Преследователи еще не показались, но по звуку шагов я мог определить, что они уже совсем близко. Нам еще надо было связать копья, найти надежное место на выступе, я должен был вскарабкаться и втащить наверх по веревке Мо-го. На все это теперь не было времени. Наше положение выглядело безнадежным. И все же я лихорадочно искал пути к спасению. Взгляд мой неожиданно упал на кольца веревки, лежащие на полу, один конец веревки надежно был закреплен вокруг моего пояса. В моем мозгу мелькнула сумасшедшая мысль. Я посмотрел на кромку, нависшую надо мной. Сумею ли я это сделать? Конечно, такая возможность существовала — уменьшенное притяжение Луны вполне допускало такое, хотя по земным стандартам это было просто невозможно. Но я уже не раздумывал, мне нельзя было задумываться: минутное колебание, и я не решился бы исполнить это. Подомной мной разверзлась бездна, в которую я мог рухнуть, если бы мой план не удался, ну что из этого, право? Лучше смерть, чем рабство! Я присел, сконцентрировал всю свою волю и усилия и, резко оттолкнувшись, прыгнул вверх.
О чем я думал в это мгновение, когда жизнь моя висела на волоске? О своем доме, о Земле, о своих друзьях? Нет, передо мной стояло бледное милое лицо с большими темными глазами, красивый лоб, обрамленный копной черных волос. Образ Наа-ее-лаа, лунной девушки, я унес бы с собой, если бы умер в это мгновение. Но мне не суждено было умереть. Мой прыжок донес меня до кромки кратера. Я извернулся и упал на землю. Мгновенно я перевернулся на живот и схватил веревку обеими руками.
— Быстрее, Мо-го, — крикнул я вниз своему спутнику. — Быстро обвяжись веревкой и возьми копья, и я вытащу тебя наверх.
— Тащи, — сразу же крикнул он мне. — Мне некогда обвязываться. Они уже здесь. Тащи, и как можно скорее.
Я сделал, как он приказал, и мгновение спустя он уже держался за кромку кратера. Я помог ему выбраться. Копья он успел прихватить с собой. Несколько мгновений он стоял молча и никак не мог прийти в себя, затем потряс головой.
— Я до сих пор не понимаю, — сказал он наконец, — как это тебе удалось, но это было прекрасно.
— Я и сам не думал, что способен совершить такое, — ответил я. — Однако все лучше, чем рабство.
Мы услышали, что внизу у Калькаров началась сердитая перебранка.
Мо-го подобрал осколок и, свесившись вниз, швырнул его в них.
— Я попал, — обернулся он ко мне радостно. Он полетел в ничто. Они этого очень не любят. Они верят, что для того, кто упал в кратер, уже невозможны превращения.
— Как ты думаешь, они попытаются преследовать нас? — спросил я.
— Не думаю, — ответил он. — Они еще долго не осмелятся воспользоваться своими шестами, опасаясь, что мы поблизости и можем столкнуть их в пропасть. Я кину еще один камень, если там еще стоит кто-нибудь, и мы пойдем. А кроме того, я не боюсь их здесь, в горах.
Вокруг полно обломков, а мы в Лаэте все время тренируемся — я попаду в любую цель, в которую мне хватит сил добросить камень.
Калькары уже отступили в туннель, так что Мо-го не представилось больше возможности посчитаться с кем-нибудь из них. Тогда он повернулся и пошел в горы. Я следовал за ним.
Могу вас уверить, что я чувствовал себя значительно спокойнее теперь, вооруженный ножом и копьем, а пока мы шли, я практиковался в швырянии камней. Под руководством Мо-го я вскоре значительно преуспел в этом.
Я не буду утомлять вас рассказом о том, как мы добирались до Лаэте.
Как долго мы шли, я не имею ни малейшего представления. Может быть день, может неделю, а может и месяц. В Ва-наа время — совершенно бессмысленное понятие. Наконец мы поднялись по глубокому ущелью и вышли на покатое плато. Недалеко от нас возвышалась конусообразная гора, вознесшаяся на милю в высоту.
— Вот Лаэте! — вскричал Мо-го. Кратер, в котором находится вход в город, лежит за этой горой.
Мы приблизились к городу, поскольку нам нужно было обогнуть его основание, чтобы достичь кратера, и я имел возможность поподробнее осмотреть этот гигантский внутрилунный комплекс. Основанием города служил старый потухший вулкан, вершина которого, видимо, была снесена взрывом во время извержения в незапамятные времена. На этом основании и строили лаэтяне свои дома, которые так же ставили друг на друга, как и в городе Калькаров, из которого мы бежали. О большом возрасте Лаэте можно было судить по той гигантской высоте, на которую вознеслись здания.
Строение верхнего яруса находились на высоте мили над поверхностью плато. Периферию города охватывали узкие террасы, и когда мы подошли ближе, я увидел выходящие из них двери и окна, и фигурки движущихся людей. Все это очень напоминало мне пчелиный улей. Когда мы уже совсем приблизились к основанию города, я увидел, что нас заметили, поскольку на террасах столпились люди, смотрящие без сомнения на нас, и о чем-то переговаривающиеся.
— Они увидели нас сверху, — сказал я, — почему ты их не окликнешь?
— Они приняли нас за Калькаров. Лучше уж проникнуть в город через туннель. Там уж никаких недоразумений не возникнет.
— Если они думают, что мы Калькары, — спросил я, — неужели они не нападут на нас.
— Нет, — ответил он. — Калькары часто проходят мимо нашего города, и, если они не пытаются проникнуть внутрь, мы им не препятствуем.
— Что ж, ваши люди боятся их? — спросил я.
— Практически это так, — ответил он. — Они значительно превосходят нас по численности — соотношение примерно один к тысячи и, поскольку для них не существует ни справедливости, ни милосердия, и у них нет чести, мы стараемся раздражать их поменьше.
Наконец мы подошли к кратеру, и Мо-го, привязав веревку к дереву, растущему поблизости спустился в туннель. Я спустился за ним. Мо-го втянул веревку внутрь и обмотал ее вокруг пояса. После этого мы пошли по коридору в Лаэте.
После всех этих приключений, когда я встречал только враждебно настроенных по отношению ко мне жителей Ва-наа, я себя почувствовал возвращающимся домой. Мо-го заверил меня, что люди Лаэте примут меня хорошо и будут относиться ко мне, как к другу. Он даже пообещал для меня хорошую должность при дворе Ко-таа. Единственное о чем я сожалел сейчас, что со мной не было Наа-ее-лаа. Я был почти уверен, что она пропала.
Даже если ей удалось выбраться на кромку кратера, я сомневался, что она смогла найти дорогу в Лаэте. После нашей разлуки я не находил себе места и пришел к выводу, что дружба этой девушки значила для меня гораздо больше, чем я думал. Когда я думал о ней, к горлу подступал комок. Это было несправедливо, что такая юная и очаровательная девушка так безвременно погибла.
Расстояние от кратера до Лаэте невелико, и вскоре мы уже вышли на нижнюю дорогу. Она была расположена как раз на кромке вулкана, на котором высился город. И тут мы попали прямо в руки воинов, которых было около пятидесяти человек.
Мо-го вышел из туннеля, держа копье обеими руками высоко над головой острием назад. Я сделал то же самое. Воины были настолько поражены, увидев двух людей, выходящих из туннеля, которым уже давно не пользовались, что вполне могли прикончить нас прежде чем разобрались бы, что мы пришли со знаком мира.
— Что вам здесь надо, Калькары? — воскликнул их предводитель.
— Мы не Калькары, — ответил мой спутник. — Я — Мо-го: паладар, а это мой друг. Неужели ты, Ко-во, камадар не узнаешь меня?
— Да, — воскликнул предводитель, — это действительно Мо-го, паладар.
Мы, считали, что ты погиб.
— Я бы действительно погиб, если бы не мой спутник, — сказал Мо-го, кивая в мою сторону. — Меня схватили Калькары и заключили в городе номер 337.
— Тебе удалось выбраться из города Калькаров? — воскликнул Ко-во в крайнем изумлении. — Это невозможно. Такого никогда не случалось.
— Нам, однако, это удалось, — возразил Мо-го, — благодаря моему другу. — И он вкратце рассказал Ко-во о нашем побеге.
— В это трудно поверить, — сказал лаэтянин после того, как Мо-го закончил рассказ. — А как имя твоего друга и из какой страны, ты говоришь он попал к нам?
— Его зовут Юю-лан-фит, — ответил Мо-го. Во всяком случае точнее он его выговорить не мог, и под именем Юю-лан-фита я и жил среди лаэтян.
Они считали, что «пятый» (они произносили это как «фит») означает титул, как это было принято у них. Например Саргот — ямадар или император, Ко-во — камадар или герцог, Мо-го — паладар или князь. Я, чтобы подшутить над ними, сказал, что это слово эквивалентно их слову принц, и с тех пор, в зависимости от желания собеседника, меня именовали то ЮЮ-лан-фит, то явадар.
