Засѣданіе въ Институтѣ.
Никогда еще на памяти людей громадный гемициклъ, построенный въ концѣ двадцатаго вѣка, не былъ переполненъ до такой степени слушателями. Была такая страшная давка, что механически невозможно было втиснуть сюда болѣе ни одного человѣка. Амфитеатръ, ложи, трибуны, галерея, лѣстницы, всѣ проходы, окна, даже ступеньки эстрады — все это было занято стоявшими или сидѣвшими слушателями. Въ числѣ ихъ можно было замѣтить самого главу объединенной Европы, затѣмъ правителей Франціи, Италіи, Иберіи, посланницу Индіи, представителей Британіи, Германіи, Венгріи, Россіи, царя Конго, всѣхъ министровъ, начальника международной биржи, парижскаго архіепископа, управляющаго телефоноскопическими сообщеніями, предсѣдателя аэронавигаціоннаго совѣта и начальника электрическихъ путей сообщенія; далѣе тутъ были начальникъ международной палаты предсказанія погоды, всѣ выдающіеся астрономы, химики, физіологи и медики со всей Франціи; довольно много правителей общественныхъ дѣлъ (называвшихся прежде депутатами или сенаторами), всѣ выдающіеся писатели и художники; однимъ словомъ — это собраніе представляло собою рѣдкое соединеніе представителей науки, политики, промышленности, литературы и всѣхъ остальныхъ видовъ человѣческой дѣятельности.
Почтенный астрономъ поднялся съ своего мѣста.
Засѣданіе открылось въ полномъ составѣ: предсѣдатель, его товарищи, непремѣнные секретари... Имена ораторовъ и порядокъ ихъ рѣчей — записаны. Ученые мужи не были однако одѣты въ зеленыя хламиды, какъ попугаи, на головахъ ихъ не красовались нахлобученныя уродливыя шляпы, они не были вооружены допотопными шпагами; на нихъ было простое общепринятое платье безъ всякихъ лентъ и орденовъ, потому что уже два съ половиною вѣка, какъ всѣ подобныя украшенія вышли изъ употребленія въ Европѣ и оставались только въ центральной Африкѣ, гдѣ они достигли въ это время самаго роскошнаго развитія.
Предсѣдатель открылъ собраніе слѣдующими словами:
Милостивыя государыни, милостивые государи! Вы всѣ уже знаете главнѣйшую цѣль сегодняшняго собранія. Никогда конечно человѣчество не переживало такого состоянія, въ какомъ очутились мы въ настоящее время, и никогда также подъ этими сводами двадцатаго вѣка не собиралась такая аудиторія, какъ сейчасъ. Уже двѣ недѣли, какъ великая проблема о предстоящемъ концѣ міра сдѣлалась единственнымъ предметомъ всѣхъ помысловъ и всѣхъ изслѣдованій ученыхъ. Эти изслѣдованія и соображенія сейчасъ же будутъ изложены передъ вами. Предоставляю первое слово господину директору Обсерваторіи.
Почтенный астрономъ тотчасъ же поднялся со своего мѣста, держа нѣсколько листочковъ замѣтокъ въ рукѣ. Онъ говорилъ плавнымъ и пріятнымъ голосомъ, смотрѣлъ кротко и держался скромно, хотя имѣлъ величественный видъ. Его широкій лобъ окаймленъ былъ густыми, совершенно бѣлыми вьющимися волосами. Это былъ человѣкъ, обладавшій обширнымъ научнымъ и литературнымъ образованіемъ, а также громадною начитанностью. Вся его фигура невольно внушала къ нему симпатію, но въ то же время и глубокое уваженіе. Сразу было видно, что онъ обладалъ оптимистическимъ взглядомъ на вещи и не терялся даже въ самыхъ затруднительныхъ обстоятельствахъ. Едва успѣлъ онъ сказать нѣсколько словъ, какъ лица слушателей вдругъ перемѣнились и изъ печальныхъ и удрученныхъ горемъ внезапно обратились въ спокойныя и даже веселыя.
„Милостивые государыни, началъ онъ, я прежде всего, обращаюсь къ вамъ и покорнѣйше прошу васъ успокоиться и не трепетать предъ опасностью, которая можетъ быть вовсе не такъ страшна, какъ это кажется. Я надѣюсь сейчасъ же убѣдить всѣхъ васъ тѣми доводами, которые буду имѣть честь изложить предъ вами, что ожидаемое всѣмъ населеніемъ земли столкновеніе съ кометой не повлечетъ за собою окончательнаго разрушенія и гибели нашего міра. Несомнѣнно, мы можемъ, мы должны даже ожидать нѣкотораго непріятнаго приключенія; но что касается до кончины міра, то навѣрное можно сказать, что она произойдетъ не такимъ образомъ. Міры умираютъ отъ старости, а не скоропостижно, и вамъ лучше чѣмъ мнѣ извѣстно, что міръ нашъ еще далеко не старъ.
„Милостивые государи! Я вижу здѣсь представителей всѣхъ классовъ и положеній общественныхъ отъ самыхъ высокихъ до самыхъ скромныхъ. Совершенно понятно, что въ виду столь очевидной опасности, какъ истребленіе жизни на землѣ, всякая дѣятельность совершенно прекратилась; однако что касается меня лично, то откровенно вамъ признаюсь, что если бы биржа не была закрыта, а я бы имѣлъ несчастіе вести тамъ дѣла, я ни на минуту не задумался бы сегодня же скупить всѣ биржевыя бумаги, такъ внезапно и страшно упавшія въ цѣнѣ."
