«Вокруг света» 1929 год №29
ЭЛЕКТРОПОЛИС
Научно-фантастический роман Отфрида Ганштейн
Рис. Н. Кочергина
Молодой инженер по имени Фриц, благополучно совершивший перелет из Германии в Австралию, знакомится с „Пустынным городом". Он сразу попадает в обстановку изумительных технических усовершенствований. Хозяин „Пустынного города“, пригласивший его на работу, таинственный „мистер Шмидт“, оказывается его родным дядей. В дружеской беседе он рассказывает своему юному племяннику, что им куплено полмиллиона квадратных километров земли в Австралии и что в этих владениях он заведет такое хозяйство, которое покажется сказочным для современников. Первые показанные им опыты действуют на молодого инженера ошеломляющим образом. При нем мистер Шмидт подписывает договор с австралийским правительством, на основании которого он становится собственником горы Руссель. Помощник мистера Шмидта американец Холльборн знакомит молодого инженера с таинственными недрами горы Руссель. Оказывается в пещерах этой горы мистер Шмидт нашел урановую смоляную руду, т. е, вещество, из которого производится радий. Этот радий и является неисчерпаемым источником богатства мистера Шмидта, который время-от-времени реализует его в Сан-Франциско и в других городах Америки. В настоящее время мистер Шмидт занят набором штата служащих для „Пустынного города“, где он предполагает развить небывалое по размерам и по техническим „чудесам“ строительство. |
... Я был золотоискателем на Аляске, я работал в Кимберлее в бриллиантовых копях... затем я стал инженером и десять лет тому назад был закинут судьбой сюда, в Австралию... Тяжелая жизнь, мой милый, но... тем не менее...
Я начал охотиться за райскими птицами. По целым неделям блуждал я в горах и жил с дикими. Однажды я набрел на гору Руссель.
В этот момент раздался свисток. Дядя кивнул головой.
— Машины умнее нас. Они напоминают, что наступил час обеда, который нельзя пропускать. Пойдем!
Я встал и тут только понял, что моя слабость и легкое головокружение объясняются голодом. Дядя посмотрел мне в глаза.
— Ты выдержал экзамен. В тебе моя кровь. И Франк Аллистер не обманул меня. Сейчас мы пообедаем, потом я покажу тебе несколько книг, которые ты должен будешь прочесть, а с завтрашнего дня ты приступишь к работе.
Прежде чем мы успели выйти из комнаты, на матовой пластинке, прикрепленной к стене, вспыхнула надпись на английском языке:
«Возвращаюсь с двумя германскими инженерами. Пришлите аэропланы. Франк Аллистер».
Дядя удовлетворенно кивнул головой.
После обеда он провел меня в мое новое помещение. Стены его были выстланы коврами, посреди стоял большой стол с множеством книг.
— Я позову тебя, когда ты мне понадобишься, а теперь отдыхай.
— Внимание! Берлин! На волне 330! Г. профессор Виндмюллер сделает доклад об Австралии, — стране будущего. Прошу вас, профессор!
— Милостивые государи и государыни! Австралия...
Я поднял голову. Вокруг было темно... Над моим ухом звучал голос:
— Если мы проследим австралийскую пустыню от горы Руссель к западу...
Гора Руссель? Это мне знакомо! Я вскочил, и в тот же миг в комнате постепенно начало светлеть. Через несколько секунд все было залито светом. На одной из стен как будто нарочно задержался яркий луч, точно приглашая следовать за собою, и когда я подошел к нему ближе, в стене открылась маленькая дверца, за дверцой был кран и из крана полилась холодная вода. Я с наслаждением умылся и уже заканчивал свой туалет, когда из громкоговорителя раздался голос дяди:
— Если ты проснулся, иди ко мне.
И снова двери сами собой стали распахиваться предо мной, а луч, скользивший вдоль стен, указывал мне дорогу. Мы прошли мимо того места, где утром меня подхватил вагончик электрической дороги. Этот вагончик стоял наготове.
В комнате у дяди я застал того американца, которого уже видел на силовой станции. Он и дядя сидели за столом, сервированным на три персоны, и пили кофе.
— Ты хорошо выспался?
— Извини, дядя, я сам не помню, как заснул. Меня разбудил радио.