По просьбе Мо-го Ко-во выделил нам воинов, чтобы те сопровождали нас до дома Мо-го на случай, если возникнут какие-либо осложнения по поводу нашей Калькарской одежды.
Пока мы стояли и разговаривали с Ко-во, я оглядывал лунный город.
Кратер, в котором был построен Лаэте, был примерно пять-шесть миль в диаметре. Здания были обращены лицом к его центру и поднимались ярус за ярусом примерно на милю вверх. Они были более изысканны по архитектуре и богато украшены по сравнению со строениями в городе 337. Пока мы спускались к дому Мо-го, я заметил, что на многих из них были любовно устроены бассейны, водопады и ручейки; как и в Калькарском городе, здесь на террасах группами паслись Ва-гасы. Они выглядели упитанными и вполне довольными. Как я потом узнал, они были вполне удовлетворены своей судьбой и имели такое же представление о своем будущем и о том, для чего растят их, как и скот на Земле. В Лаэте достигли этого путем тщательной селекции Ва-гасов, которая длилась долгие века. Они отбирали на племя самых ограниченных и глупых Ва-гасов из стада.
У дверей Мо-го нас радостно встретила его семья: мать и две сестры.
Как все лаэтяне, они имели очень приятную наружность. Мужчины были стройными и симпатичными, женщины — удивительно правильно сложены и прекрасны.
Эта радостная встреча напомнила мне о семье и семейных узах, которые связывают людей Земли. А по тому как они ласково и тепло встретили меня, я понял, что передо мной люди высокой духовной культуры. Прежде всего они пожелали выслушать нашу историю, а после того, как нас поздравили и воздали нам должное, они отправились приготовить нам баню и комнату. В этом им помогали слуги. Как потом я узнал, это были потомки тех преданных благородных слуг, которые отправились вместе со своими хозяевами в изгнание.
Мы немножко отдохнули после бани и после этого Мо-го сказал, что ему необходимо явиться к Ко-таа и доложить обо всем, и что он хочет взять меня с собой. Теперь я был облачен в одежды, соответствующие моему предполагаемому званию, и мне дали оружие лаэтянского дворянина — короткое копье типа дротика, кинжал и шпагу. Однако я все равно сильно выделялся своей темной кожей и светлыми волосами в окружении лаэтян.
Некоторые, глядя на мои волосы, даже думали, что я Калькар, но меня спасало мое сложение.
Здание, занимаемое Ко-таа действительно выглядело по царски. Это было двухэтажное строение с широкой террасой, украшенной многочисленными башенками и минаретами. Все здание было покрыто изящной резьбой, изображавшей различные знаменательные события из жизни предков Ко-таа.
Двое вооруженных дворян стояли по бокам массивной двери, и прежде чем я попал к лунному принцу, я понял, что достичь его даже труднее, чем попасть к нашим земным титулованным особам. Наконец нас ввели к нему, и Мо-го с большим почтением представил меня. Я присвоил себе титул принца и оделся в одежды принца, а также решил пользоваться всеми привилегиями, даваемыми этим титулом. Я надеялся, что лаэтяне будут лучше относиться ко мне, считая, что в моих жилах течет королевская кровь, и что это послужит моим интересам. Решив так, я вел себя на церемонии как равный с Ко-таа.
Он, как и его подданные, был достаточно миловиден, однако, что-то зловещее сквозило в его лице, и это мне не понравилось. Возможно я был просто настроен против него рассказами Наа-ее-лаа, однако, как только я взглянул на него, он мне не понравился. Я думаю, что это чувство было взаимным, и, хотя внешне он разговаривал со мной учтиво и доброжелательно, явадар Ко-таа, я думаю, невзлюбил меня.
Правда, он настоял на том, чтобы выделить мне комнаты в своем дворце, а так же назначил мне в свиту людей с достаточно высокими титулами из своей свиты, но ведь я в это время был для них новинкой, и Ко-таа был не один из королевской семьи, которому хотелось бы иметь меня и оказывать мне почести. В этом он не отличался от нашей земной знати, когда в их страну приезжала титулованная особа или знаменитость. Хотя и не испытывал я к нему добрых чувств, я принял его предложение. Дружба с Наа-ее-лаа обязывала меня к лояльности по отношению к ямадару Сарготу, и я подумал, что если послужу в стане врага отцу Наа-ее-лаа — то это оправдает мой поступок.
Я оказался в довольно интересном положении во дворце Ко-таа. Все думали, что я ничего не знаю о положении дел в Лаэте, и тем не менее, из разговоров с Мо-го и Наа-ее-лаа я узнал довольно много об интригах и политике в этом лунном городе. Я например, вообще не должен был знать о существовании Наа-ее-лаа. Даже Мо-го не знал, что я знал ее. Итак, я не мог задавать о ней вопросы, пока при мне не произнесут ее имя, хотя я страстно желал выяснить, удалось ли ей чудом вернуться в Лаэте или хоть — что нибудь о ее судьбе. Ко-таа много разговаривал со мной, задавая многочисленные вопросы о Земле и о моем путешествии на Луну. Я понимал, что он относится ко всему скептически, однако он достаточно умный человек, чтобы понять, что во Вселенной могут существовать вещи, неизвестные ему и недоступные его пониманию. Его глаза сказали ему, что я не из Ва-наа, а уши подтвердили это, потому что как бы я ни старался, мне никогда не удалось бы говорить на языке Ва-наа как аборигену.
Под конец нашей беседы Ко-таа провозгласил, что Мо-го тоже останется во дворце, и спросил меня, не буду ли я против, если мой спутник поселится со мной.
— Ничто не доставит мне больше удовольствия, Ко-таа, — ответил я, — чем все время находится вместе с моим другом паладаром Мо-го.
— Прекрасно! — воскликнул Ко-таа. — Вы оба, наверное устали. Тогда идите в свои апартаменты и отдыхайте. Я вскоре со двором отправлюсь во дворец ямадара. Вас заблаговременно оповестят об этом, чтобы вы могли приготовиться и сопровождать меня туда.
Дворяне Ко-таа проводили нас в наши комнаты, которые были расположены на втором этаже. Окна выходили на террасу, с которой видно было жерло вулкана.
Только тогда, когда я прилег на мягкую подстилку, которая должна была служить мне постелью, я понял, насколько я устал. Только я успел удобно растянуться и расслабиться, как тут же уснул. Я спал, видимо, долго, потому что встал полностью освеженный. Мо-го уже встал и купался в бане — мраморном сооружении, которое непрерывно наполнялось ледяной водой потоков, бежавших со снежных вершин, высившихся позади Лаэте. У них не было мыла, вместо этого использовались шерстяные перчатки, которыми натирались до покраснения. От такой бани буквально захватывало дух, однако, мы вознаграждались за это бодростью и здоровьем.
Кроме личных бань, устроенных в каждом доме, имелись еще общественные бани на террасах, в которых купались мужчины, женщины и дети. Все это напомнило мне рассказы о древних римлянах.
Бани, устpоенные во двоpце ямадаpа, как я узнал позже, поpажали своей кpасотой и pоскошью. Здесь, когда импеpатоp pазвлекался, гости плавали и ныpяли. Как я уяснил себе, это было что-то вpоде национального споpта в Лаэте. Калькаpы значительно pеже пользовались водой, а Ва-гасы вообще заходили в нее только по необходимости.
Я последовал пpимеpу Мо-го и окунулся в бассейн. Моим пеpвым ощущением было, что я пpевpащаюсь в ледышку. Пока мы одевались, появился двоpянин и пpинес послание от Ко-таа, пpизывающего нас к себе. В нем говоpилось, что нам необходимо пpиготовиться к тому, чтобы сопpовождать его во двоpец Саpгота, ямадаpа Лаэте.
Глава XII
Опасность возрастает
Двоpец импеpатоpа стоял на самой веpхней теppасе, кольцом охватывая кpатеp. Это было пpекpасное здание. Снизу ко двоpцу вели тpи доpоги — тpи пpекpасные лестницы, котоpые можно было закpыть тpемя гигантскими воpотами, котоpые были изваяны из цельных кусков мpамоpа и покpыты такой искусной pезьбой, что издали напоминали тончайшие кpужева. Каждые воpота охpанялись отpядом в пятьдесят человек. На левой стоpоне гpуди в кольце они носили знак импеpатоpа.