Не успѣлъ онъ окончить этихъ словъ, какъ одинъ изъ извѣстнѣйшихъ денежныхъ тузовъ, американскій еврей, издатель газеты „Двадпать-пятый вѣкъ," сидѣвшій на самой верхней скамейкѣ амфитеатра, неизвѣстно какимъ чудомъ пробрался чрезъ непроницаемые ряды слушателей и кубаремъ скатился къ выходной двери, за которою и изчезъ въ одно мгновеніе.
 ...Кубаремъ скатился къ двери. |
Прорванный на минуту этимъ совершенно неожиданнымъ послѣдствіемъ его чисто научнаго замѣчанія, ораторъ продолжалъ свою рѣчь.
„Нашъ общій вопросъ, говорилъ онъ, можно подраздѣлить на три другіе вопроса. Во-первыхъ, дѣйствительно ли комета столкнется съ землей? Въ случаѣ утвердительнаго отвѣта намъ придется тогда обсудить, во-вторыхъ, какими существенными свойствами отличается эта комета, и въ третьихъ, какія могутъ быть послѣдствія такого столкновенія. Предъ столь просвѣщенными слушателями, какіе составляютъ эту аудиторію, мнѣ нѣтъ надобности распространяться о томъ, что такъ часто произносимыя въ послѣднее время зловѣщія слова „конецъ міра" значатъ собственно только „конецъ земли," хотя правда этотъ міръ занимаетъ насъ всего болѣе.
„Если бы на первый вопросъ мы могли отвѣтить отрицательно, то тогда было бы почти излишнимъ заниматься двумя остальными вопросами, такъ какъ они имѣли бы лишь весьма второстепенное значеніе.
„Къ несчастію я долженъ сознаться, что астрономическія вычисленія и на этотъ разъ по обыкновенію оказались совершенно точными. Да, комета должна столкнуться съ землею, и безъ сомнѣнія сила удара будетъ максимальная, потому что комета летитъ какъ разъ намъ на встрѣчу при нашемъ движеніи около солнца... Но пусть слушатели не пугаются такимъ образомъ! Этотъ ударъ самъ по себѣ еще не доказываетъ ничего. Пусть въ самомъ дѣлѣ кто нибудь вычислилъ впередъ, что желѣзнодорожный поѣздъ столкнется съ громаднымъ... роемъ мошекъ; такое предсказаніе конечно нисколько не обезпокоило бы путешественниковъ. Тоже самое могло бы произойти и при встрѣчѣ нашего земного шара съ этимъ газовымъ свѣтиломъ. Благоволите же выслушать меня далѣе и позвольте мнѣ спокойно разобрать два другіе вопроса.
„Прежде всего, что такое представляетъ собою комета? Всѣ вы уже знаете, что она газовая и состоитъ главнымъ образомъ изъ окиси углерода. При низкой температурѣ небеснаго пространства — 273 градуса ниже нуля — этотъ невидимый при обыкновенныхъ земныхъ условіяхъ газъ находится въ состояніи тумана или даже твердыхъ пылинокъ. Комета какъ будто пропитана этимъ газомъ. Во всемъ сказанномъ я пока нисколько не противорѣчу научнымъ открытіямъ."
При этихъ словахъ на лицахъ большого числа слушателей вновь изобразилось страданіе; тамъ и сямъ послышались глубокіе вздохи.
„Но, милостивые государи, продолжалъ астрономъ, въ ожиданiи, пока одинъ изъ нашихъ уважаемыхъ сотоварищей по отдѣлу физіологіи, а также и представитель медицинской академии не соблаговолятъ показать намъ, что плотность кометы на столько значительна, что вещество ея могло бы проникнуть в наш воздухъ, до тѣхъ поръ я буду думать, что присутствiе его не окажетъ вѣроятно никакого пагубнаго вліянія на человеческую жизнь. Я говорю: вѣроятно, потому что полной достовѣрности, увѣренности здѣсь нѣтъ, однако вѣроятность эта очень велика, такъ что пожалуй можно было бы смѣло поставить миллiонъ противъ единицы. Во всякомъ случаѣ безъ сомнѣнiя лишь очень слабыя легкія могли бы стать жертвами такой перемѣны въ воздухѣ. Это была бы простая инфлюенца, которая могла бы утроить или самое большее упятерить обычное ежедневное число смертныхъ случаевъ.
„Если же, какъ это согласно показываютъ телескопическія изслѣдованія и фотографическіе снимки, если ядро ея содержитъ въ себѣ минеральныя массы значительной плотности и вѣроятно металлическія, если въ немъ находятся уранолиты, величиною въ нѣсколько верстъ и вѣсящіе многіе милліоны пудовъ, то нельзя не согласиться, что тѣ точки земной поверхности, на которыя упадутъ эти глыбы, летящія съ такой скоростью, будутъ неизбѣжно раздавлены и уничтожены. Тѣмъ не менѣе замѣтимъ, что три четверти земного шара покрыты водою; такъ что и тутъ еще есть вѣроятность благопріятнаго для насъ исхода, хотя конечно меньше, чѣмъ въ первомъ случаѣ. Эти глыбы могутъ упасть въ море и можетъ быть образовать нѣсколько новыхъ острововъ вдали отъ материковъ, обогативъ при этомъ науку нѣсколькими новыми свѣдѣніями и даже можетъ быть подаривъ насъ зародышами какихъ нибудь неизвѣстныхъ намъ существъ. Явленія эти были бы очень любопытны съ точки зрѣнія геодезіи и ученія о видѣ земли и ея вращательномъ движеніи. Упомянемъ также, что на земномъ шарѣ есть не мало пустынь. Опасность конечно существуетъ, но она вовсе но чрезмѣрна.
