"Знание-сила" №9 за 1947 год
И. ЕФРЕМОВ
ВЫСОКО поднявшееся солнце жгло уже в полную силу. Груды черных костей раскалились как в банной печи.
— Можно считать осмотр конченным, — сказал Давыдов, беспрерывно вытирая мокрое от пота лицо, — здесь то же самое, что и на втором участке. Вторая гряда костей. Я исследовал двадцать лет назад к северу отсюда, в урочище Бозабы на правом берегу Чу, еще большую гряду костей. Она тридцать километров в длину, Подобные гигантские кладбища есть и в долине реки Или, и в Каратау, и около Ташкента. И все они такие — из беспорядочно перемешанных миллионов костей, но ни одного целого скелета или черепа. Для изучения материал почти непригоден. Это остатки размытых когда-то кладбищ динозавров, кладбищ, которые превосходят всякое воображение по своим размерам.
— У вас есть какие-нибудь новые соображения относительно этих «полей смерти», Илья Андреевич? — спросил помощник. — В опубликованных работах вы...
— Высказался неясно, — перебил Давыдов. — Не только неясно, но и неверно. Я тогда не представлял себе полностью масштабов явления!
— А теперь что вы думаете, Илья Андреевич?
— Не знаю, просто не знаю, и не думаю... — резко сказал Давыдов. — Ну хорошо, нужно итти. Если я через три часа уеду, то к вечеру буду на Луговой. Поезд в Москву идет в час ночи.
— А мне продолжать наблюдения?
— Разумеется. Подыщите помощников для разборки костей. В массе обломков кое-что попадается и путное. Наконец, на других участках опять могут встретиться новые скопления. Хотя если будут продолжаться галечники и конгломераты, то все будет то же самое. Я не надеюсь уже на это строительство. Вот №5 — там другой характер отложений: пески и гравий, песчаники почти без гальки. Отложения мелких спокойных потоков и даже частично ветровые. Но Старожилов оттуда ничего не сообщил интересного за полгода работы. Сидит безрезультатно, захандрил бедняга...
В большой комнате для занятий аспирантов находилось трое молодых людей. Один, взгромоздясь на стол, держал оживленную речь к девушке, поместившейся в углу за маленьким столиком и внимательно слушавшей.
— Настоящий исторический момент, — говорил сидевший на столе, яростно теребя свои густые рыжеватые волосы, — определяет очень многое в будущей судьбе человечества. Сила атомных бомб сокрушительна! Наша геология и палеонтология — вовсе не самое важное, и заставляет меня сомневаться в правильности выбора специальности. Я чувствую себя как-то в стороне от настоящей жизни. Хочется быть в рядах тех, кто создает атомную энергетику для нашей родины. Страна социализма должна иметь самую могучую и передовую физику. Верно, Женя?
— Все это верно, — отвечала ему девушка, — но если кто не способен к математике? Я вот не люблю ее, как же я могу работать по физике...
Не так страшно! По-моему, для некоторых разделов физики вовсе не требуется много математики... Ты что качаешь головой? — повернулся он к другому аспиранту, молчаливо прислушивавшемуся к разговору.
— А все-таки, как интересна палеонтология! — вздохнула девушка, названная Женей. — Конечно, физика важнее. Но мне кажется, и тут можно принести много пользы. Знание...
Дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетела худенькая стройная девушка со свертком миллиметровки в руках.
— Ребята, приехал Илья Андреевич. Я видела его в канцелярии. Сказал — сейчас к нам зайдет.
— А я не подготовила свои материалы! — с досадой сказала Женя, оглядываясь на дверь.
— Заболталась с Михаилом! Смотри! Сейчас придет...
Будет пугать, Тамара, — Женя рассердилась и покраснела, — мы с Михаилом о серьезных вещах говорили, а ты все перебила!
Знаю, о каких серьезных вещах. Бросать палеонтологию, идти делать атомную энергию. Так тебя сразу и возьмут. Гений пропадает непризнанный. Давайте-ка спросим у Ильи Андреевича, как он к этому делу отнесется. Он, когда сердитый, говорят, мастер ругаться черными словами.