Цеpемония входа во двоpец была обставлена величественно и впечатляюще. Как только мы подошли к лестнице, ведущей навеpх, забили большие баpабаны и запели тpубы. К нам спустились титулованные пpидвоpные в pоскошных одеяниях как бы для того, чтобы удостовеpить полномочия Ко-таа и официально впустить его во двоpец. После этого нас пpовели в воpота и оттуда на шиpокую теppасу, котоpая была живописно возделана. Тут и там стояли статуи. Сpазу же было видно, что это pабота великих мастеpов. В этих гpупповых скульптуpах и статуях нашли отpажения легенды Лаэте и ее истоpия. Тут были в основном геpои и легендаpные личности пpошлых веков, однако здесь же стояли статуи пpавителей Лаэте, включая и Саpгота, ныне здpавствующего импеpатоpа. Войдя во двоpец, мы попали в банкетный зал, где нас усадили за столы. Все это было чисто фоpмально и, видимо, составляло часть дpевнего pитуала, поскольку гости едва пpикоснулись к еде, да и было ее мало. Вся эта цеpемония длилась всего несколько минут по земному вpемени. После этого нас отвели пpостоpными коpидоpами в тpонный зал ямадаpа, котоpый поpажал своей кpасотой и огpомными pазмеpами. Укpашен он был удивительно стоpого и пpосто, и тем самым подчеpкивалось еще большее великолепие и тоpжественность. На кpуглом постаменте в дальнем конце зала стояло тpи тpона. В центpе сидел мужчина — я понял сpазу же, что это Саpгот — а по бокам его две женщины.
Ко-таа выступил впеpед и поклонился. После того, как они обменялись с ним пpиветствиями, Ко-таа веpнулся и подвел меня к тpону. Саpгот любезно обpатился ко мне. Меня пpоинстpуктиpовали, что по двоpцовому этикету я не должен смотpеть на Саpгота до тех поp, пока он со мной не заговоpит. После этого меня пpедставят импеpатpице, и я смогу посмотpеть и на нее; точно так же нужно вести и по отношению к тому, кто занимал тpетий тpон.
Саргот любезно заговорил со мной, и я поднял глаза. Это был крупный мужчина, очевидно, с сильным характером. Я никогда не встречал человека с такой великолепной царственной осанкой, а его низкий хорошо поставленный голос как нельзя отлично соответствовал его царственной наружности. Он сам представил меня императрице, и я увидел женщину с такой же царственной осанкой и, хотя ей уже, очевидно, было за пятьдесят, все еще красивую. Глядя на нее, я понял, что Наа-ее-лаа удивительно похожа на мать.
И снова опустил я глаза, пока Саргот представлял меня женщине, сидевшей на третьем троне.
— Юю-ла, явадар, — произнес он согласно ритуала, — подними свои глаза на дочь Лаэте, Наа-ее-лаа, ноновар.
Я, удивленный и сомневающийся, поднял глаза и встретился с глазами Наа-ее-лаа. Я чуть не вскрикнул от радости, увидев ее, и от счастья, что ей удалось вернуться к родителям и в свой родной город. Однако моя радость сменилась отчаяньем при виде ее холодного и враждебного лица. Я словно получил пощечину.
Наа-ее-лаа сделала вид, что не узнает меня, холодно выслушала меня и затем сразу же переключила свое внимание, рассматривая что-то за моей головой в противоположном конце тронного зала. Гордость моя была уязвлена, и я рассердился, но не собирался показывать ей того, насколько я оскорблен. Я всегда гордился умением контролировать себя, и теперь мне удалось спрятать свои эмоции и я повернулся к Сарготу, как если бы его дочь приняла меня настолько благосклонно, насколько я мог надеяться.
Если ямадар и заметил что-нибудь необычное в нашем поведении, он не показал виду. Он снова милостиво обратился ко мне и сказал, что мы должны обязательно снова встретиться. Выйдя из тронного зала, Ко-таа сообщил мне, что после аудиенции Саргот примет меня в менее официальной обстановке. Он приказал мне остаться его гостем и отобедать с ним.
— Это большая милость, — сказал Ко-таа, — запомни, Юю-ла, ты принял мою дружбу и теперь ты мой союзник.
— Не втягивай меня в политические интриги Лаэте, — ответил я. — Я здесь посторонний и не хочу вмешиваться во внутренние дела вашей страны, да и не имею о них никакого представления.
— Можно быть только врагом или только другом, — заметил Ко-таа.
— Я еще мало знаю кого-либо в Лаэте, мне нужно время, чтобы подружиться. А выбирать себе друзей я никому не позволю.
— Да, ты тут посторонний, — ответил Ко-таа, добавив, — Я забочусь о твоем же благе. Если ты останешься здесь и будешь жить с нами, то тебе нужно побыстрее выбрать друзей. Я, явадар, Ко-таа, все сказал.
— Я выберу себе друзей, но так, как велит мое сердце и моя совесть, — ответил я. — Я явадар Юю-лан, все сказал.
Он низко поклонился мне, и когда мои глаза встретились с его глазами, я прочел в них не злобу, а уважение.
— Посмотрим! — Это все, что он сказал, и удалился, оставив меня на попечение дворян из свиты Саргота, которые при этом разговоре стояли на почтительном расстоянии. Эти люди заняли меня разговором, пока меня не позвали к Сарготу.
Теперь я оказался в обществе человека, сбросившего с себя всякую официальность, однако это нисколько не уменьшило его величия и власти.
Он разговаривал теперь более непринужденно и менее официально. Он пригласил меня сесть и не садился сам до тех пор, пока не сел я. Это было особенностью придворного этикета Лаэте и произвело на меня большое впечатление: первый человек страны был и первым в галантности. Он засыпал меня вопросами о моей планете и о том, как я попал в Ва-наа.
— Сохранились обрывки легенд с незапамятных времен, из которых можно заключить, что наши предки имели какое-то представление о том внешнем мире, о котором ты рассказываешь — заметил он. — Однако это всегда рассматривалось, как чистый вымысел. Возможно ли, что в них все же заключено зерно правды?
— Самое интересное в них то, что они вообще возникли, — ответил я, — поскольку непонятно, как знание о Вселенной вообще могло возникнуть или проникнуть в Ва-наа.
— Да, никоим образом, — согласился он, — если то, что ты рассказываешь, правда. Наши легенды утверждают, что Ва-наа лежит в центре гигантской сферы, а наши далекие предки жили на поверхности этой сферы. Однако что-то, о чем легенды даже не упоминают, заставило их спуститься в этот внутренний мир.
Я покачал головой. Все это выглядело нереально.
— И все же, — сказал он, заметив, что я недоверчиво отнесся к его словам, — ты же утверждаешь, что попал в наш мир с отдаленной сферы.
Она, как ты говоришь, находится далеко от нашей, которую ты называешь Луной. Если тебе удастся и удалось извне проникнуть в наш мир, почему наши предки не могли проникнуть сюда с внешней оболочки Луны? К тому же исторически достоверно, — заметил он, — что наши предки имели корабли, которые могли летать по воздуху. Если тебе с помощью подобного сооружения удалось проникнуть в Ва-наа, почему же они не могли сделать то же самое?
Мне пришлось согласиться с такой возможностью. Если это было действительно так, тогда древние обитатели Луны намного превосходили по уровню развития землян.
Однако, после всего этого трудно было предположить, что Луна, будучи меньше Земли по размерам, остыла намного быстрее, и если на ней была атмосфера, пригодная для жизни, вполне вероятно, что она возникла намного раньше, чем на Земле.
Мы еще поговорили немного о разных вещах, и наконец Саргот встал.
— Мы должны теперь присоединиться к другим за столом, — сказал он.
Он направился к выходу из комнаты, и массивные каменные двери как по волшебству раскрылись перед ним. Это говорило о том, что ямадару Лаэте не только хорошо прислуживают, но и то, что он хорошо и надежно защищен.
Однако, возможно, за ним просто хорошо шпионили.
Как только мы вышли из комнаты, нас окружила стража; часть людей пошла впереди, часть сзади, и в таком порядке мы миновали несколько комнат и вышли на балкон на втором этаже, с которого открывался вид на кратер и террасы.
Вдоль перил балкона были установлены маленькие столики, за которыми сидели по двое. Это были представители королевской фамилии и приближенные ко двору дворяне со своими женами. Два столика стояли незанятыми. Когда мы вошли, все почтительно встали и одновременно из других дверей показались императрица и Наа-ее-лаа.
Они остановились посередине, ожидая пока Саргот и я приблизимся к ним. Саргот любезно разъяснил мне особенности предстоящей церемонии.
— Ты займешь место слева от ноновар и поведешь ее к столу, точно так же, как я поведу императрицу.
Наа-ее-лаа стояла с высоко поднятой головой и только слегка кивнула в ответ на мое учтивое обращение. В молчании мы последовали за Сарготом и императрицей к столикам, подготовленным для нас. Все продолжали стоять, пока по сигналу Саргота мы не заняли своих мест. Мне необходимо было приглядываться к окружающим, поскольку я не знал, как принято вести себя в Лаэте. Однако, когда я заметил, что разговор стал общим, я взглянул на Наа-ее-лаа.
— Неужели принцесса Лаэте так скоро забывает своих друзей? — спросил я.
— Принцесса Лаэте никогда не забывает друзей, — ответила она.
— Я ничего не знаю о ваших обычаях, — заметил я. — Однако, у нас даже цари принимают своих друзей, оказывая им знаки внимания.
— У нас тоже, — ответила она.
Я видел, что здесь что-то не так, что она почему-то недовольна мной, однако никак не мог понять, в чем дело. Возможно, она думала, что я бросил ее у входа в Калькарский город. Но она должна была понимать, что это не так. Тогда, что же послужило причиной такого холодного приема со стороны той, которая так недавно была мила со мной?