 Будетъ дождь падучихъ звѣздъ... |
„Кромѣ этихъ массъ и упомянутаго газа можетъ быть еще болиды, заключающіеся въ томъ же небесномъ облакѣ, могли бы оказать свое дѣйствіе и послужить причиною повсемѣстныхъ почти пожаровъ на всѣхъ материкахъ; конечно, динамитъ, нитроглицеринъ, панкластитъ, роялитъ и даже имперіалитъ не что иное какъ дѣтскія игрушки по сравненію съ тѣмъ, что намъ могло бы представиться здѣсь; но тѣмъ не менѣе этотъ пожаръ былъ бы далеко не всемірнымъ: нѣсколько городовъ, обращенныхъ въ пепелъ, не остановили бы исторіи человѣческаго рода.
 Представитель медицинской коллегіи. |
„Вы видите теперь, милостивые государи, что это методическое изслѣдованіе вопроса съ троякой точки зрѣнія показываетъ, что опасность существуетъ, но она вовсе не такъ значительна, не такъ велика, не такъ безусловна, какъ ее хотятъ представить; и я нисколько не сомнѣваюсь, что здѣсь можетъ идти рѣчь лишь о катастрофѣ мѣстной, которая между прочимъ будетъ имѣть весьма большое значеніе для науки, и навѣрное послѣ нея останутся историки, которые разскажутъ о ней потомству. Произойдетъ ударъ, столкновеніе, мѣстное поврежденіе земной поверхности, обнаружится необыкновенно сильный дождь, падучихъ звѣздъ, вылетающихъ повидимому изъ одной точки, но ничего больше безъ сомнѣнія не будетъ. Однимъ словомъ это будетъ происшествіе въ родѣ землетрясенія, вулканическаго изверженія или даже только порядочнаго циклона."
Такъ говорилъ знаменитый астрономъ. Аудиторія повидимому была довольна: она какъ будто притихла, успокоилась, по крайней мѣрѣ отчасти. Дѣло шло вовсе не о конечной гибели всего, а только объ опасности, катастрофѣ, которой, говоря вообще, быть еще удастся избѣжать. Вcюду завязались частные разговоры, всякій сообщалъ свои мнѣнія и впечатлѣнія сосѣдямъ; коммерсанты и даже государственные люди повидимому совершенно поняли доводы астронома. Но вотъ по приглашенію предсѣдателя поднялся на трибуну начальникъ медицинской академии, невольно обратившій на себя общее вниманіе.
Это былъ человѣкъ высокаго роста, сухой, тонкій, длинный и прямой, съ сатурновскимъ выраженіемъ на блѣдномъ лицѣ, съ совершенно голымъ черепомъ, съ сѣрыми, коротко остриженными клочками волосъ на челюстяхъ. Въ его голосѣ слышалось что-то замогильное, а общій его видъ напоминалъ скорѣе факельщика у погребальныхъ дрогъ, чѣмъ медика, одушевленнаго надеждой помочь своимъ больнымъ. Его взглядъ на состояніе дѣлъ былъ весьма различенъ отъ взгляда астронома, и это всѣ поняли съ первыхъ же словъ, какія успѣлъ онъ произнести.
„Милостивые государи, сказалъ онъ, я буду также кратокъ, какъ и всѣми уважаемый ученый, котораго мы только-что выслушали, хотя я употребилъ очень много времени на изслѣдованіе свойствъ окиси углерода во всѣхъ ихъ самомалѣйшихъ подробностяхъ. Объ этомъ-то газѣ я и намѣренъ поговорить съ вами, такъ какъ наукой уже установлено, что онъ преобладаетъ въ кометѣ, встрѣча которой съ землею неизбѣжна.
„Свойства этого газа, надо сознаться, просто ужасны, потому что достаточно безконечно-малой примѣси его къ воздуху, чтобы въ три минуты прекратить дѣйствіе легкихъ и остановить жизнь.
„Всѣмъ извѣстно, что окись углерода представляетъ собою постоянный газъ безъ цвѣта, безъ вкуса и безъ запаха. Въ воздухѣ онъ горитъ очень слабымъ голубымъ пламенемъ, производя угольный ангидридъ и напоминая какъ бы погребальный факелъ.
„Окись углерода отличается тѣмъ, что она всегда жадно поглощаетъ кислородъ. При солнечномъ свѣтѣ она соединяется съ хлоромъ и производить хлорную окись, обладающую отвратительнымъ, удущающимъ запахомъ и остающуюся въ газообразномъ состояніи.