— Да, мистер Холльборн по моей просьбе дал тебе послушать передачу из Берлина. А то, что ты выспался после дороги, это прекрасно... Теперь говори откровенно: хочешь остаться здесь или предпочитаешь вернуться в Германию? Через пять минут туда летит аэроплан...
— Ты не позволишь мне остаться?
Дядя радостно засмеялся.
— Я шучу, мой мальчик. Аэроплан приготовлен совсем не для тебя и не для полета в Германию. Он полетит в Сан-Франциско. Мне нужно побывать там. Дней через восемь я вернусь. Мистер Холльборн останется здесь и покажет тебе все, что здесь есть интересного. К коему возвращению тут, вероятно, уже будет и мистер Аллистер со своими инженерами. Тогда начнется настоящая работа. Нам нужно спешить сделать все самое главное, пока эти глупцы из Канберра не спохватились какого дурака сваляли они, подписав со мною договор...
— Пей кофе, Фриц, пока оно не остыло.
Он налил мне великолепного кофе, и когда я похвалил напиток, сказал:
— Надеюсь, в следующем году у нас будет кофе собственного урожая.
Он встал:
— До свиданья, мистер Холльборн! Фриц, проводи меня до вагона.,
На одну минуту мы остались с ним вдвоем. Он пристально посмотрел мне в глаза.
— Итак, ты хочешь?..
— Хочу.
— Хорошо. Когда я возвращусь, то скажу тебе, в каком направлении ты должен работать. Мальчуган, если ты будешь производить на меня всегда такое же чудесное впечатление, как сейчас...
Он крепко сжал мою руку.
Когда вагончик электрической дороги умчался, я вернулся в комнату и мистер Холльборн встретил меня словами:
— Ваш дядя — гениальнейший человек на свете!
— Я тоже так думаю.
— А я знаю это. Вам повезло, старина!
Он предложил мне сигару и закурил сам.
— Вы не первый попадаете сюда за эти десять лет... Но все через три часа улетали обратно. Один вы остались.
Я в свою очередь рискнул спросить:
— А вы давно знаете моего дядю?
— С тех пор, как мы вместе с ним чистили сапоги в Сиднее.
— Чистили сапоги?
— Да. Весьма почтенное занятие. Но на этом месте я все-таки чувствую себя лучше... Скажите-ка, вы хотите совершить небольшую прогулку?
Я радостно засмеялся.
— Конечно. Только, надеюсь, не в Сан-Франциско?
— Нет, на гору Руссель.
— С наслаждением.
— Повторяю, старина, вам повезло. Вы будете третьим человеком, который увидит гору Руссель.
Пока мы мчались в электрическом вагончике, уже наступила ночь. Жар заметно спадал. Нас уже ждал аэроплан. В нем не было кабинки для пассажира. Это был обычный аппарат для летчика и наблюдателя.
Холльборн спросил меня:
— Бы умеете управлять?
— Да.
— На обратном пути я доверюсь вам. Аппарат поднялся почти без разбега.
Мы летели довольно низко. Под нами была пустыня, кое-где поросшая кустарником, Время-от-времени среди этих кустарников мелькали селения; я увидел разложенный костер и плясавших вокруг него мужчин и женщин.
— Это туземцы?
— Людоеды.
— Приятные соседи!
— Ничего. Белых они не едят. Слишком солены и отзывают алкоголем.
Это было сказано так невозмутимо, что я рассмеялся.
— Откуда вы знаете эти подробности?
— От самих людоедов. Их вождь — наш большой друг. Вы познакомитесь с ним.
Постепенно местность перед нами менялась и становилась гористой. Мы пролетели над цветущей долиной... Месяц серебрил вершины лесов.
— Здесь много хищных зверей?
— Ни одного, если не считать кенгуру и тому подобных... Но зато у нас рыбы лазят по деревьям и лягушки лают как собаки. Сумасшедшая страна эта Австралия!
Аппарат спустился еще ниже и сел на землю.
— Вылезайте!
Мы стояли на лесной поляне. В чащу вела тропинка, несомненно проложенная еще совсем недавно, но заросшая.
Холльборн проворчал:
— Людям трудно бороться с буйной растительностью этих лесов...
Мы прошли еще немного и перед нами открылась пасть погасшего кратера. Через несколько минут Холльборн остановил меня перед высоким, почти отвесным холмом..
— Здесь рудник.
— Что такое?