— Я думаю, — снова попробовал я разговорить ее, — что ты также удивилась, увидев меня живым, как и я обрадовался, увидев тебя. Я уже похоронил тебя в своих мыслях, Наа-ее-лаа, и страшно горевал. Когда я увидел тебя в зале, я с трудом сдержался; однако ты сделала вид, что не знаешь меня, и я поддержал тебя.
Она не ответила и, отвернувшись, стала рассматривать террасы на противоположной стороне Лаэте. Это был лед, внутри которого бушевало пламя. Она больше не была той Наа-ее-лаа, которая делила со мной все трудности и превратности судьбы. Она больше не была моим другом и союзником. Передо мной сидела холодная и высокомерная принцесса, которая на меня смотрела с явным недоброжелательством. Ее поведение зашло чересчур далеко и я взбесился.
— Принцесса, — обратился я к ней, — если в правилах лаэтян так внезапно рвать всяческие дружеские узы, то уж лучше мне было остаться в лапах ва-гасов или канкаров.
— Ты можешь идти к кому пожелаешь, — холодно ответила она. — Ты не пленник Лаэте.
После этого всякий разговор между нами прекратился, и я был очень рад, когда неприятная процедура подошла к концу. После окончания еды ко мне были представлены двое придворных, поскольку я еще, повидимому, оставался гостем при дворце. Я пожелал осмотреть королевскую резиденцию, если это возможно, и они вызвались сопровождать меня. Мы прошли по внешним террасам, с которых открывался вид на долины и горы. Я никогда в жизни не видел более величественного и прекрасного зрелища. Кратер Лаэте стоял на равнине, окруженной высокими горами, перед которыми наши Альпы были ничто, а Гималаи — просто холмы. Их снежные вершины буквально нависали над нами, а внизу расстилалась равнина, покрытая фантастическими лунными растениями, напоминающими мягкий ковер.
Моих спутников, видимо, не столько интересовали красоты природы, сколько я. Они буквально засыпали меня вопросами, так что под конец я не мог ни о чем больше желать, как только избавиться от них. Они спросили о моей планете, и о том, как мне понравилась Наа-ее-лаа, и что я думаю об императоре Сарготе. Мои ответы, видимо, удовлетворили их, потому что, наконец, они приблизились ко мне и один из них шепнул: — Ты можешь не бояться в нашем присутствии: мы тоже друзья и сторонники Ко-таа.
Черт возьми, подумал я, они хотят впутать меня в свои грязные интриги. Какое мне дело, в конце концов, до Саргота или Ко-таа, или...
Тут я вспомнил о Наа-ее-лаа. Она поступила со мной жестоко. Ее холодный прием и открыто враждебное отношение нанесли мне рану, и все же я не мог сказать, что мне нет никакого дела до Наа-ее-лаа. Она была моим другом, и я был ее другом и останусь им до конца. Может быть, если эти люди посвятят меня в свои планы, мне потом удастся воспользоваться этим на пользу Наа-ее-лаа. Я никогда не говорил им, что придерживаюсь сторонников Ко-таа, никогда не говорил и то, что я сторонник Саргота.
Ко-таа, однако понял меня именно так. Таким образом я ответил им так уклончиво, что мой ответ можно истолковать двояко. Я не мешал им воспринять его так, как если бы я был их сторонник. Что еще я мог сделать? В конце концов, это была не моя вина. Что эти двое меня так превратно поняли, а Наа-ее-лаа могла понадобиться моя дружба, которую она отвергла.
— Что же у Саргота совсем нет преданных ему друзей? — спросил я. — Так, что Ко-таа так уверен в успехе переворота?
— О, так ты знаешь об этом? — воскликнул один из них. — Ты один из приближенных к явадару?
Я ничего не возразил ему. Если хочет, пусть думает так. В конце концов, я не видел в этом большой беды.
— Он сообщил тебе, когда это должно случиться? — спросил другой.
— Я, видимо, сболтнул лишнее, — ответил я, — конфиденциальные разговоры с Ко-таа не подлежат разглашению.
— Действительно, — отозвался спрашивающий, — это правильно, что ты осторожен, однако, разреши сообщить тебе, что мы тоже доверенные лица Ко-таа, иначе он не поручил бы нам ту часть, которая связана с самим дворцом.
— И много тут у вас заговорщиков? — спросил я.
— Много, — ответил он. — Однако не в охране Саргота. Они преданы ему. Это в традиции этой организации, и они все умрут за него до единого человека, — он пожал плечами, — и они действительно умрут. Когда будет подан сигнал, на каждого из них придется по два сторонника Ко-таа.
Я не знаю, как долго я находился в городе Лаэте. Время шло быстро, и я был рад, когда снова оказался в доме Мо-го. Я плавал и нырял вместе с его семьей на нашей террасе, и вместе с Ко-таа. Я научился пользоваться крыльями, которые я впервые видел на Наа-ее-лаа в тот день, когда она попала в лапы ва-гасов. Мы совершили много увлекательных прогулок в высокие горы вместе с Мо-го и его приятелями, которые он организовывал для меня. Меня постоянно окружали благородные люди с высокой культурой, смелые мужчины и прекрасные женщины, и я совсем не замечал, как текло время. Я понимал, что мне, видимо, придется провести остаток своей жизни среди них и пытался извлечь из этого как можно больше.
Я не встречался с Наа-ее-лаа за все время ни разу, и хотя слышал немало о заговоре, под конец я перестал относиться к нему серьезно. Как я узнал, заговор этот готовился уже тринадцать кельдов (десять лет по земному времени) и, как мне сообщили, все еще был далек от завершения.
Эти люди не очень-то беспокоились о времени, и мне говорили, что пройдет еще, возможно, двадцать кельдов, прежде чем Ко-таа приступит к активным действиям. Хотя с другой стороны, он мог приступить и в следующем году.
За это время случилось событие, которое возбудило мое любопытство, однако Мо-го отнесся к нему очень сдержанно. Однажды, когда я проходил маленьким коридором во дворце Ко-таа, впереди меня открылась дверь и из нее вышел человек. Услышав позади себя мои шаги, он оглянулся и увидев меня, быстро вернулся в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Во всем этом не было ничего необычного, если бы этот человек не был Калькаром.
Я подумал, что наткнулся на врага в самом сердце Лаэте и, ринувшись вперед, распахнул дверь, за которой скрылся этот человек. К моему удивлению, передо мной оказалось шесть человек, трое из которых, без сомнения, были Калькарами, а трое — лаэтянами. Среди последних я узнал Ко-таа. Он покраснел от гнева, увидев меня, однако я быстро поклонился и объяснил свое появление.
— Прошу прощения, явадар! — сказал я, — однако увидев врага здесь, в твоем дворце, я подумал, что сослужу тебе хорошую службу, схватив его.
Говоря это, я попятился к выходу.
— Подожди, — сказал он, — ты поступил правильно. Однако, чтобы у тебя не возникло вопросов, сообщаю тебе, что те, кого ты видишь перед собой, это наши пленники.
— Я так и понял, явадар, — сказал я, — увидев тебя среди них.
С этими словами я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. На следующий день я заговорил об этом с Мо-го.
— Ты ничего не видел, — сказал он. — Запомни же, ты ничего не видел.
— Если ты подразумеваешь, что это не мое дело, Мо-го, — ответил я, — то я с тобой полностью согласен в этом. Я не намерен впутываться во все ваши дела.
Однако я непрерывно думал об этом и зашел несколько далеко для человека, занятого только собой — начал внимательно прислушиваться ко всяким разговорам о заговоре. Несмотря на то, что я сказал Мо-го и что всячески пытался обманывать себя на этот счет, любое событие, прямо или косвенно связанное с судьбой Наа-ее-лаа, значило для меня больше, чем все остальное, что происходило в Ва-наа.
Я провел небольшое расследование, которое принесло свои плоды. Я выяснил, что по крайней мере уже три раза Ко-таа встречался с Калькарами. То, что я не переставал интересоваться древним дворцом принца Лаэте, помогало мне тайно следить за заговорщиками, поскольку сторонники Ко-таа вскоре привыкли встречать меня в самых отдаленных покоях и коридорах строения.
Во время одного из таких путешествий я набрел на небольшую каменную лестницу, которая привела меня в полутемную комнату, уставленную произведениями древнего искусства. Я спокойно осматривал их, когда из соседней комнаты до меня донеслись голоса.
— Он будет помогать тебе только при выполнении этих условий, явадар, — сказал первый, кого я услышал.
— Однако его условия неприемлемы, — отозвался второй. — Я отказываюсь даже рассматривать их. Лаэте неприступен. Ему никогда не взять город.
Этот голос, без сомнения, принадлежал Ко-таа.
— Ты не знаешь его, лаэтянин, — ответил второй, — он вооружил нас разрушающими машинами. Ими можно разрушить любой город в Ва-наа. Он отдаст тебе Лаэте. Разве этого недостаточно?