— Ты с ума сошла, Том, — заволновался Михаил, — разве можно... сказать большому ученому... Мы, мол, не считаем его науку важной! Мы — его аспиранты!
— А вот возьму и спрошу, — заупрямилась Тамара, — Надо наконец поставить точку на всех наших разговорах. Ты Женю ими замучил, да и мне надоел...
В дверь громко постучали. Михаил мгновенно спрыгнул со стола, Женя невольно поправила волосы. Вошел Давыдов, широко улыбаясь, загорелый, бодрый и громоздкий, поздоровался, в нескольких словах рассказал о своей поездке. Отодвинул стул и уселся.
— А теперь вы рассказывайте о своей работе. Какие достижения и вопросы. Начнем хотя бы с вас, Тамара Николаевна!
Тамара улыбнулась слегка смущенно своим широким ртом, показав выступающие зубы.
— А можно вас сначала спросить по общему вопросу, Илья Андреевич? — начала она. — Вы не торопитесь?
Михаил за спиной Давыдова в комическом ужасе закатил глаза.
— Нисколько не тороплюсь — ответил Давыдов, — и вы знаете, я люблю, когда меня спрашивают.
— Илья Андреевич, Михаил... мы все обсуждали, правильно ли сделали выбор специальности. В такое время наши ископаемые кости... вот Михаил говорит — надо бы заниматься физикой. Пугает атомной бомбой. Договорился до того, что сейчас для занятия палеонтологией не время — молодежи надо сосредоточить все свои силы на техническом создании атомной энергии. И мы были на докладе Петрова — не совсем понятно, но страшно интересно... — Тамара выпалила все это одним духом, запнулась, вздохнула и поспешно закончила: — Я хотела спросить вашего мнения по этому поводу. Что вы нам посоветуете?..
Давыдов стал серьезным, нахмурился и, против ожидания Тамары, нисколько не рассердился. Он медленно вытащил портсигар.
— Окно открыто, — значит, можно курить. Вопрос серьезный. Я хорошо вас понимаю. Во время крупных переворотов в технике, те дисциплины, которые стоят в стороне, должны казаться неважными. И вы, молодежь, естественно, колеблетесь, несмотря на уже приобретенную специальность. Я бы тоже колебался... но вот что я вам скажу... — Давыдов зажег папиросу, задумчиво посмотрел на поднимавшийся вверх дым.
— Есть люди, — медленно начал профессор, — безразличные в выборе научного пути. Случай, выгода — и они будут заниматься чем угодно. И даже с большим успехом, с хорошими результатами. Но я не считаю их настоящими учеными. Все-таки выбор науки, что там ни говорите, определяется личными склонностями, способностями и вкусами. Только тогда, когда ваш ум будет ловить знание, требовать его, как задыхающийся — воздух, — тогда вы будете подлинными творцами науки. Не щадящими сил в своем движении вперед, сливающими свою личность с наукой. Я сам вначале колебался, по образованию я инженер, люблю технику. И все же основные мои склонности — исторические. Вот я и занимаюсь древнейшей историей земли и жизни. Худо ли, хорошо ли, но это заполняет всю мою жизнь целиком. Конечно, может быть жаль, что я не физик, не творю важнейшее для настоящего момента, но тут дело в комбинации моих способностей и интересов, которые принесут наибольший эффект, если будут гармонировать с избранным путем. Больше всего бойтесь сомнения, холодности, неполноценности: а стоит ли? а зачем? Тогда грош вам цена!..
Потом не стоит преуменьшать значение нашей науки. Ее «завтрашний день» дальше, чем у других отраслей знания, она сделается необходимой позже других. Но сделается. Тогда мы сможем вплотную взяться за человека. Наш организм — это исторически сложившаяся сложнейшая комбинация эволюционных наслоений от рыбы до высшего млекопитающего. И понять биологию человека по-настоящему без изучения всей эволюционной лестницы нельзя. А от этого целиком зависит медицина будущего, сохранение человека как вида, и еще многое другое. Сейчас эти вопросы еще далеки от нас, но приближаются с каждым днем. И мы готовим для них точную основу знания. Бросить наше дело нельзя еще потому, что необходим общий подъем культуры и знания, широкий кругозор человека будущего. Наука имеет свои законы развития, не всегда совпадающие с требованиями сегодняшнего дня. И ученый не может быть только в современности. Он должен быть впереди, иначе он будет только чиновником. Без современности — фантазер, без будущего тупица. А ведь еще Петр Великий это хорошо понимал, вспомните его указ о непременном сборе ископаемых костей, это в те-то тяжелые времена, в бедной и бескультурной стране!