„Но что всего болѣе заслуживаетъ нашего вниманія. такъ это то, что упомянутый газъ — самый ядовитый изъ всѣхъ, какіе только существуютъ. Онъ несравненно
cмертоноснѣе угольной кислоты. Онъ уменьшаетъ поглощательную способность крови, и даже при самыхъ малыхъ его дозахъ наша кровь дѣлается неспособной принимать въ себя кислородъ. Примѣсь одной десятитысячной доли окиси углерода къ воздуху уже смертельна. И надо сказать, что она производитъ не простое задушеніе, а настоящее и почти мгновенное отравленіе крови. Окись углерода дѣйствуетъ прямо на кровяные шарики, соединяется съ ними и дѣлаетъ ихъ неспособными поддерживать жизнь, такъ какъ преобразованіе венозной крови въ артеріальную прекращается. Трехъ минутъ достаточно, чтобы наступила смерть.
„Но, милостивые государи, страшны не одни только эти смертоносныя свойства окиси углерода; уже одной способности этого газа поглощать кислородъ достаточно, чтобъ повлечь за собою самыя прискорбныя послѣдствія. Уничтоженія — что я говорю? простого уменьшенія количества кислорода въ воздухѣ было бы достаточно, чтобы повести къ истребленію всего рода человѣческаго. Здѣсь всякому извѣстенъ одинъ изъ безчисленныхъ разсказовъ, относящихся къ тѣмъ варварскимъ временамъ, когда громадныя толпы людей занимались взаимнымъ истребленіемъ другъ друга на законномъ основаніи, подъ предлогомъ славы и любви къ отечеству; это простой эпизодъ одной изъ войнъ англичанъ съ индусами. Позвольте мнѣ напомнить вамъ этотъ разсказъ.
„Сто сорокъ шесть плѣнниковъ были заключены въ подвалѣ, не имѣвшемъ другихъ отверстій, кромѣ двухъ маленькихъ оконъ, выходившихъ на галерею. Первое слѣдствіе, испытанное этими несчастными, былъ обильный, постоянный потъ, сопровождавшійся невыносимой жаждой, къ чему присоединилось вскорѣ крайнее затрудненіе въ дыханіи. Они перепробовали всевозможные способы, чтобъ избѣжать какъ-нибудь тѣсноты и добыть себѣ воздуха; они снимали съ себя одежду, махали шляпами, наконецъ придумали всѣмъ въ разъ становиться на колѣна, а потомъ чрезъ нѣсколько минутъ разомъ же быстро вставать; но вскорѣ многіе изъ нихъ, лишаясь силъ, падали на полъ подъ ноги своихъ товарищей. Къ полуночи, то-есть къ исходу четвертаго часа ихъ заключенія — всѣ, кто оставался еще въ живыхъ и не могъ вдохнуть въ себя менѣе зараженнаго воздуха около оконъ, погрузились въ летаргическое оцѣпенѣніе или впали въ страшное безуміе. Когда еще черезъ нѣсколько часовъ тюрьма была открыта, только двадцать три человѣка вышли изъ нея живыми; всѣ они были въ самомъ ужасномъ состояніи, какое только можно себѣ вообразить, и носили на своихъ лицахъ ясные отпечатки когтей смерти, которой имъ удалось избѣжать.
„Я могъ бы присовокупить къ этому тысячу другихъ примѣровъ, но это было бы безполезно, потому что никакого сомнѣнія на этотъ счетъ быть не можетъ. Итакъ, милостивые государи, я долженъ сказать, что съ одной стороны поглощеніе окисью углерода части атмосфернаго кислорода, а съ другой— столь могучее ядовитое дѣйствіе того же газа на необходимые для жизни кровяные шарики, при столкновеніи громадной кометной массы съ нашимъ земнымъ шаромъ, который останется внутри ея нѣсколько часовъ... да, я долженъ сказать, что это столкновеніе будетъ таково, что его послѣдствія окажутся безусловно роковыми. Съ своей стороны я рѣшительно не вижу никакихъ средствъ къ спасенію.
„А я еще ни слова не сказалъ ни о преобразованіи движенія въ теплоту, ни о механическихъ и химическихъ послѣдствіяхъ удара. Я предоставляю эту сторону вопроса компетенціи непремѣннаго секретаря академіи наукъ, равно какъ и ученѣйшаго предсѣдателя астрономическаго общества Франціи, которые произвели весьма важныя въ этомъ отношеніи вычисленія. Что касается до меня, то я повторяю, что земному человѣчеству грозитъ явная смерть, и я вижу даже не одну, но двѣ, три и четыре причины смерти, четыре меча, висящихъ надъ нашей головою. И если намъ удастся избѣжать смерти, то это будетъ истинное чудо, но къ сожалѣнію уже много вѣковъ, какъ всѣ перестали расчитывать на чудеса".
Эта рѣчь, произнесенная убѣдительно, громкимъ, спокойнымъ и мрачнымъ голосомъ, повергла всю аудиторію въ прежнее отчаянное состояніе, изъ котораго она только-что была выведена счастливою находчивостью предыдущаго оратора. Увѣренность въ близкой гибели снова и ясно читалась на всѣхъ лицахъ. Сильный гулъ и говоръ наполнялъ всю залу; всякій сообщалъ сосѣду свои соображенія вообще оптимистическія, но мало искреннія: никому не хочется показаться трусомъ.
Всего лишь двадцать три человѣка вышли живыми изъ этой тюрьмы.