— Но ведь он станет ямадаром ямадаров и будет править всеми нами, — воскликнул Ко-таа. — Ямадар Лаэте никогда никому не подчинялся!
— Если ты не примешь его условий, он возьмет Лаэте и без твоей помощи, и тебя тогда обратят в раба.
— Хватит, Калькар, — воскликнул Ко-таа, его голос звенел от ярости.
— Уходи. Скажи своему господину, что Ко-таа отклоняет его условия.
— Ты пожалеешь об этом, лаэтянин, — заметил Калькар. — Ты и представить себе не можешь, какие знания о войне и о том, как убивать людей, принес с собой человек из другого мира.
— Я не боюсь его, — ответил Ко-таа. — У меня много копий, и мои люди прекрасно владеют мечами. Уходи и не возвращайся до тех пор, пока твой господин не согласится сотрудничать со мной.
Я услышал удаляющиеся шаги и последовавшее за этим молчание, как если бы все покинули комнату, однако я услышал голос Ко-таа снова.
— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил он кого-то третьего, и я услышал ответ этого лаэтянина.
— Если в том, что этот человек говорил, содержится капля правды, я боюсь, что мы просто не успеем свергнуть Саргота и возвести тебя на трон. А ведь только таким способом мы можем объединиться против внешних врагов.
— Ты прав, — ответил явадар. — Собери все наши силы. Мы ударим на следующую олу.
Я хотел услышать еще что-нибудь, но они уже вышли из комнаты, и их голоса скоро затихли вдали. Что я должен был делать? Через шесть часов Ко-таа начнет восстание, а я прекрасно понимал, что это означало для Наа-ее-лаа. Она должна была или выйти замуж за нового явадара или умереть; а я понимал, что гордая принцесса скорее согласится на последнее, чем на брак с Ко-таа.
Глава ХIII
Всюду смерть
Я выбрался как можно скорее из дворца Ко-таа и поспешил через террасы во дворец Саргота. После того, как Наа-ее-лаа так жестоко обидела меня, я ни разу не посетил дворец ямадара. Я даже не имел понятия о процедуре получения пропуска во дворец для встречи с императором. Однако я смело подошел к разукрашенным воротам и потребовал, чтобы меня провели к начальнику охраны. Как только он вышел, я сообщил ему, что желаю переговорить с Сарготом или с Наа-ее-лаа по делу, не терпящему отлагательства.
— Подожди, — сказал он. — Я передам твою просьбу ямадару.
Его не было, как мне показалось, целую вечность, наконец он вышел ко мне и сообщил, что Саргот сейчас примет меня. Меня провели через ворота и доставили в маленькую комнату для аудиенций, где Саргот так ласково принял меня в последний раз. Когда меня ввели в нее, я застал там обоих: и Саргота, и Наа-ее-лаа. Что касается Саргота, он встретил меня достаточно милостиво, однако принцесса была настроена крайне враждебно.
— Что ты делаешь здесь, предатель? — обратилась она ко мне, не давая возможности Сарготу заговорить первому, и в тоже мгновение двери залы распахнулись и в нее ворвались трое людей с обнаженными шпагами. Они были одеты в ливреи Ко-таа, и я сразу же понял, зачем они пришли.
Обнажив свою шпагу, я ринулся на них.
— Я пришел спасти жизнь ямадара и принцессы, — крикнул я, преграждая этим троим дорогу к ним.
— Что происходит? — вскричал Саргот. — Как вы осмеливаетесь обнажать шпаги в присутствии своего ямадара?
— Это приближенные Ко-таа, — крикнул я, — и они пришли убить тебя!
Защищайся, Саргот, ямадар Лаэте!
И я кинулся на врагов, надеясь удержать их, пока не подоспеет помощь.
Я не новичок в фехтовании. Еще когда я учился в Кадетском корпусе, фехтование было моим любимым предметом, и я не боялся лаэтян, и все же, будь они даже посредственными фехтовальщиками, я бы не справился с троими одновременно. Однако я мог об этом не беспокоиться. Как только я крикнул, Саргот выхватил свою шпагу и встал подле меня, сражаться и защищать свою жизнь и честь.
Один из наших противников попытался отвлечь меня, в то время как двое атаковали Саргота. Видя, что он заигрывает со мной, и что я могу делать с ним, что захочу, если только не стану серьезно атаковать, я отступил на несколько шагов, завлекая его за собой, и оказался сбоку от одного из тех, кто атаковал Саргота. Затем, прежде, чем кто-либо смог разобраться в моих намерениях, я резко повернулся и пронзил сердце того, кто атаковал отца Наа-ее-лаа. Я сделал это так быстро и легко, что, прежде чем мой противник опомнился, я уже стоял в позиции и готов был отразить его атаку.
Теперь мы дрались один на один и шансы были равны. Я не мог видеть, что происходит у Саргота, однако по звону клинков мог судить, что у них идет жестокая битва. Мой противник доставлял мне много хлопот. Он был отличным фехтовальщиком, однако он сражался только за жизнь, а я сражался за большее — за мою жизнь и мою честь, поскольку после того, как Наа-ее-лаа бросила мне в лицо «предатель», я должен был оправдаться в ее глазах. Я, конечно, не задумывался над вопросом, с какой стати меня вообще должно волновать отношение Наа-ее-лаа ко мне, однако что-то вспыхнуло внутри меня от того презрения, которое ей удалось вложить в одно это слово.
Мне на мгновение удалось увидеть ее, стоящую за массивным столом, за которым мы беседовали с ее отцом при моем первом посещении, и я увидел недоверие, написанное на ее лице.
Я уже почти покончил со своим противником и теперь занял позицию лицом к Наа-ее-лаа и спиной к двери, через которую они ворвались в комнату. Саргот, видимо, тоже справлялся со своим противником, потому что я увидел, как тот отступает под ударами старика. И до меня вдруг донесся звон стали и крик Наа-ее-лаа: «Джулиан! Осторожно! Сзади! Сзади!» Когда она крикнула, мой противник ослабил внимание, чего он не должен был делать ни при каких условиях, и посмотрел на что-то за моей спиной. Это стоило ему жизни. Я использовал эту возможность и молниеносным ударом пронзил ему сердце. Вытащив шпагу, я мгновенно обернулся и увидел примерно дюжину людей, ворвавшихся в комнату. Они, однако, не обратили на меня никакого внимания и ринулись к Сарготу.
Прежде чем я смог вмешаться, тот рухнул, пронзенный десятком шпаг.
За столом, как раз за спиной Наа-ее-лаа виднелась дверь, и увидев, что Саргот убит, она шепотом позвала меня: — Бежим, Джулиан, быстрее! Иначе мы тоже погибнем!
Поняв, что ямадар мертв и было бы чистым самоубийством сражаться с такой когортой воинов, я перемахнул через стол и ринулся за Наа-ее-лаа.
Сзади нас раздался крик, нас попытались задержать, но Наа-ее-лаа захлопнула дверь перед самым их носом и заперла их с нашей стороны.
После этого она повернулась ко мне.
— Джулиан, простишь ли ты меня когда-нибудь? Ты, который рисковал своей жизнью ради моего отца, ямадара, и которого я в своем неведении так глубоко оскорбила.
— Я мог бы тебе рассказать и раньше, — ответил я, — однако ты не захотела меня слушать. Обстоятельства были против меня, и поэтому я не могу винить тебя.
— Это было глупо с моей стороны, не выслушать тебя, Джулиан, — сказала она. —Однако я думала, что Ко-таа завербовал тебя, как он завербовал даже преданнейших Сарготу людей.
— Ты должна была понимать, Наа-ее-лаа, что будучи даже враждебно настроен к твоему отцу, я не смог бы быть нелоялен к его дочери.
— Я не знала этого, — ответила она. — Как я могла об этом догадаться?
Мне неожиданно захотелось схватить ее в объятия и покрыть ее милый рот поцелуями. Я не могу сказать, почему меня вдруг пронзило такое желание и почему я вдруг смешался перед маленькой Наа-ее-лаа, лунной девушкой. Я, наверное, выглядел достаточно глупо, стоя вот так перед ней, и, поняв это,я стряхнул с себя оцепенение и рассмеялся.
— Пошли, Наа-ее-лаа, — сказал я, — мы здесь не должны больше оставаться: куда отвести тебя, чтобы ты была в безопасности?
— На верхней террасе, наверное, есть верные солдаты, — ответила девушка, — однако, если Ко-таа уже захватил дворец, сопротивление будет бессмысленным.
— Из того, что я знаю о заговоре, — заметил я, — это действительно бесполезно. Дворец Саргота буквально наводнен шпионами и верными явадару людьми.
— Я тоже этого боюсь, — ответила она. — Те, кто явились убивать Саргота, буквально одну олу тому назад носили императорскую ливрею.
— Неужели нет никого, кто бы выступил на твоей стороне?
— Стража ямадара верна, — ответила она, — но их численность не превышает тысячи человек.
— Как мы можем собрать их? — спросил я.