— Рудник, который открыл мистер Шмидт. Он бродил по острову, охотясь за райскими птицами, и набрел на эту штуку. Я думаю, руднику не менее десяти тысяч лет.
Я с удивлением посмотрел на него. Он был совершенно серьезен.
— Да, десять тысяч лет. Чему вы удивляетесь? Мы — не более, чем мухи-однодневки, гордящиеся своими познаниями. А что в сущности мы знаем? Что знаем хотя бы о золотой сказочной Атлантиде? Только то, что рассказали нам древние египтяне. Что знаем мы о том, кто построил в Мексике, на берегу Усумачинта, дворец, переживший тысячелетия? И что будут знать о нас люди, которые будут жить на земле через десять тысяч лет?
Он подвел меня к черному отверстию на склоне горы.
— Мистер Шмидт укрылся здесь от настигшего его дождя... И здесь он нашел источник своего богатства.
Мы вошли в четырехугольное помещение. Холльборн держал все время в руках какой-то ящик и только теперь я узнал, что это был аккумулятор, который он соединил с медным проводом. Нажим рычажка и — вспыхнула электрическая лампа.
— Теперь нам хватит света на два часа.
Я огляделся вокруг. Помещение, где мы находились, было вырезано в каменистой пещере.
Американец открыл шкафчик, стоявший в углу, и вынул оттуда два костюма из какого-то неизвестного мне материала.
— Наденьте это.
— Зачем? Это похоже на костюм водолаза.
— Потом поймете зачем.
Я влез в свою одежду, сделанную из одного куска и снабженную шлемом и маской с отверстиями для глаз.
— Возьмите фонарь.
Он дал мне карманный электрический фонарик и стал спускаться по лестнице. Я последовал за ним, Шахта, в которую мы спустились, была великолепно оборудована. Ее каменные стены блестели, как отполированные, но, по мере того как мы спускались, я заметил, что эти стены покрываются каким-то клейким синевато-коричневым налетом. Таким же налетом была покрыта и земля под нашими ногами.
Холльборн приостановился и сказал:
— Урановая смоляная руда,
— Смоляная руда?! Вещество, из которого добывают драгоценный радий! Ее находят очень редко и в микооскопическом количестве, а здесь целые залежи, сулящие несметные богатства.
Холльборн взял образцы этого драгоценного вещества и тщательно завернул их в кусок материи, похожей на ту, из которой была сделана наша одежда. Мы пошли обратно. Я чувствовал сильную головную боль и непреодолимую слабость. Когда мы вышли на воздух, и сбросили наше одеяние, Холльборн дал мне какой-то порошок, сам проглотил таблетку и повел меня к чудесному источнику с кристально-чистой водой, из которого мы напились.
— Теперь вы знаете богатство мистера Шмидта. Это радий, или, вернее, то, из чего добывается радий. Здесь не граммы и не фунты его, а может быть центнеры. Это количество радия может произвести мировой переворот
— Но каким же образом оно оставалось скрытым до сих пор?
— В эти горы почти никогда не попадал никто из белых... Кроме того вы испытали на себе, что пребывание здесь не безопасно. Действие такого количества радия и его лучей смертельно. Вся эта гора и ее пещеры считаются у бушменов пещерами злых духов, «пещерами смерти». Никто из туземцев не отважился заглянуть сюда, а если это и случалось, то смельчака постигала смерть. Мистер Шмидт тоже едва не поплатился жизнью. Образцы смоляной руды, которую он принес отсюда, причинили ему жгучие раны на руках,
— Но как же австралийское правительство могло допустить?..
 Апориусу казалось, что он создал не машины, а чудовищных людей, которые погубят его... |
— Австралийское правительство ничего не знает об этом руднике. А что касается этих гор, имеющих такие причудливые очертания, то самое происхождение их представляется загадкой. Вернее всего, что этих гор не было раньше на земле... Возможно, что они образовывались миллионы лет из каких-то небесных тел, может быть из тела кометы упавшей на землю, и в этих телах были скрыты зародыши урановой смоляной руды... Наши мудрые предки много-много лет спустя проникли сюда, но они не умели обращаться с этим богатством и погибали от приближения к нему... Однако шахту они все-таки оборудовали и разбили там на площадке цветущий сад, который посвятили своим богам.