Теперь поднялся въ свою очередь предсѣдатель астрономическаго общества и направился къ трибунѣ. Всѣ разговоры тотчасъ же прекратились. Вотъ нѣкоторыя существенныя мѣста его рѣчи, именно вступленіе, самая средина и заключеніе:
„Милостивыя государыни, милостивые государи! Послѣ того, что мы сейчасъ слышали, ни у кого не можетъ оставаться ни малѣйшаго сомнѣнія относительно неминуемости столкновенія кометы съ землею и всѣхъ опасностей такой встрѣчи. Итакъ намъ остается ожидать въ субботу...
- Въ пятницу, прервалъ его кто-то изъ членовъ института.
„... въ субботу, продолжалъ ораторъ не останавливаясь, намъ остается ожидать необыкновеннаго событія, событія абсолютно неизвѣстнаго и совершенно новаго въ исторіи человѣчества.
„Я говорю — въ субботу, хотя всѣ газеты предсказали эту встрѣчу на пятницу, потому что въ дѣйствительности событіе это произойдетъ только 14 іюля. Въ прошлую ночь мы, то-есть мой уважаемый товарищъ и я, занимались сравненіемъ сообщаемыхъ наблюденій и открыли ошибку въ телефонографической передачѣ".
Это утвержденіе подѣйствовало облегчающимъ образомъ на настроеніе аудиторіи, подобно лучу свѣта, сверкнувшему среди ночного мрака. Оторочка на день, это слишкомъ много для приговореннаго къ смерти. Въ головахъ начинала уже бродить смутная мысль о томъ, что дастъ Богъ — бѣда можетъ быть еще и минуетъ. Какъ будто всякому хотѣлось забыть, что этотъ чисто космографическій оборотъ дѣла касался исключительно лишь числа, не имѣя никакого отношенія къ самой встрѣчѣ. Впечатлѣнія толпы зависятъ часто отъ совершенно неуловимыхъ и ничтожныхъ причинъ. А потомъ... это было уже не роковое 13 число, не пятница.
„Комета, продолжалъ ораторъ — идя впередъ, пересѣчетъ эклиптику въ нисходящемъ узлѣ 14 іюля чрезъ 18 минутъ 23 секунды послѣ полуночи, какъ разъ въ моментъ прохожденія земли чрезъ эту точку. Притяженіе земли ускоритъ столкновеніе всего только на тридцать секундъ.
„Нельзя не согласиться, что событіе это должно быть чрезвычайнымъ, но тѣмъ не менѣе я не думаю, что оно будетъ до такой степени трагическимъ, какъ его намъ описываютъ, что оно въ самомъ дѣлѣ повлечетъ за собою отравленіе крови или причинитъ всеобщее задушеніе. Мнѣ кажется, что это столкновеніе прежде всего послужитъ причиной великолѣпной небесной иллюминаціи, потому что проникновеніе этихъ твердыхъ и газовыхъ массъ въ нашу атмосферу не можетъ обойтись безъ того, чтобъ ихъ движеніе не преобразовалось въ теплоту; поэтому величественный пожаръ въ верхнихъ слояхъ атмосферы безъ сомнѣнія будетъ первымъ слѣдствіемъ произшедшей встрѣчи.
„Количество имѣющей образоваться при этомъ теплоты вѣроятно будетъ очень значительно. Всякая падающая звѣзда, какъ бы мала она не была, пролетая со своею кометной скоростью чрезъ нашу атмосферу, даже на очень большой высотѣ отъ земли, тотчасъ же нагрѣвается до такой степени, что воспламеняется и совершенно сгораетъ.
„Явленіе, подобное ожидаемому, въ маломъ видѣ мы наблюдаемъ при паденіи болидовъ на нашихъ нивахъ. Эти небесные камни оказываются оплавленными и остеклованными на всей ихъ поверхности, какъ будто они покрыты нѣсколькими слоями лака. Но паденіе ихъ совершилось такъ быстро, что за это время ихъ внутренность не успѣла еще нагрѣться; и если расколоть такой камень, то внутри онъ страшно холоденъ. Значитъ, при его движеніи нагрѣвался главнымъ образомъ только воздухъ.
„Тѣ твердыя, болѣе или менѣе значительныя по размѣрамъ массы, которыя повидимому различаютъ наши телескопы въ кометномъ ядрѣ, должны испытать при прохожденіи чрезъ нашу атмосферу такое сопротивленіе, что развѣ лишь въ исключительныхъ случаяхъ онѣ могли бы дойти до поверхности земли цѣлыми, а не разлетѣвшимися въ дребезги. Сжатіе воздуха впереди болида, пустота, образующаяся позади его, наружное нагрѣваніе и накаливаніе этого движущагося тѣла, сильный шумъ, производимый порывами воздуха, стремящагося заполнить образующуюся пустоту, грозовые раскаты, взрывы, распаденіе на мелкія части, выпаденіе металлическихъ веществъ, если они достаточно плотны, чтобъ побороть сопротивленіе воздуха, или раствореніе ихъ въ атмосферѣ въ видѣ пыли — вотъ какія явленія наблюдаются въ такихъ случаяхъ. Болидъ, состоящій изъ сѣры, фосфора, даже изъ олова или цінка, воспламенился бы и обратился бы въ паръ задолго раньше того, чѣмъ спустился бы въ нижніе слои атмосферы.
„Что касается до падающихъ звѣздъ, то если ихъ въ кометѣ, какъ это кажется, цѣлая туча, несмѣтный рой, онѣ не могутъ произвести ничего кромѣ самыхъ разнообразныхъ явленій небесной иллюминаціи.