Давыдов потушил папиросу и по рассеянности бросил ее на пол. Аспиранты этого не заметили. Женя перегнулась боком через стол, глядя на Давыдова. Тамара стояла с победно поднятой головой, а Михаил хмуро опустил глаза.
— Теперь о другой стороне вашего вопроса, — продолжал Давыдов. — Тут тоже не следует преувеличивать. Сила атомного оружия безусловно очень велика, но отнюдь не абсолютна. Кроме того, мы достаточно сильны, чтобы развивать науки, не связанные непосредственно с техникой.
Потом представляете ли вы как следует, что такое атомная энергия сейчас? Большая часть элементов из числа всех 92 обладает весьма и весьма устойчивыми ядрами. Чтобы разбить их, нужно приложить энергию большую, чем мы получим от их распада. И это не случайно. За миллиарды лет формирования вещества нашей планеты, как и других планет в процессах изменения звездного вещества, произошел как бы отбор — все неустойчивое распалось, перегорело, так сказать, перешло в устойчивые формы. Менее стойкие по отношению к распаду элементы начала Менделеевской таблицы1), вплоть до кислорода, особенно литий, бериллий, бор, углерод. Но такая атомная машина будет работать только в условиях колоссальных масс вещества, чудовищных температур и давлений. В звездах именно эти элементы и составляют основу их энергетики. Мы пока еще не можем их использовать, по-моему, и не скоро сможем — нужны особые количественные условия для их цепных реакций. Сейчас мы подошли к использованию цепных реакций в элементах самого конца Менделеевской таблицы, самых тяжелых по своим атомным весам. Это тоже не случайно — самые тяжелые элементы очень богаты нейтронами2) и легко распадаются, осуществляя цепную нейтронную реакцию3) — единственную, которую мы можем технически использовать в настоящий момент. И этот распад отнюдь не следует представлять как полный распад всего атома полностью. Атом тяжелого элемента как бы раскалывается на две части, каждая из которых дает устойчивые элементы средней части Менделеевской таблицы. При этом освобождается частично энергия, которая и есть энергия атомной бомбы. Тут еще очень далеко до полного распада и не менее далеко до цепной реакции с устойчивыми элементами.
1) Менделеевская таблица — система химических элементов, созданная Д. И. Менделеевым на основе совокупности химических и физических свойств атомов.
2) Нейтрон — составная частица атомного ядра, не несущая электрического заряда, но одинаковая по весу с протоном — положительно заряженной ядерной частицей.
3) Нейтронная цепная реакция — цепная реакция, проходящая посредством испускания нейтронов распадающимися ядрами атомов.
 - Есть люди, — медленно начал профессор, — безразличные в выборе научного пути. |
— Это вам понятно, Михаил Александрович? Так сделаем теперь выводы. Пока наше овладение атомной энергией сводится к овладению, еще далеко не полному, способностью самого тяжелого элемента — урана — последнего в таблице — распадаться на два более легких элемента. Это еще не есть овладение энергией любого вещества, так как вам представляется.
Уран по своему положению в таблице находится на самом пределе естественных устойчивых элементов. Вы знаете, что можно повысить атомный вес урана и получить искусственные элементы, выходящие уже за пределы таблицы — нептуний и плутоний — 93 и 94 искусственные элементы. Уран можно превращать и дальше, создавая элементы 95 и 96 (америций и кюрий) и так далее — до сотого или больше номера.