Трудно было сделать это открытие, еще труднее приступить к добыче. Я был первым человеком, которому ваш дядя доверился. В то время в этих горах были еще селения диких племен. Мы тайно, по ночам, пробирались в шахту и тайно работали там. Нам нельзя было наводить на подозрения диких, потому что среди них распространена легенда, в которую они свято верят: каждый, кто спустится в пещеру демонов, погибнет сам и погубит все племя. Мы взяли с собой стеклянную бутылку, залитую асбестом, опустили туда немного урановой смоляной руды и отправились в Сидней. Там мы продали все, что у нас было с собой: оружие и часть одежды и устроили в подвале одного запущенного дома маленькую лабораторию... В этой лаборатории мистер Шмидт проделал свои первые опыты с рудой и добыл радий.
Мы были бедные парни. Очень бедные. Ничего за душой. Но вот Шмидт подал мне маленький ящичек и сказал:
— Это стоит пять тысяч фунтов. Половина из них принадлежит тебе!
Потом мы решили отправиться в Сан-Франциско. В Австралии мы не хотели показывать наше богатство. Лучше еще немного потерпеть и поголодать. Мы снова спустились в рудник и взяли добычи уже на четверть миллиона фунтов. Мы зашили маленькие ящички в нашу одежду и нанялись кочегарами на пароход, отплывавший в Сан-Франциско. Там мы попытались продать радий. Разумеется, это надо было сделать очень осторожно, чтобы нас не обвинили в воровстве... Приходилось пользоваться услугами разных, весьма не почтенных людей, которых мы дорого оплачивали. Имея четверть миллиона в кармане, мы вернулись в Австралию. Мистер Шмидт обдумал план действий и поделился им со мной. Я также был когда-то инженером, был одним из тех, в кого жизнь крепко вцепилась зубами, но я никогда не был гением, как ваш дядя. Если бы случилось так, что я один нашел бы радий, то я вероятно продал бы его в Сиднее первому встречному, пошел бы в какой-нибудь портовый кабачок и пропил бы все до гроша. Но благодаря тому, что радий достался не мне, а Шмидту, я — теперь богатый человек.
— Но какое счастье для дяди, что он напал именно иа вас.
— Почему? Ах, да! Потому что я не перегрыз ему горло? Но, во-первых, ведь не каждый человек — убийца, а во-вторых, я люблю его и любил всегда, как отличного товарища. Невеселое это было время в Сиднее, пока мы оба чистили там сапоги, но мы пережили его.
— А что было дальше? — полюбопытствовал я, прерывая его молчание.
Он расхохотался.
— Дальше било презабавно. Мы вернулись в Австралию, поселились в лучшем отеле «Виктория», взяли автомобиль и отправились к правительству. Я как сейчас вижу физиономию правительственного комиссара, с которым начал беседу ваш дядя. Для этой беседы он совершенно преобразился и стал похож на карикатурного американца из юмористического журнала.
Он начал так:
— Извините пожалуйста, я бы хотел купить землю.
— Где?
— Среди пустыни.
— Зачем?
— Хочу построить там дачу.
— Среди пустыни?
— Jes. На горе Руссель.
Комиссар засмеялся.
— А вы знаете, какое племя диких там живет?
— Jes. Людоеды.
— Сколько же вы хотите заплатить за гору Руссель?
— Я могу предложить вам сто тысяч долларов...
Через несколько дней договор был готов.
Австралийскоеправительство от души хохотало над сумасшедшим американцем, о котором оно даже не знало, что он немец. Гора Руссель стала собственностью вашего дяди, а сто тысяч долларов — собственностью австралийского правительства. Договор был составлен по всем правилам, но чиновники покатывались со смеха, когда мистер Шмидт вписал туда пункт, гласивший, что гора принадлежит ему со всем тем, что находится на ней и внутри ее на протяжении ста километров в окружности, и что ему принадлежит также воздух над горой и земля под ней.
Мы снова раздобыли частицу нашего сокровища и снова продали его в Америке. Вернувшись в Австралию, мы принялись внимательно изучать эту пустыню. У нас ушло на это почти два года. Здесь мы открыли ту пещеру, в которой живет теперь ваш дядя и под которой проходит подземный источник. Затем мы приступили к работе. Через полгода в Кембриджский порт прибыло целое судно с турбинами и гигантскими динамо-машинами и всем прочим, В течение того времени, что мы изучали пустыню, мы завели дружбу с дикими. Это не трудно, так как дикари— те же дети. Разумеется, их нельзя стегать хлыстом, убивать их женщин и детей и выгонять их из селений, как это делали белые, явившиеся в Австралию.