— Выйдем на верхнюю террасу и соберем всех тех, кто еще остался в живых, — предложила она.
— Тогда пошли, — сказал я, — и побыстрее!
Вместе рука об руку мы побежали по дворцу и выбрались на верхнюю террасу, возвышавшуюся над Лаэте. Тут находилась примерно сотня воинов, и когда мы рассказали им, что произошло во дворце, они окружили нас плотным кольцом и, выхватив шпаги, воскликнули: — За Наа-ее-лаа, ямадаpу Лаэте!
Они хотели остаться с ней, однако я сказал им, что в этом не будет проку, поскольку рано или поздно их уничтожат превосходящие силы противника, и Наа-ее-лаа будет потеряна.
— Пошлите примерно дюжину людей, — приказал я их начальнику, — чтобы они собрали всех воинов, оставшихся верными присяге. Соберите их всех в тронном зале и пусть они будут готовы, если потребуется, отдать жизнь за новую повелительницу. Еще дюжину людей пошлите в город. Пусть они поднимут горожан на защиту Наа-ее-лаа. Что касается оставшихся, то они проводят Наа-ее-лаа в тронный зал, посадят ее на трон, и мы провозгласим ее Повелительницей Лаэте. Сотня воинов вполне удержит тронный зал, если только мы успеем попасть туда раньше Ко-таа.
Офицер вопросительно взглянул на Наа-ее-лаа.
— Каковы будут твои приказания, Повелительница?
— Мы последуем плану явадара Юю-лана, — ответила она.
Немедленно были посланы воины, чтобы собрать остатки стражи и поднять горожан на защиту новой повелительницы. Оставшиеся окружили нас и повели кратчайшей дорогой в тронный зал.
Как только мы вошли в зал, с другой стороны вошел Ко-таа в окружении воинов. Однако у нас было преимущество, поскольку мы вошли как раз около постамента, сзади трона.
— Пошлите своих людей к главному входу, — приказал я офицеру, — и не пускайте никого, пока не подоспеет подкрепление.
Сотня ринулась через тронный зал на изумленного и взбешенного Ко-таа, а я тем временем усадил Наа-ее-лаа на трон и поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Ямадар Саргот мертв! — воскликнул я. — Преклонитесь перед Наа-ее-лаа, ямадавой Лаэте!
— Остановитесь! — приказал Ко-таа. — Она может взойти на трон со мной, но только не одна.
— Взять предателя! — приказал я, и верные воины с радостью кинулись исполнять мое приказание.
Однако Ко-таа не ждал, пока его схватят. С ним была горстка воинов, и когда он увидел, что стража действительно намеревается арестовать его, и понимая, что ни от Наа-ее-лаа, ни от меня ему не будет пощады, они быстро отступили. Но я знал, что он вернется назад, и он действительно вернулся, однако к этому времени все верные стражники, оставшиеся в живых, собрались в тронном зале.
Он привел с собой целую армию воинов, и битва была ужасна, однако он мог бросить миллион против нашей тысячи, и все же он сразу не прорвался в зал. Через проход могло одновременно наступать только несколько человек, и трупы уже громоздились в рост человека, и все же еще ни одному не удалось перешагнуть порог. Как долго продолжалась атака, я не могу сказать, видимо, достаточно долго. Помню, что наши воины дрались попеременно, отдыхая несколько раз, и нам принесли пищу через заднюю дверь, найденную в покоях дворца, и были времена, когда Ко-таа отступал и перегруппировывал свои силы, однако каждый раз возвращался с еще большим отрядом, и я, наконец, понял, что нам не выдержать их непрерывных атак.
Внезапно до нас донесся протяжный все нарастающий вой, источника которого мы не могли понять. Он поднимался и падал, и снова нарастал, пока мы не поняли, что это голос толпы, медленно и неуклонно приближающейся к нам. Звук становился все громче и громче, поднимаясь с террасы на террасу, приближался к вершине Лаэте. Битва у входа в тронный зал почти прекратилась. И мы и наши противники были на грани физического истощения. Так мы стояли друг против друга с наваленными между нами трупами и прислушивались к нарастающему шуму, медленно приближающемуся к нам.
— Они идут! — воскликнул один из воинов нашей охраны, — чтобы провозгласить новую повелительницу и разорвать на части Ко-таа предателя!
Он произнес это громким голосом, и его услышал Ко-таа и его соратники в соседней комнате.
— Они идут, чтобы свергнуть отродье Саргота с трона! — воскликнул кто-то из свиты Ко-таа.
И тут с трона донесся нежный голос Наа-ее-лаа: — Пусть они войдут, и пусть свершится воля народа.
Итак, мы застыли, ожидая приговора жителей. Нам не пришлось ждать долго. Вскоре мы услышали вой на террасе, и толпа зашла во дворец. Мы слышали, как раздавались возгласы по коридорам и комнатам дворца, пока они не стали отчетливыми и не слились в единую фразу: «Долой Саргота!
Правь Ко-таа — повелитель Лаэте!» Я в изумлении повернулся к Наа-ее-лаа.
— Что это значит? Неужели твой народ против тебя?
— Приспешники Ко-таа хорошо справились со своей работой за эти долгие кельды, — заметил начальник охраны, который стоял на верхней ступени помоста около трона. — Они сеяли ложь и ненависть в народе и даже мудрое и доброе правление Саргота не смогло их побороть.
— Пусть свершится воля народа! — повторила Наа-ее-лаа.
— Это воля дураков, обманутых предателями! — воскликнул начальник охраны. — Пока под одеждой стражников бьется хоть одно сердце, мы будем защищать Наа-ее-лаа, повелительницу Лаэте!
Воины Ко-таа, поддержанные чернью, рвались в тронный зал, и, видя, что защитники отступают, мы поспешили им на помощь с желанием бороться до последнего. Когда начальник стражи увидел меня, сражающегося бок о бок с ним, он попросил меня вернуться к Наа-ее-лаа.
— Мы не должны оставлять повелительницу в одиночестве, — сказал он, — Возвращайся и оставайся с ней, Юю-лан, явадар. И когда ты увидишь, что последний из нас пал, вонзи ей кинжал прямо в сердце.
Я вздрогнул и вернулся к Наа-ее-лаа. Только от одной мысли, что мне придется вонзить нож в ее нежную грудь, мне стало плохо. Должен же быть какой-то другой путь для Наа-ее-лаа, которая предпочтет смерть бесчестию или пленению Ко-таа — убийцей ее отца? Когда я добрался до Наа-ее-лаа и оглянулся на сражение, то увидел, что воины Ко-таа, поддерживаемые чернью, прорвались в зал, и несметные их ряды обрушились на защитников.
Воины, окружавшие Ко-таа, подпираемые толпой, буквально внесли его в зал, и, не встречая сопротивления, он вскоре оказался у помоста. Те, кто был у входа, заметили его и, когда он приблизился к ступеням, по залу пронесся пронзительный вой: — Ко-таа, ямадар!
Он обнажил шпагу и ринулся наверх, однако я встал между Наа-ее-лаа и врагами.
— Сдайся, Джулиан! — воскликнула она. — Бессмысленно сопротивляться им. Ты не из Лаэте: ни долг, ни честь не обязывают тебя гибнуть за кого-либо из нас. Оставь ему жизнь, Ко-таа! — крикнула она приближающемуся явадару, — и я приму волю людей и отдам тебе трон!
— Предателю Ко-таа никогда не сидеть на троне Наа-ее-лаа! — воскликнул я и, прыгнув вперед, напал на принца Лаэте.
Его воины следовали за ним по пятам, и мне нужно было сражаться быстро. Я сражался так, как никогда в жизни; я не думал, что способен на такое, и в тот момент, когда чернь смяла заслоны и, ворвавшись в проход, растеклась по залу, мой клинок прорвал ему сердце. Он вскрикнул, вскинул кверху руки и, упав, покатился по ступеням. Там он застыл, мертвый, у подножия трона, который он предал. На минуту в зале повисла мертвая тишина. Как друзья, так и враги застыли в оцепенении.
Это молчание длилось мгновение и было прервано страшным взрывом. Мы почувствовали, как дворец закачался и затрясся. Ворвавшийся народ испуганно и вопросительно озирался вокруг. Но прежде, чем они успели задать хоть один вопрос, прогремел новый взрыв, ударивший нам по барабанным перепонкам, и одновременно до нас снизу из города донеслись вопли и стоны перепуганных людей. Народ услышал это, и в мгновение всю злобу к династии Саргота заслонил обычный животный страх за себя. Они с воплями повернулись и ринулись к дверям. Слабых отталкивали, топтали.
Они прокладывали себе путь кулаками, копьями и ножами в стремлении выбраться поскорее из рушащегося здания. Они не давали пройти друг другу, рвали за одежду передних, каждый старался оттеснить соседа, чтобы первым выбраться наружу.
Пока толпа рвалась наружу, я и Наа-ее-лаа молча стояли около трона Лаэте, наблюдая за ней, а внизу остатки дворцовой стражи, тоже молча, с презрением наблюдали за этим столпотворением. Взрыв следовал за взрывом почти непрерывно. Люди разбежались. Дворец опустел за исключением преданных нам воинов, которые остались с нами в тронном зале.