Все они неустойчивы, подвергаются полураспаду. Энергия полураспада плутония и составляет взрывную силу атомных бомб, так же как и энергия неустойчивой формы урана — так называемого изотопа 2351). Несомненно в космических процессах превращения материи более тяжелые чем уран элементы ранее существовали, но впоследствии перешли в устойчивые формы основных 92. Потому уран мы можем рассматривать как остаток этих сверхтяжелых элементов, уцелевший вследствие своего рассеянного состояния, вдобавок приуроченный в своем нахождении к верхним зонам земной коры, где он устойчив в условиях сравнительно небольших температур и давлений.
1) Изотоп — химический элемент, отличающийся по весу (атомному) от типичного элемента, но занимающий одно с ним место в Менделеевской таблице.
Уран и, вероятно, второй близкий к нему тяжелый элемент торий надолго останутся основой атомной энергетики, ибо между использованием способности урана к полураспаду и использованием энергии вещества других элементов лежит глубокая пропасть, которую мы вряд ли скоро перейдем!
Но уран и торий — крайне редкие элементы, запасы их в мире очень незначительны. Отсюда следует, что пока накопление запасов взрывчатого вещества для атомных бомб и ракет весьма ограничено...
— Вас к телефону, Илья Андреевич. Вызов с междугородней, — послышался голос из-за двери.
— Сейчас, сейчас! — Давыдов с мучительным выражением наморщил лоб. — Ну, вот то, что я хотел вам рассказать об атомной энергии... Урана немного, его запасы могут быть израсходованы очень быстро. Поэтому, глядя в будущее, мы должны изыскать крупные запасы этого драгоценного вещества. И мы... — профессор вдруг умолк, поглаживая висок и глядя остановившимся взором поверх голов своих собеседников.
 Там, внизу, отчетливо виднелись борозда, распоровшая дно долины, насыпь огромной плотины, груды земли, глубокие котлованы... |
Крупные запасы урана... огарки формирования планеты, — тихо забормотал Давыдов — Эх, чорт и трижды чорт! Так ... — профессор словно поперхнулся и быстро вышел из аспирантской комнаты.
— Что это случилось с Ильей Андреевичем? — воскликнула Тамара, нарушая общее недоуменное молчание. — Я могу поклясться, что он чуть было не сказал черного слова!
— Что ты выдумываешь, Тамара, — негодующе возразила Женя, — просто его перебили с этим несчастным телефоном. И все нам испортили... так интересно он говорил!
— Уверяю тебя, что с ним что-то произошло, тебе из-за шкафа не было видно. Он сделался не в себе, будто привидение увидел.
— Верно, верно, Том, — поддержал Михаил, — я тоже видел. Может быть, ему пришла в голову важная мысль?
Догадка Михаила была правильной. Давыдов шагал по коридору, и все его мысли сосредоточились вокруг внезапно возникшей идеи. Ученый перенесся на два года назад, когда под впечатлением страшной волны, разрушившей остров, он всматривался с борта парохода в глубину океана и в мозгу формировалась еще робкая догадка о силах, вызывающих движения земной коры. И теперь разве не сама судьба дает ему в руки доказательство правильности его предположений!
Механически Давидов взял трубку, вяло повторяя в нее «слушаю!», а мысли неслись в голове, развертываясь длинной логической цепью. Ответа не было, но профессор продолжал прижимать трубку к уху, думая о своем.
Двадцать лет мучила Давыдова загадка полей смерти динозавров в Средней Азии. Вдоль подножия Тянь-Шаня тянутся гигантские скопления костей огромных ящеров. Миллионы особей самого различного возраста и величины погребены в этих скоплениях. Но раньше они были еще гораздо больше, так как мы имеем дело лишь с остаточными скоплениями, размытыми в третичное время1) при дальнейшем поднятии гор. Что могло вызвать такую массовую гибель именно в этом месте? Не вымирание же вдруг от каких-то неизвестных причин! Нет, массовая гибель динозавров совпала по времени с началом великой альпийской эпохи горообразования, поднявшей хребту Тянь-Шаня, Гималаи, Кавказ и Альпы. Совпала и в пространстве, территориально. Эти хребты тогда, семьдесят миллионов лет назад, были такими же медленно сжимавшимися огромными складками на окраинах древних морей, какие сейчас вспучиваются вдоль берегов Тихого океана! Только тогда, в эпоху альпийского горообразования, складки были еще большие, еще более сильные и длительные напряжения развивались здесь в земной коре. Теперь эти слои пород, смятые и вдавленные вглубь земли, непрерывно поднимаются и создают пояс высочайших горных хребтов, как впоследствии будет на Тихом океане. Но если образующие складки и горы силы в глубинах земной коры обязаны энергии цепных реакций полураспада урана или других сверхтяжелых элементов, то нет ничего невероятного, что энергия цепных реакций в некоторых областях прорывалась наружу, хотя бы в виде мощного излучения. Образовался обширный район, в течение тысячелетий смертельный — для живого населения нашей планеты, в котором животные гибли миллионами, снова и снова передвигаясь сюда из безопасных областей. Более мелкие остатки не сохранились в процессах перемыва, а прочные, огромные кости динозавра и сейчас удивляют нас своими непомерными количествами. Такое совладение не случайно.