— А мы добились этой дружбы, т. е., вернее, не мы, а ваш дядя.
Я же был только его помощником.
Затем мы проложили здесь рельсы и стали подвозить материалы. Да, да, мистер, мы работали десять лет, пока достигли всего, что вы видите здесь. За это время мы постепенно и осторожно продавали частицы радия. У нас накопился миллион фунтов стерлингов, и Австралия продала нам весь этот участок земли. Конечно правительство и до сих пор убеждено, что это затея сумасшедшего. Но отчего же не извлекать из этой затеи ежегодно по миллиону фунтов.
Я посмотрел на американца.
— Вы думаете, это возможно?
Мистер Холльборн ответил совершенно спокойно:
— Если мистер Шмидт скажет мне сегодня, что он через месяц стащит с неба на землю луну, то я буду уверен в том, что он сделает это. Он никогда не обещает того, чего не может сделать. — Мистер Холльборн встал:
— Я думаю, нам пора домой. Скоро взойдет солнце и мне нужно итти к машинам.
Я остановил его еще одним вопросом:
— Сколько человек живет в «Пустынном городе»?
— Пятеро белых: мистер Шмидт, вы, я и два служителя.
Я засмеялся.
— И это все население города?
Американец ответил совершенно серьезно.
— Это правящий класс. Но есть рабочие.
— Белые рабочие?
— Большинство — черные, есть и красные. Все они очень сильны, добросовестны, беспрекословно послушны, если с ними хорошо обращаться, и неутомимы. Эти рабочие: машины, турбины, динамо, трансмиссии... Лучший из них — подземный источник, питающий нашу силовую станцию и приводящий все в движение.
— И для обслуживания этих машин нужно всего пять человек?
— Нет, машины обслуживаю один я, иногда ваш дядя, слуги же нужны нам только для таких случаев, когда к нам приезжают гости вроде лорда Альбернун, придающие большое значение тому, чтобы в доме были человеческие слуги. Раньше здесь жило еще двести американских монтеров, которые оборудовали нам силовую станцию. Потом мы всех их отправили обратно.
— Зачем? Ведь дядя замышляет грандиозные работы.
— Да, но не следует иметь много соглядатаев. Этих рабочих набирали по пять человек из каждого города по всей Америке. Правда, они не придавали большого значения тому, чю мы здесь делали. Они, так же как и австралийское правительство, считали все это сумасшедшей затеей...
Мы заняли место в аэроплане. Солнце взошло. Это было изумительное зрелище.
Сперва над степью показалось темно-красное пятно, затем в вышине вспыхнули серебряные лучи и все небо загорелось пестрыми красками.
В Австралии все делается не так, как везде. Здесь солнце не золотое, а серебряное. Это от тумана.
Рядом с нами послышался резкий свист бича и затем пощелкивание, точно кучер погонял лошадей. Я вздрогнул и невольно схватил американца за руку.
— Экипаж! Откуда здесь мог взяться экипаж?..
Холльборн покачал головой:
— Совершенно невозможное явление.
Но звуки снова раздались, на этот раз еще ближе. Холльборн показал мне маленькую птичку, доверчиво сидевшую на ветке почти рядом с нами. Это из ее крошечного клювика вырывались такие звуки. Я едва успел придти в себя от удивления, как снова вздрогнул: над самым моим ухом прозвучал звонкий, раскатистый смех.
Но к этому смеху присоединился и Холльборн.
— Не бойтесь, это тоже не человек. Это «смеющийся осел», как его зовет народная молва. Вот он сидит на дереве... Право, это вовсе не осел, а умнейшая птица на свете, которая высмеивает человеческую глупость.
Да, да, милый мой друг, вам придется привыкнуть к тому, что в Австралии все не так, как на свете.
На следующий день Холльборн показал мне все пещеры и ознакомил меня со всеми принадлежностями силовой станции. Затем он повел меня на кухню, где хозяйничал один из слуг, т. е. не столько хозяйничал, сколько наблюдал за порядком.
