ступени, две аварии второй ступени, пролет на расстоянии 5000 километров от Луны по вине наземного пункта управления и, наконец, в сентябре 1959 года - выполнение задачи.

Затратив шесть пусков, мы решили следующие основные проблемы:

отработали трехступенчатую ракету-носитель, впервые научились запускать третью ступень;

повысили надежность первых ступеней, изучив явление продольных колебаний;

впервые осуществили радиосвязь на лунных расстояниях.

Эти шесть пусков оказались очень полезными для развития техники, но не принесли науке новых сведений о самой Луне.

Второй задачей было фотографирование и передача на Землю изображения обратной стороны Луны. Эту задачу мы выполнили в два этапа.

На первом этапе на той же ракете-носителе 8К72 выводились к Луне АЛСы типа Е-2. Первый пуск Е-2 был удачным. Затем два пуска с более совершенной аппаратурой АЛСа, который назывался Е-3, были аварийными по вине ракет-носителей.

Высококачественные фотографии обратной стороны удалось получить только в 1965 году. Для этого была использована ракета-носитель типа 8К78 с блоками "И" и "Л" такого же типа, что и для АМСов программы Марса и Венеры. Для фотографирования использовался марсианский АМС типа 3МВ-4, который назвали "Зонд-3".

Итого на получение изображения обратной стороны Луны затрачено четыре пуска, из которых два удачных. Были получены уникальные научные результаты.

Надо признать, что третья задача, которая и рассматривается сегодня, - мягкая посадка (программа Е-6) - по своим трудностям превзошла наши ожидания.

Реализацию этой программы мы начали в 1963 году. Параллельно с пусками АЛСов Е-6 по Луне выполняется программа полетов на Марс и Венеру. Для этих программ используется ракета-носитель 8К78. Однако венеро-марсианский вариант ракеты-носителя для мягкой посадки мы вынуждены были доработать, и в лунном варианте она фактически имеет не четыре, а пять ступеней. Роль пятой ступени
315
выполняет космическая ракета, имеющая трехрежимную КТДУ с системой стабилизации и торможения.

До начала программы Е-6 уже было произведено десять пусков ракеты-носителя 8К78, был получен богатый опыт по четвертой ступени - блоку "Л", поэтому нас вправе спросить: зачем понадобилось создавать другой вариант?

Для мягкой посадки необходимо было увеличить вес полезного груза, в данном случае это 500 килограммов топлива для торможения. Вот почему мы попросили Пилюгина создать единую систему управления для блоков "И", "Л" и самой космической ракеты, несущей АЛС для мягкой посадки. Вместе с новой системой астронавигации и радиоуправления такая система создана, но она потребовала другой кооперации и значительного времени на отработку.

По программе мягкой посадки проведено десять пусков. При этом на первой и второй ступени мы не имели ни одного отказа. По причинам, связанным с системой питания двигателя блока "И", было два отказа. По вине новой аппаратуры управления блока "Л" и космического аппарата мы получили семь отказов и еще один вследствие ошибки в методике радиоуправления.

В связи с недостаточной точностью измерений в системе астронавигации мы дополнительно установили на борт радиоаппаратуру "Маяк". Сигналы "Маяка" принимают Евпатория, Уссурийск и Москва. Результаты измерений обрабатываются в трех баллистических центрах - у Мстислава Всеволодовича Келдыша в ОПМ, в НИИ-4 и в НИИ-88.

Практически в реальных условиях полета испытаны все системы и все режимы. Реализовано более сотни мероприятий по доработкам с целью повышения надежности аппаратуры. Получен колоссальный опыт управления полетом. В настоящее время благодаря нашим программам в Крыму действуют два центра управления космическими полетами: симферопольский НИП-10 для лунных программ и евпаторийский для управления полетами к планетам Венере, Марсу и дальше. Через десять-двенадцать дней мы заканчиваем сборку и заводские испытания следующего Е-6 № 12. Его пуск предлагается осуществить в первых числах декабря. В качестве резерва изготавливается совместно с товарищем Бабакиным еще один комплект Е-6. У нас есть полная уверенность, что ближайшим пуском мы решим труднейшую задачу мягкой посадки.

Считаю нужным отметить, что мы не имели ни одного серьезного замечания по новой системе КТДУ главного конструктора Исаева. Что касается системы астронавигации Министерства авиационной промышленности, системы аварийного управления главного
316
конструктора Пилюгина, радиокомплекса главного конструктора Рязанского и преобразователей Министерства электропромышленности, то по всем замечаниям приняты меры, дающие уверенность в их надежной работе при очередном пуске. По поручению технического руководства прошу комиссию разрешить провести пуск по программе Е-6 в период с 25 ноября по 5 декабря ".

При согласовании состава нашей делегации на заседание в Кремле Королев назвал кроме меня Мишина, Бушуева, Цыбина и Тихонравова. Неожиданно утром перед выездом СП заявил: "Со мной едет только Черток. Остальным оставаться и работать". Я оказался без моральной поддержки товарищей.