 Образовался обширный район, в котором животные гибли миллионами. |
1) Третичное время — или третичный период — непосредственно следовавший за меловым период историй Земли, длившийся около 59 миллионов лет и окончившийся за миллион лет до нашего времени.
А что, если не случайно и другое совпадение — почему мы нашли следы звездных пришельцев тоже в области горных поднятий того времени?
Мощное излучение, губительное для динозавров, разумеется, можно уловить прибором... Тогда, если они бродили там, где тысячелетия спустя началась массовая гибель динозавров, — значит, они искали источник атомной энергии... Может быть, для возвращения обратно, на свою планету... Но если так, то, чорт возьми, два важнейших следствия — нам нужно искать следов звездных пришельцев, этих небесных гостей Земли, именно здесь, вдоль Тянь-Шаня и Гималаев, самых молодых горообразовательных зон Земли. Именно там, где мы и ищем их! И второе — если горообразовательные процессы и вулканизм обязаны тому, что и земной коре время от времени создаются концентрации урана или других сверхтяжелых элементов, вступающих в цепную реакцию, то можно ожидать встретить остатки этих концентраций на доступных нам глубинах земной коры в соответствующих областях... Вот если бы удалось найти еще раз следы нескольких гостей в областях горообразовании, — у меня была бы уже уверенность в том, что...
— Говорите? — неожиданно раздался в трубке голос. — Соединяю с Алма-Ата!
Давыдов вздрогнул, ход мыслей разом остановился. Алма-Ата могла сообщить важные новости со строительства каналов.
Далекий, но отчетливый голос назвал его имя. Давыдов узнал ученого секретаря Геологического института.
— Илья Андреевич, утром звонил Старожилов со строительства № 5. Там обнаружены скелеты динозавров, не то поврежденные, не то неповрежденные, я не разобрал из-за плохой слышимости. Старожилов просил меня связаться с вами, он считает ваш приезд необходимым. Что ему передать?
— Передайте, что вылечу с завтрашним самолетом! — быстро сказал Давыдов.
Дорога вилась берегом узкой речки. Высокие стены ущелья перекрещивались вдали своими откосами, круто сбегавшими к руслу справа и слева.
Самый близкий откос сурово чернел в теневой полосе слева, четкие стрелы елей выстроились в ряд вдоль изобретшего скалистого ребра. Следующие вверх по долине откосы становились все светлее, дальние окутывались жемчужной дымкой и казались легкими. Немного в стороне возвышался далекий, одетый снегом зубец, вдали переходивший в могучий гребень. Снег сползал продольными белыми полосами по его серому каменистому скату, а вверху, где ослепительно чистая толща снега плавно сглаживала выступы скал, большое плотное облако медленно плыло, как белая баржа, волоча свое широкое днище по снежному полю седловины хребта.
Дорога обогнула крутой обрыв и начала подниматься к перевалу, извиваясь и горбясь. Машина выла, разогреваясь, чистый холодный ветер бил прямо навстречу, плотными струями врываясь в щели приоткрытых стекол.
Давыдов не заметил, как поднялись на перевал, и угадал его по затихшему мотору. Машина понеслась вниз, туда, где развертывалась обширная, ровная как стол, долина, окруженная тройным кольцом горных уступов.