— Пошли, — сказал я Наа-ее-лаа, — надо выяснить природу этих взрывов и какой урон наносят они городу.
— Пошли, — отозвалась она, — тут есть небольшой коридор, который ведет на внутреннюю террасу, с которой виден весь город.
Затем она повернулась к начальнику стражи: — Спуститесь к дворцовым воротам и заприте их, чтобы враги не смогли вернуться, если они уже очистили помещения дворца.
Офицер поклонился и с остатками героических защитников отправился исполнять приказание, а мы с Наа-ее-лаа поднялись по короткой лестнице на крышу дворца.
Выйдя наверх, мы быстро подошли к краю террасы, с которой открывался вид на город и кратер. Под нами с террасы на террасу носились обезумевшие люди, в то время как тут и там раздавались ужасные взрывы, и в воздух взлетали обломки старых зданий. На многих террасах виднелись воронки от взрывов, везде были руины, и в разных частях города уже вспыхнули пожары.
Я сразу же понял, что взрывы вызваны чем-то сверху и, подняв глаза, увидел снаряд, огибавший по дуге дворец. Он взорвался на террасе где-то внизу, и я понял, что снаряды летят из-за города. Повернувшись, я пересек террасу и выглянул с противоположной стороны, которая выходила на равнину, окружавшую город. Я не смог удержать удивленного возгласа перед бликами. Наа-ее-лаа последовала за мной и теперь стояла около меня.
— Калкары, — сказала она. — Они снова пришли, чтобы захватить Лаэте.
Они уже пытались совершить это много-много веков назад; однако, Джулиан, что это такое взрывается и производит такой грохот и уже зажгло Лаэте?
— Вот это-то меня и удивляет, — ответил ей я, — а не Калькарские воины. Посмотри, Наа-ее-лаа! — воскликнул я, указывая на холм на границе плато. Если только мои глаза меня не обманывают, там было установлено нечто, напоминающее орудие, которое и посылало снаряды в город. — И вот здесь, — продолжал я, указывая на новые и новые подобные сооружения, рассредоточенные по равнине. — Город окружен ими, Наа-ее-лаа; знает ли твой народ что-нибудь о таких орудиях и о взрывчатке?
— Только в наших легендах упоминается нечто подобное, — ответила она. — Прошли столетия с того времени, когда народ Ва-гасов умел делать подобные вещи.
Мы стояли и разговаривали, когда к нам приблизился человек из стражи ямадара.
— Наа-ее-лаа, Повелительница, — воскликнул он, — тут пришел человек, который требует у тебя аудиенции; он говорит, что ты можешь спасти город от разрушения.
— Приведи его, — приказала Наа-ее-лаа, — мы примем его здесь.
Через минуту стражник подвел к нам одного из капитанов Ко-таа.
— Ямадава Наа-ее-лаа! — воскликнул он, когда она разрешила ему говорить. — Я пришел к тебе с посланием от того, кто является ямадаром ямадаров и властелином всей Ва-наа. Если ты хочешь спасти свой город и своих людей — то слушай внимательно!
Глаза Наа-ее-лаа сузились.
— Ты разговариваешь со своей повелительницей! — сказала она. — Поосторожнее выбирай слова и сбавь тон!
— Я пришел, чтобы спасти тебя, — угрюмо повторил воин. — У Калькаров объявился великий повелитель, и они объединились все вместе, чтобы уничтожить Лаэте. Мой господин не желает разрушать этот город. Он спасет его при одном простом условии.
— Говори условие, — приказала Наа-ее-лаа.
— Если ты выйдешь за него замуж, он сделает Лаэте столицей Ва-наа, а тебя ямадавой среди ямадав.
Губы Наа-ее-лаа искривились в презрительной улыбке.
— И кто этот самонадеянный Калькар, который осмеливается просить руки Наа-ее-лаа?
— Он не Калькар, повелительница, — ответил воин. — Это человек из другого мира, который говорит, что знает тебя давно и давно любит тебя.
— Как его имя? — нетерпеливо спросила Наа-ее-лаа.
— Его зовут Ортис, ямадар ямадаров!
— Ортис, — повторила она.
— Теперь я все понимаю, повелительница, — сказал я. — Я могу теперь представить, сколько же времени прошло с тех пор, когда я появился в Ва-наа. Ведь после нашего побега от ва-гасов Ортису нужно было найти Калькаров и, заслужив их расположение, подбить их к нападению на Лаэте, сделать взрывчатку, снаряды и орудия, которые сейчас разрушают Лаэте. И если бы даже посланник не назвал имени, я должен был бы догадаться. Это так похоже на него — плебея, предателя и негодяя.
— Отправляйся к своему господину, — обратилась Наа-ее-лаа к посланнику, — и скажи ему, что Наа-ее-лаа , ямадава Лаэте, скорее выйдет замуж за Га-ва-го, предводителя ва-гасов, чем согласится быть его женой, и что лучше пусть исчезнет Лаэте и ее народ с лица Ва-наа, чем они станут подданными такого жестокого правителя. Я все сказала. Иди.
Воин повернулся и покинул нас, сопровождаемый стражником, которому Наа-ее-лаа приказала проводить его до ворот и вернуться назад. Затем она повернулась ко мне: — О, Джулиан, что мне делать? Что я могу противопоставить этим страшным силам, которые ты привез в Ва-наа?
Я покачал головой: — Мы бы тоже могли сделать и орудия, и снаряды, чтобы сражаться с ним, однако у нас сейчас нет времени. Прежде, чем мы даже приступим к их изготовлению, Лаэте будет превращен в груду развалин. Есть только один выход, Наа-ее-лаа — собрать всех мужчин, всех женщин, могущих носить оружие, и попытаться отбить у Калькаров орудия.
Она остановилась и надолго задумалась. Когда вернулся офицер охраны и остановился перед ней, ожидая приказаний, она подняла голову и посмотрела на него.
— Спустись в город, — приказала она, — и собери всех лаэтян, которые могут еще держать в руках копья, мечи и кинжалы. Прикажи им собраться на нижней террасе перед дворцом и скажи, что я, ямадава Наа-ее-лаа, буду говорить с ними. Иди. Судьба Лаэте зависит от тебя.
Глава ХIV
«БАРСУМ»
Пожары уже охватили весь город и, хотя люди самоотверженно пытались бороться с огнем, мне казалось, что он распространяется со все возрастающей скоростью. И вдруг обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался. Мы с Наа-ее-лаа подошли к краю террасы чтобы посмотреть, что происходит в стане врагов. Нам не пришлось долго ждать. Как по волшебству поднялись осадные лестницы к нижней террасе, которая возвышалась на добрые двести футов над землей. Мы не видели тех, кто ставил лестницы, поскольку они подошли чересчур близко к основанию города, однако, наблюдая за теми, кто подносил их, я пришел к выводу, что земные знания Ортиса и здесь сыграли свою роль. Только используя раздвижные лестницы, можно было надеяться достичь даже нижней террасы города.
Поняв их намерения, я ринулся вниз, к воротам, у которых собрались остатки стражи, и, обрисовав им ситуацию, приказал немедленно собрать людей и попытаться отразить атаку, пока Калькары не захватили плацдарм.
Затем я вернулся к Наа-ее-лаа, и мы вместе следили за разворачивающимся сражением. Я с самого начала понял, что лаэтяне проиграли. Когда защитники подошли к террасе, на ней уже было больше тысячи Калькаров, а за ними поднимались все новые и новые воины.
Мы видели, как горожане ринулись на них, и настолько стремителен был их натиск, что на минуту я подумал, что ошибался в том, что лаэтянам удастся удержать свой город. Внизу, под нами, на нижней террасе, развернулась кровавая бойня. Настолько мощна была атака лаэтян, что Калькары дрогнули и начали отступать.
— У них вода в жилах! — шепнула Наа-ее-лаа, сжимая мою руку. — Один дворянин стоит десятка воинов. Смотри, они уже бегут!
И действительно, участь Калькаров, казалось, была решена — они сотнями валились вниз, где замирали навеки, рухнув с высоты более сотни футов.
Однако неожиданно что-то изменилось в ходе сражения. Я увидел свежих воинов-Калькаров, ворвавшихся на террасу, и, взбираясь наверх, они что-то кричали своим товарищам. Однако я никак не мог понять, что именно. Это, видимо, придавало их воинам новые силы, и они с удвоенной энергией обрушились на лаэтян. Я увидел, как предводитель вновь прибывших Калькаров прорвался в первые ряды, размахнулся и швырнул что-то прямо в стройные ряды лаэтян. Раздался оглушительный взрыв, и там, где секунду назад стояла сотня самых лучших воинов Лаэте, защищавших свой город и свою честь, теперь дымилась кровавая воронка.
— Гранаты! — воскликнул я. — Ручные гранаты.
— Что это? — вскрикнула Наа-ее-лаа. — Что же происходит там, внизу?