На заседаниях ВПК обычно присутствовали ведущие сотрудники аппарата Совета Министров, инструкторы ЦК КПСС, главные конструкторы, связанные с обсуждаемой программой, и начальники главных управлений министерств, соответственно обсуждаемому вопросу. В Овальном зале здания Совета Министров размещался по большой оси длинный стол, за которым на заранее закрепленных местах усаживались члены ВПК. Все остальные вызванные и приглашенные рассаживались двумя группами по обе стороны центрального стола в креслах за откидными пюпитрами.

По правую руку от председателя ВПК Смирнова садились Дементьев - министр авиационной промышленности, Бутома - министр судостроительной промышленности, Зверев - министр оборонной промышленности, Афанасьев - министр общего машиностроения, назначенный совсем недавно, в марте, Шокин - министр электронной промышленности и нерегулярно появлявшийся на заседаниях Псурцев - министр связи.

Три-четыре стула в этом правом ряду за столом обычно оставлялись свободными на случай появления новых министров. Вскоре так и случилось - из Министерства оборонной промышленности было выделено Министерство машиностроения. Фактически это было министерство боеприпасов и всякого рода взрывателей. Соответствующее место занял министр Бахирев.

В левом ряду за столом тоже в постоянной последовательности размещались: заместители председателя ВПК, президент Академии наук Келдыш, министр среднего машиностроения Славский, министр радиопромышленности Калмыков, председатель научно-технического совета ВПК академик Щукин, затем главнокомандующие четырех родов войск, обычно представляемые их заместителями.

Приехав с Королевым минут за двадцать до начала заседания, я занялся развешиванием плакатов на специальных стойках. Зал постепенно заполнялся. Министры Дементьев и Зверев, заняв места,
317
открыли пухлые папки и начали изучать текущую почту, считая, что предстоящее обсуждение их не касается. К моему удивлению, Королев сел за министерский стол, а не в "гостевые" ряды. Когда я стал приглядывать место для себя, он неожиданно позвал:

- Борис, садись рядом, - показал на стул с правой стороны и добавил: - Не волнуйся, никто тебя не сгонит.

Я возразил:

- Мне отсюда неудобно будет выходить к плакатам для доклада.

- И не надо, никуда ты не пойдешь.

Я совсем загрустил. Значит, дело уже решенное, и меня даже слушать не будут.

Ровно в 10 часов появились Смирнов и Устинов. Смирнов открыл заседание и объявил, что первым вопросом рассматривается состояние работ по программе мягкой посадки на Луну. Он напомнил, что постановление от 1959 года до сих пор не выполнено. Головное по этой работе ОКБ-1 вместе со своей кооперацией должно объяснить, что происходит. ВПК предстоит дать оценку и понять, будет ли эта задача решена или мы решили отдать приоритет мягкой посадки американцам.

- Слово для сообщения по этому вопросу имеет товарищ Черток. Королев успел встать раньше меня, и я почувствовал на левом плече его руку, которой он вдавливал меня, не давая встать.

- Разрешите мне выступить по этому вопросу, - сказал он.

- Но вы же сами, Сергей Павлович, назвали докладчиком Чертока, и мы ждем, что он нам скажет.

- Правильно, но разве Главный конструктор не вправе взять слово вместо своего заместителя? Я прошу дать мне слово.

Смирнов задержался с ответом. Видимо, такой демарш Королева спутал заранее расписанный порядок. В эту короткую паузу включился Келдыш:

- Вопрос очень серьезный. Я поддерживаю просьбу Сергея Павловича.

Келдыша поддержали два министра - Дементьев и Калмыков. Смирнов еще секунду промедлил, оглянулся на сидящего слева в стороне Устинова. Тот промолчал, но слегка кивнул, как бы поддерживая просьбу.

- Слово имеет Сергей Павлович Королев, - объявил Смирнов.

- Все, что собрался рассказывать Черток, займет много времени. Объяснение причин всех неудач при решении проблемы мягкой посадки подробно расписано на представленных здесь плакатах, раздельно для каждого пуска. Но есть одна общая причина, которая все объясняет - идет процесс познания. На процесс познания в планах и графиках мы не предусмотрели затраты средств и времени. В этом наша ошибка,
318
за нее мы расплатились, и, смею заверить, в ближайшее время задача будет решена. Мы прошли трудный путь познания, получили бесценный опыт. Прошу комиссию разрешить провести пуск и по его результатам, если сочтете необходимым, принимать окончательное решение.

Королев замолчал, но продолжал стоять, ожидая решения по своему демаршу.

Смирнов тоже встал:

- Будут ли вопросы к Сергею Павловичу?

Видимо, в присутствии секретаря ЦК КПСС Устинова никто не счел нужным задавать вопросы по существу. Надо было сразу высказаться по предложению Королева. Хорошо чувствующий атмосферу подобных совещаний Устинов разрядил напряженное ожидание короткой репликой:

- Я Сергея Павловича поддерживаю.

Для приличия Смирнов спросил:

- Будут ли другие предложения?

Других не было. Все обсуждение заняло 10 минут вместо запланированных часа тридцати. Докладчики по второму вопросу еще не появились, и Смирнов объявил перерыв.

Пока я снимал и связывал плакаты, Рязанский, Пилюгин, Морачевский, Тюлин подходили и, улыбаясь, поздравляли меня с "блестящим" докладом. Королев выручил не только меня, но и их тоже.

далее
в начало
назад