Посреди кухни стояла электрическая плита, вдоль стен на полках была выстроена в ряд всевозможная, сверкавшая чистотой посуда.
Холльборн посмотрел на часы.
— Без четверти двенадцать. Хотите посмотреть, как будет приготовляться наш завтрак?
— С удовольствием!
Когда раздался в кухне первый удар часов, очаг пронзительно свистнул, и в тот же миг вся кухня пришла в движение. На канфорку очага соскользнула с полки кастрюля, над ней открылся кран и из крана потекла вода, затем открылся другой кран и оттуда посыпалась какао в порошке, уже заранее смешанное с сахаром. Затем кастрюля автоматически закрылась крышкой. Через несколько минут какао было готово, отодвинулось в сторону и дало место другим кастрюлькам, послушно прыгавших с полок.
— Так у нас приготовляется все, — пояснил Холльборн. — Автоматические ножи режут мясо и бросают его на сковородку, автоматически открываются банки с консервами и приготовляются сами собой овощи. Машины безошибочно делают свое дело, но нужен человеческий мозг, который управлял бы ими, потому что думать они не умеют и из них никогда нельзя создать искусственных людей.
Я посмотрел на американца и сказал нерешительно:
— У меня есть на сердце один вопрос: кто был Венцель Апориус?
— Я не знал его, — ответил Холльборн, — я только много слышал о нем от вашего дяди. Это был великий изобретатель, но несчастный человек. Все эти машины — дело его разума и его рук. Но в конце-концов эти же самые машины помутили его разум. Ему стало казаться, что он создал на машины, а чудовищных людей, которые погубят его, которые в заговоре против него... Ваш дядя хорошо знал Венцеля Апориуса, но не спрашивайте его о нем. Ему тяжело говорить об этом... Кажется, их связывало очень многое... Кажется, мистер Шмидт был женихом дочери Апориуса. Она умерла от желтой лихорадки через несколько дней после смерти своего гениального отца и с тех пор ваш дядя не поднял глаз ни на одну женщину. Если вы когда-нибудь увидите у него женский портрет, — это портрет дочери Апориуса... Могу вам сказать еще одно: у вашего дяди есть дневник Венцеля Апориуса.
В голосе Холльборна зазвучали теплые ноты. Он положил руку мне на плечо:
— Вы должны следить за тем, чтобы вашего дядю не постигла участь его великого учителя. Он уже не молод и в его возрасте человек не должен оставаться наедине с существами, которых он создал сам и которые оказываются сильнее его.
Я думаю, перед вами блестящее будущее!
Я лежал на диване в своей комнате. В настоящее время мне нечего было делать. Силовая станция работала самостоятельно, мистер Холльборн лег спать и советовал мне сделать то же самое.
— Когда вернется мистер Шмидт и прибудет Аллистер с инженерами, начнется жаркая работа, а пока осматривайтесь вокруг и отдыхайте.
Но отдыхать я не мог. Сон бежал от меня... Я чувствовал, что нервы мои с трудом выдерживают все пережитое за эти дни. Все, что случилось со мной, было невероятным и в то же время вполне естественным... Но мысль о почти живых, о почти одухотворенных машинах наполняла меня жутью, ужасом и в то же время восхищением... Мне показалось, что я сам — одна из частиц зтих машин, что мне выпадает на долю выполнить вместе с дядей его гениальный замысел: превратить эту пустыню в плодоноснейшую страну...
Дверь распахнулась, вошел мистер Холльборн.
— Вы не можете уснуть, — я слишком много рассказал вам сегодня. Выпейте вот это.
Через несколько дней за завтраком Холльборн сказал мне:
— Сегодня я покину вас. Мне нужно вылететь навстречу мистеру Аллистеру. Он прибывает завтра с двенадцатью инженерами.
Я видел, как гигантская птица плавно опускается на землю...
Вскоре аппарат, на котором вылетел Холльборн, скрылся из вида. Я остался один. Перед наступлением вечера я проверил, все ли в порядке на станции и в машинном отделении. Все эти турбины и динамо казались уже мне друзьями. Внезапно пронзительный свисток прорезал воздух. Я побежал в комнату дяди. На матовой пластинке вспыхнула надпись:
«Спущусь через пять минут. Шмидт».