Внизу, изрытые причудливыми промоинами, высыпавшие узкими башнями и округленными куполами, протянулись низкой ступенью красные песчаники и глины. Второй уступ массивных пород был испещрен щетинистыми лентами горных елей, казавшихся почти черными на серо-фиолетовой поверхности склонов. И выше всего, победно сияя своей недоступной белизной, тянулся пильчатый ряд снеговых вершин, словно стена исполинского замка, надежно огородившая долину.
А там внизу отчетливо виднелась борозда, распоровшая дно долины, насыпь огромной плотины, груды земли, глубокие котлованы, домики поселка и ряды длинных белых палаток.
Давыдов уже привык к поражавшему его вначале зрелищу большой стройки, но сейчас он с волнением смотрел на приближавшиеся ажурные плетения каркасов бетонных конструкций. Здесь, повидимому, и есть головная гидростанция.
В одном из котлованов обнаружены скелеты динозавров, кладбище, образовавшееся тогда, когда вокруг не стояли эти высокие горы. Они поднялись позже — силами мощных атомных реакций, происходивших в глубинах земной коры. Но излучение могло прорываться и тут... и привлечь звездных пришельцев в их поисках запасов атомной энергии...
Машина остановилась возле длинного беленого дома.
— Приехали, товарищ Давыдов — сказал шофер, отворяя дверцу, — вы задремали маленько? Дорога хорошая, можно поспать...
Давыдов очнулся, вылез из машины, увидел спешившего к нему Старожилова. Скуластое лицо научного сотрудника заросло до глаз густейшей щетиной, серый рабочий костюм весь пропитался желтой пылью. Голубые глаза его радостно сняли.
— Начальник, — когда-то Старожилов, еще студентом, много ездил с Давыдовым и с тех пор упорно называл его начальником, как бы отстаивая свое право на походную дружбу,— я вас, пожалуй, обрадую! Долго ждал и дождался! Отдохните, покушайте и поедем. Это крайний южный котлован, с километр отсюда...
— Нет уж, я вовсе не устал. Везите немедленно, — прервал Давыдов.
Старожилов еще шире расплылся.
— Великолепно, начальник! — вскрикнул он, втискиваясь в машину и стараясь не замечать недовольно косившегося на него шофера, который явно не доверял чистоте одежды Старожилова.
— Мы натолкнулись на остатки динозавров сразу же, как вскрыли большой пласт эолового1) плотного песка, вклинившийся с юга, — спешил рассказать Старожилов. — Сначала мы обнаружили несколько разрозненных костей, потом вскрыли огромный скелет моноклона2) прекрасной сохранности. Череп его оказался пробитым, да насквозь пробитым, Илья Андреевич, что вы думаете... Узенькая овальная дырочка!
Давыдов побледнел, нервно дернув углом рта.
И что дальше? — выдавил он из себя.
— Дальше на большой площади ничего не встретилось. А позавчера у самой границы котлована опять нашли кости, грудой, но не разрозненные. Впечатление такое, что лежат кучей несколько скелетов. Странно, хищники и травоядные вместе. Я определил по задней лапе крупного карнозавра3), и тут же торчат копыта какого-то ператопса4). Некоторые кости переломаны, точно ударом страшной силы. Я не решился раскапывать эту груду без вас... Сюда, правее, там съезд на дно. — обернулся Старожилов к шоферу, — и налево, к дальнему углу...
Через несколько минут Давыдов склонился над огромным скелетом, белые кости которого резко выделялись на желтом песке.
1Эоловый — обязанный своим происхождением ветру, ветровому переносу.
2) Моноклон — однорогий представитель рогатых травоядных динозавров.
3) Карнозавр — хищный динозавр.
4) Ператопс — собирательное название рогатых травоядных динозавров.
Старожилов тщательно расчистил его сверху и пропитал для сохранности лаком, оставив до приезда Давыдова,
Давыдов прошел мимо вытянутого хвоста и судорожно скрюченных лап, опустился на колени над безобразной громадной головой с длинным, похожим на кинжал рогом, венчавшим клювообразную морду.