„ Поэтому, если намъ предстоитъ какая-либо опасность, такъ она заключается, по моему мнѣнію, вовсе не въ проникновеніи въ нашу атмосферу газовой массы окиси углерода, какова бы она не была, но въ значительномъ возвышеніи температуры, которое неизбѣжно произойдетъ вслѣдствіе преобразованія движенія въ теплоту.
„ Въ такомъ случаѣ спасенія можно бы было пожалуй искать въ бѣгствѣ на другое полушаріе земли, противоположное тому, которое подвергнется непосредственному удару кометы. Воздухъ вѣдь очень дурной проводникъ тепла";.
Теперь въ свою очередь всталъ непремѣнный секретарь академіи наукъ. Этотъ достойный преемникъ Фонтенелей и Араго при своихъ глубокихъ научныхъ познаніяхъ обладалъ талантами блестящаго писателя и искуснаго оратора, достигавшаго часто необыкновеннаго краснорѣчія и изящества изложенія.
„Къ той теоріи, которую вы только-что выслушали, началъ онъ, мнѣ не остается ничего прибавить и развѣ лишь приложить ее къ какой-либо изъ извѣстныхъ уже кометъ. Въ эти послѣдніе дни очень часто воспоминали комету 1811 года. Отлично, представимъ же себѣ, что комета подобныхъ размѣровъ несется какъ разъ намъ навстрѣчу на нашемъ круговомъ пути около солнца. Земной шаръ легко проникнетъ въ кометную туманность и безъ сомнѣнія не испытаетъ никакого замѣтнаго сопротивленія. Допустимъ даже, что сопротивленіе это будетъ чрезвычайно мало, и пренебрегая плотностью кометнаго ядра, мы найдемъ, что на прохожденіе чрезъ эту кометную голову въ милліонъ семь сотъ тысячъ верстъ въ поперечникѣ земля употребила бы 25 тысячъ секундъ, то-есть 417 минутъ или 6 часовъ 57 минутъ, значитъ, круглымъ числомъ семь часовъ... и это при скорости въ сто-двадцать разъ быстрѣе пушечнаго ядра! Все это время земля продолжала бы вращаться на оси въ своемъ суточномъ движеніи. Встрѣча послѣдовала бы около шести часовъ утра для самаго передняго меридіана.
„ Подобное погруженіе въ кометный океанъ, какъ бы не былъ онъ неощутимъ и эθиренъ, не могло бы обойтись безъ того, чтобъ не повлечь за собою непосредственно и неизбѣжно, въ силу тѣхъ термодинамическихъ соображеній, о которыхъ намъ сейчасъ напоминали, столь значительнаго возвышенія температуры, что вѣроятно вся наша атмосфера будетъ охвачена огнемъ! Мнѣ кажется, что въ этомъ частномъ случаѣ опасность была бы одною изъ величайшихъ.
„ А между тѣмъ для обитателей Марса или еще лучше — Венеры это послужило бы великолѣпнымъ зрѣлищемъ. Да, это было бы поистинѣ дивное небесное зрѣлище для нашихъ сосѣдей, напоминающее одно изъ тѣхъ, какія и намъ удается иногда наблюдать на небѣ, но еще болѣе величественное и чудное.
 Твердыя части разлетятся въ дребезги. |
„Кислородъ воздуха окажется какъ нельзя болѣе кстати, чтобъ поддержать этотъ пожаръ. Но существуетъ еще другой газъ, о которомъ физики часто совсѣмъ не думаютъ по той простой причинѣ, что они никогда его не находятъ при изслѣдованіи воздуха; этотъ газъ — водородъ. Куда дѣвался весь водородъ, исходившій изъ земной почвы впродолженіе многихъ милліоновъ годовъ доисторическаго времени? Такъ какъ плотность этого газа въ шестнадцать разъ менѣе чѣмъ плотность воздуха, то вся его масса должна была подняться вверхъ, гдѣ безъ сомнѣнія она образуетъ вокругъ нашей воздушной оболочки еще другую водородную, очень разрѣженную атмосферу. На основаніи закона диффузіи или взаимнаго проникновенія газовъ, большая часть этого водорода должна была войти въ тѣсную связь съ воздухомъ, но верхніе рѣдкіе слои атмосферы не могутъ все-таки содержать его въ большомъ количествѣ. Здѣсъ-то, на высотѣ около сотни верстъ и зажигаются обыкновенно падающія звѣзды и сѣверное сіяніе. Замѣтимъ по этому поводу, что даже и въ томъ слоѣ воздуха, который прежде всѣхъ подвергнется удару углеродистой кометы, будетъ все-таки слишкомъ достаточно кислорода, чтобъ послужить пищей для этого небеснаго пожара.
„Такимъ образомъ кончина міра наступитъ вслѣдствіе атмосфернаго пожара. Во всѣ семь часовъ или впродолженіи еще большаго времени, такъ какъ сопротивленіе кометы нельзя считать совершенно ничтожнымъ, будетъ постоянно происходить обращеніе движенія въ теплоту. Водородъ и кислородъ, соединяясь съ углеродомъ кометы, будутъ горѣть. Температура воздуха поднимется до нѣсколькихъ сотенъ градусовъ; рощи, сады, лѣса, всякія растенія, человѣческія жилища, зданія, города и деревни — все это быстро будетъ сожжено; моря, озера, рѣки будутъ доведены до кипѣнія; люди и животныя, подвергшись этому смертоносному дыханію кометы, задохнутся и погибнутъ еще прежде чѣмъ будутъ сожжены, такъ какъ ихъ легкія принуждены будутъ дышать раскаленнымъ воздухомъ.