Я вынул всю заготовленную мною за эти дни работу и положил ее дяде ка стол. Потом повернул рычаг, — дверь распахнулась, прозвучал свисток, выскочил электрический вагончик. Я стоял возле глинобитной хижины и сердце мое билось от радости.
Я видел, как гигантская птица, унесшая моего дядю в Сан-Франциско, плавно опускается на землю.
Пожар в „Пустынном городе“
Дядя вернулся; говоря по правде, я был разочарован. Он выскочил из кабины аэроплана, держа в левой руке тяжелую папку с бумагами. Правую руку он торопливо протянул мне.
— How do you do?1
1Как поживаете?
Очевидно он мысленно все еще был в Америке и, увидев мое удивленное лицо, засмеялся. Затем пробежал мимо меня, вскочил в вагончик и, снова забыв о моем существовании, захлопнул дверь. Вагончик скрылся.
Я должен был терпеливо дожидаться, пока он вернется и, дождавшись, поехал следом. Когда я подошол к комнате дяди, он с досадой крикнул мне:
— Где ты пропадаешь? У нас тут дела по горло. Почему ты не поехал вместе со мной?
— Да потому, что ты захлопнул дверь у меня перед носом.
Он рассмеялся.
— Видишь ли, когда я возвращаюсь из такого путешествия, из какого вернулся сегодня, то всегда бываю рассеян и не замечаю того, что делаю.
Он протянул мне руку и усадил меня в кресло рядом с Холльборном.
— Слушай: завтра утром прибудут первые аэропланы. Я нарочно телеграфировал из Сан-Франциско Аллистеру, чтобы он задержал инженеров на два дня в Суматре. Нам надо закончить кое-какие приготовления. Кроме того завтра утром прибудут двести золотоискателей из Аляски...
Я перебил его:
— Но ведь ты же говорил, что белые не могут здесь работать?
Я чувствовал на себе, как расслабляюще действует климат Австралии, а ведь я в сущности не был занят почти никакой работой... И все-таки к концу дня уставал так, как будто ворочал каменные глыбы.
— Эти двести золотоискателей устроены особо, — возразил дядя. — Я бы сказал, что они сделаны из железа, и тела их закалены как машины. Два года они работали в Аляске на лютом морозе, а до этого в африканских копях; кроме того они уже рыскали по Австралии в поисках золота и слоновой кости... Нужно сознаться, что все эти молодцы — продувные канальи и бестии, каких еще не видывал свет. Они могут работать как черти, а ночью пропивают и проигрывают все, до последней песчинки; нож всегда торчит у них за поясом, и они перережут человеку горло с такой же легкостью, с какой мы выругаемся.
В то время как дядя расписывал качества этих молодцов, я думал:
«Зачем же он набрал таких негодяев?». И он, точно прочтя мои мысли, ответил:
— Они здорово работают. Я нанял их на три месяца. Разумеется, они считают меня сумасшедшим, так как я обещал им огромную награду, если они выроют мне каналы. И кроме того я дал им письменное разрешение брать себе в собственность все золото и всю слоновую кость, которую они тут найдут. А то, что они найдут здесь золото, вполне возможно... И они очень рассчитывают на это. Первые дни они будут работать как бешеные, а потом сбегут. Нам придется построить для них лагери и конечно позаботиться о тем, чтобы в лагере был и кабачок, и игорный притон, — без этого они не могут жить. Разумеется, придется смотреть за этими висельниками во все глаза. Послушай-ка, мальчуган, — обратился он ко мне, — не будет ли это самым подходящим занятием для тебя?
И увидя мое полное отчаяния лицо, рассмеялся.
— Нет, мой милый, такой ответственности я на тебя не возложу. Смотрителем этой колонии негодяев будет Джим.
Я вспомнил, что во время одной из наших прогулок Холльборн показал мне этого Джима. Это был маленький, голый человечек, сидевший согнувшись на скале у озера и напевавший какую-то негритянскую песенку.
Дядя продолжал:
— Сегодня надо будет разбить палатки. Пустить этих людей в пещеру нельзя, да они и не должны ничего знать о пещере. Я поговорю с Мормора, — не могут ли его люди помочь нам.
Имя «Мормора» было мне совершенно незнакомо, и я насторожился.
— Кто это: Мормора?
Дядя, не любивший, чтоб его прерывали, ответил с досадой:
— Вождь племени людоедов.
Перевод с нем. Е. Руссат