Костяные кольца для защиты глаз, сохранившиеся в пустых орбитах черепа, придавали чудовищу выражение навсегда застывшей свирепости.
Профессор скоро нашел впереди и ниже левого глаза овальное отверстие, знакомое по костям из Сикана, найденным Тао-Ли. Оно пронизывало череп насквозь, выходное отверстие располагалось на темени, позади правой орбиты, еще погруженной в породу.
Да, несомненно, они были и здесь! Решение искать в пределах Союза было правильным. Но какие еще следы пришельцев могут быть обнаружены, да и остались ли эти следы? Давыдов осмотрел край скопления скелетов, обнаженный в стене котлована. На тех костях, какие были уже вскрыты, не было признаков ранений. Те переломы, о которых рассказывал Старожилов, оказались посмертными. Кости были сломаны уже после захоронения в песках, вследствие осадки и уплотнения пород, как это часто бывает. Давыдов распорядился снять породу над скоплением костей и постепенно расчищать кости сверху, сразу на всей площади скопления.
— Надо бы захватить пошире, чтобы оконтурить все вокруг,— с сомнением в голосе произнес профессор, — но у нас не хватит средств, чтобы раскопать такую громадную площадку... Здесь нужно тысяч пять кубометров съемки...
— Напрасно беспокоитесь, начальник! — широко осклабился Старожилов. — Рабочие здесь так заинтересовались находками рогатых «крокодилов», как они их зовут, что сами предложили мне помочь «развалять соответствующе» это место. Так и сказал один бригадир на моем докладе в прошлое воскресенье. Послезавтра воскресенье и на раскопки выйдут девятьсот человек...
Профессор выругался от восхищения. Сам труд во всем его величии шел на помощь науке, бескорыстно и могуче. Давыдов почувствовал небывалую уверенность в успехе своих поисков. Десятки тысяч тонн земли, прятавшей в себе научную тайну, теперь казались вовсе не такими страшными. Забыв о всех сомнениях, трудностях и невзгодах, Давыдов показался себе невероятно сильным. С такой поддержкой он заставит ответить эти косные массы песков, мертво пролежавших семьдесят миллионов лет... Давыдову даже не пришло в голову, что раскопки могут оказаться безрезультатными в смысле следов звездных пришельцев. Он не мог сейчас представить себе этого. Особенно, когда в полутораста метрах позади лежал скелет ящера, убитого человеческим оружием...
НА месте, где двенадцать дней назад Давыдов с помощником мерили шагами кочковатую полынную степь, раскинулась громадная выемка в девять метров глубины. Ветер крутил в ней столбы пыли, вздымавшейся со сглаженной и подсохшей поверхности плотно слежавшихся меловых песков. Вдоль восточного края выемки желтая окраска пород изменилась, переходя и серый стальной цвет. Старожилов, расхаживал взад и вперед, распоряжаясь отрядом своих помощников, перебиравших и перекапывавших пески, расчищавших найденные скелеты. Давыдов вызвал из Москвы всех препараторов института, прибавил к ним четырех своих аспирантов, отозвал со строительства № 2 научного сотрудника, ведшего там наблюдения. Тридцать рабочих под наблюдением всех десяти сотрудников вскрывали толщу костеносных песков, придвигаясь все ближе к границе серых пород. В последних встречались только обломки костей и большие окаменелые стволы хвойных деревьев.
Знойное солнце жестоко палило сверху, песок был горяч, но это нисколько не смущало увлеченных своей работой людей.
Давыдов спустился в выемку и остановился около большого скопления, обнаруженного еще в котловане. Там оказалось шесть скелетов динозавров, перепутавшихся своими костями. В шестидесяти метрах к востоку был вскрыт один скелет гигантского хищника, лежавший недалеко от границы речных песков. Вблизи него нашли еще три скелета небольших хищных ящеров, размерами с собаку. Больше на всем протяжении выемки ничего не было найдено, не находилось и костей, пробитых таинственным оружием. Давыдов с тревогой осматривал раскопанную часть выемки, как будто подсчитывая оставшиеся шансы.
— Илья Андреевич, подойдите к нам, — донесся голос Жени, — мы нашли черепаху!