„Почти тотчасъ же всѣ трупы будутъ обращены въ уголь и пепелъ, такъ что среди этого необъятнаго небеснаго пожара лишь одинъ несгораемый апокалипсическій ангелъ могъ бы слышать раздирающіе звуки „послѣдней" трубы, эту древнюю погребальную пѣснь, раздающуюся съ неба подобно похоронному звону:
Dіеs ігае, dіеs іllа! Sоlvеt sаесlum іn fаvіllа! |
„Въ день тотъ, день гнѣва, обратится въ пепелъ нашъ міръ! Вотъ что могло бы случиться, если бы комета, подобная знаменитой кометѣ 1811 года встрѣтилась съ землею."
При этихъ словахъ кардиналъ, парижскій архіепископъ поднялся со своего мѣста и попросилъ слова. Ученый замѣтилъ это и съ чисто свѣтской любезностью привѣтствовалъ его, наклонивъ нѣсколько голову, какъ бы ожидая, что скажетъ его преосвященство.
„Я не желаю прерывать почтеннаго оратора, сказалъ архіепископъ; но если наука предсказываетъ, что началомъ великой драмы, долженствующей отмѣтить собою кончину міра сего, будетъ воспламененіе небесъ, то я не могу не замѣтить, что въ этомъ отношеніи вѣрованіе всей Церкви всегда было именно такое. „Небеса прейдутъ, говоритъ святой Петръ, горящія стихіи разрушатся, и земля сгоритъ со всѣмъ, что она заключаетъ. "Точно также и святой Павелъ возвѣщаетъ обновленіе міра огнемъ. И мы взываемъ всегда при погребеніи умершихъ: „Грядущаго судить живыхъ и мертвыхъ и истребить міръ огнемъ";... Да, sоlvеt sаесlum іn fаvіllа! Богъ обратитъ вселенную въ пепелъ!"
— Наука, возразилъ на это непремѣнный секретарь, уже не разъ оказывалась въ полномъ согласіи съ вѣщими догадками нашихъ предковъ. Пожаръ охватитъ сначала тѣ части земли, которыя непосредственно подвергнутся удару кометы. Все полушаріе земли, находящееся въ прикосновеніи съ громадной кометною массой, будетъ сожжено раньше, чѣмъ жители другого полушарія сообразятъ, что несчастіе уже разразилось. Воздухъ — дурной проводникъ тепла, такъ что это послѣднее не могло бы передаться непосредственно на противоположную сторону земли.
„Если въ первыя минуты встрѣчи къ кометѣ будетъ обращена именно наша сторона, то въ первыхъ рядахъ этой небесной битвы окажутся тропикъ Рака, жители Марокко, Алжиріи, Туниса, Греціи, Египта, между тѣмъ какъ обитатели Австраліи, Новой Каледоніи и острововъ Океаніи были бы поставлены въ самое благопріятное положеніе. Но раскаленная европейская печь произведетъ такую тягу воздуха, что поднимется страшная буря, подуетъ такой вѣтеръ, какого не бывало еще не при одномъ изъ самыхъ ужасныхъ урагановъ, когда-либо свирѣпствовавшихъ на землѣ и этотъ вѣтеръ еще болѣе сильный, чѣмъ потокъ воздуха на экваторѣ Юпитера, дующій постоянно со скоростью 375 верстъ въ часъ, направляясь къ Европѣ отъ ея антиподовъ, сорветъ и ниспровергнетъ все на своемъ пути. Земля, вращаясь вокругъ себя, постепенно будетъ приводить къ оси удара страны, расположенныя къ западу отъ того меридіана, который первый подвергнется удару. Черезъ часъ послѣ Австріи и Германіи очередь настанетъ для Франціи, потомъ для Атлантическаго Океана и Сѣверной Америки; послѣдняя подойдетъ къ этой оси, направленной нѣсколько косвенно вслѣдствіе движенія кометы къ ея перигелію, не раньше какъ черезъ пять или шесть часовъ послѣ Франціи, то-есть уже къ концу всей драмы.
„Кометная масса со всѣхъ сторонъ будетъ облекать земной шаръ впродолженіе семи почти часовъ, и все это время земля будетъ вращаться въ средѣ раскаленнаго газа. Тяга воздуха будетъ возростать вмѣстѣ съ силою пожара; моря начнутъ кипѣть и наполнятъ атмосферу новыми парами; вслѣдствіе этого горячіе потоки дождя польются изъ хлябей небесныхъ, сплошная грозовая туча повиснетъ надо всею землей и будетъ разражаться непрерывными молніями во всѣхъ направленіяхъ; къ страшнымъ завываніямъ бури присоединятся еще раскаты грома. Представьте себѣ этотъ тусклый, зловѣщій свѣтъ красноватой атмосферы, замѣнившій собою веселое освѣщеніе прежнихъ лучшихъ дней на землѣ, представьте себѣ затѣмъ эти раскаты грозы и завыванія бури, раздающіяся подобно погребальному звону надъ погибающей землей! Можетъ-ли такое разрушеніе, такая гибель быть не всеобщею, не всемірною? Смерть въ антиподахъ земли будетъ безъ сомнѣнія иная, чѣмъ смерть въ переднемъ полушаріи. Вмѣсто того, чтобы погибнуть непосредственно отъ небеснаго огня, тамошніе жители умрутъ отъ задушенія паромъ или отъ преобладанія въ воздухѣ азота — такъ какъ количество кислорода быстро уменьшится, или наконецъ будутъ отравлены окисью азота; послѣдующій пожаръ обратитъ здѣсь въ пепелъ уже только трупы, между тѣмъ какъ европейцы и африканцы будутъ сожжены живыми. И хотя окись углерода отличается всѣмъ извѣстною жадностью къ поглощенію кислорода, но всетаки смерть жителей наиболѣе отдаленныхъ отъ исходной точки катастрофы мѣстностей послѣдовала бы безъ сомнѣнія нѣсколько позднѣе.