Давыдов обернулся и медленно пошел на зов, к скелету хищного динозавра. Женя с Михаилом второй день обкапывали и очищали громадную голову с раскрывшейся пастью, наполненной страшными загнутыми зубами.
Женя поднялась навстречу профессору, сморщилась от боли в затекших ногах, но сейчас же радостно улыбнулась. Возбужденная находкой, Женя балансировала на самом краю вырытой вокруг скелета ямы. Давыдов заглянул туда в тень, казавшуюся очень темной на ярком солнце.
Девушка проследила за взглядом профессора.
— Да, вот тут, — показала она препаровальным инструментом вглубь ямы, — черепаха, она лежит почти под черепом. Спускайтесь к нам! — и девушка легко спрыгнула вниз.
— Я расчистила сверху карапакс1), — продолжала Женя, — он очень странный, с каким-то перламутровым отливом, и скульптура необычная.
Давыдов с трудом согнул свое массивное тело в тесной траншее, заглядывая под гигантский череп хищного динозавра. Из сыроватой, и потому более темной породы выступал маленький купол около двадцати сантиметров в поперечнике. Поверхность этого купола была покрыта, орнаментом из ямок и бороздок, хранивших следы радиального расположения. Цвет кости был необычный — очень темный фиолетовый, почти черный, резко отделявшийся от белых костей черепа динозавра. Необычайный был и перламутровый блеск этой странной кости — гладкая, точно полированная, она смутно светились на дне ямы.
1) Карапакс — верхний щит черепашьего панцыря
У Давыдова все расплылось в глазах. Кряхтя, он приблизил лицо к странной находке, с величайшей осторожностью счищая песчинки концами пальцев. Профессор заметил шов между отдельными костями проходивший посредине купола, и второй пересекающий его поперек, ближе к одному краю.
— Позовите Старожилова, скорее!.. — поднял Давыдов побагровевшее от прилива крови лицо. — И рабочих сюда!
Жене передалось волнение ученого. Звонкий голос девушки понесся над изрытыми песками. Старожилов прибежал молниеносно, как показалось Давыдову, погруженному в рассмотрение странной находки.
Терпеливо, медлительно и нежно профессор и его сотрудник принялись снимать породу вокруг темнофиолетового куполка. С боков кость не расширялась в глубину, стенки купола стали отвесными и превратились в неправильное, слегка сдавленное полушарие. Давыдов, очищавший свою сторону, вдруг почувствовал, что препаровальная игла погрузилась в податливую рыхлость песка, точно кость окончилась в этом месте. Некоторое время профессор осторожно нащупывал границу и, наконец, решившись, вращательным движением иглы быстро разрыхлил породу. Песок смели мягкой кистью — нижний край кости здесь оказался закругленным и утолщенным, двумя широкими дужками врезанным в стенку полушария.
Рев, вырвавшийся из широкой груди Давыдова, заставил вздрогнуть стеснившихся около него сотрудников.
— Череп, череп! — заорал профессор, еще более уверенно врезаясь в породу своим инструментом. Действительно, освобожденные от породы большие пустые глазницы обозначались совершенно отчетливо. Теперь ясно выступил широкий и крутой лоб. Загадочный купол был просто верхней частью черепа, подобного человеческому, немного больших, чем у среднего человека размеров.
— Попался, небесный зверь или человек! — с бесконечным удовлетворением сказал профессор, с усилием разгибая и сдавливая себе виски. Голова закружилась, и он должен был тяжело привалиться к стене ямы. Старожилов поспешно схватил профессора за локоть, но тот нетерпеливо отстранил его.
— Действуйте! Приготовьте большую коробку, вату, клей — череп нужно поскорее вынуть. Повидимому, он прочен. Отделяйте осторожно, дальше вглубь должны быть кости скелета, его скелета. Пусть рабочие снимают послойно всю породу вокруг. Скелет динозавра нужно разобрать и удалить. Перекопать все, каждый сантиметр этого участка, и дальше к реке. Весь песок нужно просеять...
 Голова у Давыдова закружилась, и он должен был тяжело привалиться к стене ямы. |