„Я взялъ въ примѣръ историческую комету 1811 года, но спѣшу прибавить, оканчивая свои слова, что нынѣшняя комета повидимому несравненно менѣе плотна, чѣмъ эта.
— Да вѣрно-ли, крикнулъ одинъ изъ знакомыхъ всѣмъ голосовъ (принадлежавшій извѣстному члену академіи химиков), вѣрно-ли еще, что комета состоитъ главнымъ образомъ изъ окиси углерода? Спектроскопическія наблюденія не обнаружили-ли въ ней также и линій азота? Если бы это была закись азота, то слѣдствіемъ примѣси кометной атмосферы къ нашей была бы полная анэстезія, усыпленіе жителей земли. Тогда всѣ погрузились бы въ спячку и можетъ быть не пробудились бы уже, если прекращеніе жизненныхъ отправленій продолжится немного болѣе, чѣмъ въ нашихъ хирургическихъ опытахъ. Тоже самое произошло бы, если бы комета имѣла въ своемъ составѣ хлороформъ или эфиръ. Это была бы довольно спокойная кончина.
„Но не такъ спокойна она была бы, прибавилъ онъ, въ томъ случаѣ, если бы комета вмѣсто кислорода поглотила бы азотъ, потому что постепенное или быстрое болѣе или менѣе полное извлеченіе изъ воздуха азота чрезъ нѣсколько часовъ измѣнило бы настроеніе всѣхъ обитателей земли — мужчинъ, женщинъ, дѣтей, стариковъ, и это измѣненіе не заключало бы въ себѣ ничего непріятнаго. Сначала у всѣхъ проявилось бы удивительное благодушіе, затѣмъ наступила бы настоящая веселость, потомъ всеобщая радость, шумная общительность и разговорчивость — лихорадочное изступленіе, наконецъ безуміе, сумасшествіе и по всей вѣроятности какая нибудь фантастическая пляска, которая окончилась бы смертью отъ крайняго нервнаго возбужденія всѣхъ человѣческихъ существъ на землѣ въ апо¬еозѣ какой нибудь безумной сарабанды при неслыханномъ взрывѣ всѣхъ чувствъ... Ужели такую смерть можно назвать трагической"?...
Этотъ академикъ еще продолжалъ говорить, когда одна изъ молодыхъ дѣвушекъ, служившихъ въ главномъ управленіи телефоновъ, вошла въ маленькую дверь и въ одинъ мигъ очутилась у кресла президента, съ цѣлью лично передать ему какой-то большой пакетъ международнаго сообщенія. Послѣдній тотчасъ былъ вскрытъ. Въ немъ оказалась депеша, полученная отъ Гауризанкарской обсерваторіи, содержащая въ себѣ лишь слѣдующія слова:
„Жители Марса посылаютъ намъ фотофоническое извѣстіе. Оно будетъ дешифровано черезъ нѣсколько часовъ."
„Милостивые государи, сказалъ предсѣдатель, я вижу, что многіе изъ слушателей смотрятъ на часы, и вполнѣ согласенъ съ ними, что намъ физически невозможно впродолженіе настоящаго засѣданія разсмотрѣть нашъ вопросъ во всей его полнотѣ, такъ какъ мы должны еще выслушать уважаемыхъ представителей геологіи, естественной исторіи и геономіи. Кромѣ того, депеша, содержаніе которой вы сейчасъ изволили выслушать, безъ сомнѣнія внесетъ новый элементъ въ обсуждаемую нами проблему. Теперь уже почти шесть часовъ. Я предлагаю поэтому дополнительное засѣданіе сегодня же вечеромъ въ девять часовъ. Очень вѣроятно, что къ этому времени мы получимъ изъ Азіи переводъ сообщенія, посылаемаго намъ съ Марса. Вмѣстѣ съ тѣмъ я попрошу господина директора обсерваторіи благоволить поддерживать непрерывное и прямое телефоноскопическое сообщеніе съ Гауризанкаромъ. Въ случаѣ, если это извѣстіе не будетъ еще разобрано и понято къ девяти часамъ, господинъ предсѣдатель геологическаго общества откроетъ тогда засѣданіе изложеніемъ своего сообщенія о только-что оконченномъ имъ изслѣдованіи относительно „естественной кончины земного міра." Въ настоящій моментъ все что касается этого великаго вопроса въ высшей степени любопытно узнать всякому, чтобы уяснить себѣ, зависитъ ли его рѣшеніе отъ таинственной угрозы, висящей теперь надъ нашими головами, или онъ разрѣшится иными путями, которыхъ опредѣлить вычисленіемъ мы не въ состояніи.