Они убивают моих людей.
— Да, Наа-ее-лаа, они убивают твоих людей, и ты можешь только проклясть тот день, когда земляне приземлились в Ва-наа.
— Я не понимаю, Джулиан.
— Это все дело рук Ортиса, — ответил я. — Это он принес с Земли эти страшные орудия убийства. Сначала он обстреливал город орудиями
— Увы, Наа-ее-лаа, я только теперь понял, что ты любишь меня.
— Теперь, — сказала она, — будь, что будет. Мы вместе, и если мы умрем оба, вряд ли мы встретимся в новом превращении.
— Я бы хотел этого, — сказал я. — И быть уверенным, что мы снова встретимся и проживем вместе в этом мире.
— И я тоже, Джулиан, но это невозможно.
Мы прошли коридорами дворца до комнаты, которую занимала мать Наа-ее-лаа, однако не нашли ее там, и Наа-ее-лаа забеспокоилась о ее судьбе. Мы быстро осмотрели остальные комнаты, пока не добрались до зала аудиенций, где был убит Саргот. Зрелище, представившееся нашим глазам, было ужасно, и, чтобы оградить Наа-ее-лаа от него, я попытался не пустить ее в комнату. Однако она, видимо, догадалась, чем было вызвано это желание и, покачав головой, прошептала: — Нет, Джулиан, что бы там ни было, я должна это видеть.
Она ласково, но решительно отодвинула меня и мы оба остановились на пороге, потрясенные зрелищем, которое явила нам комната. На полу лежали трупы заговорщиков, которых убили мы с Сарготом и сам ямадар, а поперек его тела распростерлась мать Наа-ее-лаа. Она вонзила нож прямо себе в сердце. Несколько мгновений Наа-ее-лаа стояла неподвижно и смотрела на них, будто читала молитву, затем устало повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Некоторое время мы шли молча, поднимаясь по лестницам, ведущим на верхнюю террасу. В городе везде бушевали пожары, пламя гудело, как в печи, и к небу возносились столбы дыма. Несмотря на то, что террасы у лаэтян покоились на каменной кладке, внутри домов многое было сделано из дерева, а мебель и занавеси легко воспламенялись.
— У нас нет шансов спасти город, — сказала Наа-ее-лаа. — Предатель Ко-таа взбаламутил народ и отвлек его от своих занятий. Пожарники, вместо того, чтобы выполнять свой долг, ринулись убивать своего повелителя. Несчастный день! Несчастный день!
— Ты думаешь, им удалось бы остановить огонь? — спросил я.
— Маленькие озерца, ручейки, водопады, огромные общественные бани и небольшие пруды были построены как раз с таким расчетом. Из них очень легко направить воду на любой ярус. Если бы мой народ оставался на своих местах, этого, по крайней мере, не произошло бы.
Пока мы смотрели на пожар, на нижних террасах скопилось много людей.
Их привела сюда паника, а на верхних рядах стали появляться Калькары, которые бросали на лаэтян вниз ручные гранаты. Мужчины, женщины, дети метались взад и вперед, крича и плача, в тщетной попытке найти убежище, но из домов прямо на них вылились новые орды Калькаров, вооруженных ручными гранатами. Их со всех сторон уже настигал огонь, а сзади и сверху на них обрушились воины. Слабые падали, и толпа топтала их; я видел, как многие бросались на копья, как вонзали ножи в грудь своих близких.
Резня быстро распространилась по всему городу. Калькары гнали людей вниз, в огонь. Дым устилал жерло вулкана. В просветах мы везде видели картины жестокой бойни.
Порыв ветра на минуту отогнал дым, и мы видели периметр кратера, на краю которого сгрудились люди. Я увидел воина, который взобрался на перила, ограждающие террасу. Он повернулся и что-то крикнул своим товарищам, а затем повернулся, взмахнул руками и прыгнул в бездонную зияющую пропасть. Казалось, его поступок вселил в них безумие. Еще десяток воинов ринулись головой вниз в кратер. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, как огонь в прерии, это распространилось по всей окружности вулкана. Женщины бросали вниз своих детей, а потом прыгали за ними сами. Толпа боролась за места, с которых можно было ринуться вниз, навстречу смерти, это было ужасное зрелище.
— Мой бедный народ! — воскликнула она. — Мой бедный народ!
А далеко внизу, теперь уже тысячами, они бросались в вечность, а над ними воющие Калькары гнали оставшихся с террасы на террасу вниз к кратеру, швыряя в толпу ручные гранаты. Наа-ее-лаа отвернулась.
— Уйдем, — сказала она. — Я не могу на это смотреть! Я не могу этого видеть!
Мы отошли на противоположный край террасы. Как раз под нами, на следующей террасе, были расположены дворцовые ворота. Я вздрогнул от ужаса, когда увидел, что Калькары уже поднялись на верхние террасы и подошли к стенам дворца. Стража ямадара готовилась отразить нападение врага. Огромные каменные ворота надежно защищали их от копий и мечей, однако даже они поняли, что их участь решена и все кончено, и что ворота, служившие надежной защитой ямадару, рухнут перед Калькарами.
Калькары замерли в пятидесяти ярдах от стены, и из их рядов вышел один человек.
Когда я увидел его, то схватил Наа-ее-лаа за руку.
— Ортис! — воскликнул я. — Это Ортис!
И в то же мгновение человек поднял голову и увидел нас. Зловещая усмешка искривила его губы, когда он узнал нас.
— Я пришел, чтобы потребовать свою невесту — донеслось до нас отчетливо, — и свести счеты с тобой, наконец, — и он указал пальцем на меня.
В правой руке у него был зажат большой цилиндрический предмет и, сказав это, он швырнул его в ворота, как бейсболист, кидающий свой мяч.
Снаряд попал прямо в основание ворот. Раздался оглушительный взрыв, и огромные каменные ворота рухнули вниз, рассыпавшись на мелкие осколки.
Рухнула последняя защита принцессы Лаэте, а вместе с нею под обломками погибло более половины стражи.
Сразу же вперед кинулись Калькары, швыряя в оставшихся ручные гранаты. Наа-ее-лаа повернулась ко мне и обняла меня.
— Поцелуй меня еще раз, Джулиан! — сказала она. — А затем пусть нож!
— Никогда! Никогда, Наа-ее-лаа, — воскликнул я. — Я не смогу этого сделать.
— Тогда я это сделаю сама! — воскликнула она и выхватила нож из ножен, висевших у нее на боку.
Я схватил ее за руку.
— Только не это, Наа-ее-лаа! Должен же быть какой-то выход, — воскликнул я. И тут мне в голову пришла сумасшедшая мысль. — Крылья! — воскликнул я. — Где их хранят? Погибли все твои люди. Долг больше не удерживает тебя здесь. Давай убежим, хотя бы только для того, чтобы расстроить планы Ортиса и не доставить ему удовольствия видеть наши трупы.
— Но куда мы полетим? — спросила девушка.
— По крайней мере, мы сами можем выбрать, как умереть, сказал я, — вдали от Лаэте и от врагов, которые будут злорадствовать над нашими телами.
— Ты прав, Джулиан. Я думаю, у нас есть еще время. Калькары и Ортис не сразу отыщут лестницу, ведущую на эту террасу.
И она быстро повела меня в одну из башен,возвышающихся над дворцом.
Войдя, мы спустились по винтовой лестнице и попали в большую комнату, расположенную в основании башни. Тут хранились императорские крылья. Я помог Наа-ее-лаа пристегнуть их, затем укрепил свои, и с вершины башни мы поднялись над горящей Лаэте и быстро полетели по направлению к расстилавшимся вдали равнинам и морю. Я все еще надеялся отыскать место стоянки «Барсума», поскольку я до сих пор не терял надежды, что мои товарищи живы. Если это удалось мне, то почему не удастся им?
Над городом стоял невыносимый жар, и мы задыхались в дыму, однако мы пролетели через него. Теперь нас невозможно было увидеть с того места, с которого мы стартовали; и когда Ортис и Калькары ворвутся на террасу, а я понимал, что рано или поздно они найдут лестницу, они увидят, что мы исчезли, а куда — неизвестно. Мы летели, подгоняемые ветром, к равнине и морю, над горной страной. Моим стремлением было добраться до побережья, а потом следовать вдоль него до тех пор, пока я не отыщу реку с островом в устье. От того места я уже знал, как добраться до стоянки «Барсума».
Перелет занял много времени; нам приходилось останавливаться, чтобы передохнуть и собраться с силами и найти себе еду. По счастливой случайности мы не встретились больше ни с какими препятствиями. Правда, несколько раз мы встречали разъезды Ва-гасов, но мы взмывали высоко в воздух и счастливо избегали столкновения с ними. Наконец мы достигли морского побережья и полетели вдоль него налево. Нам встречалось много рек, однако ни у одной из них устье даже приблизительно не напоминало ту, которую я искал.
Наконец я пришел к выводу, что дальнейшие поиски бессмысленны, однако мы оба не представляли себе, где бы мы могли остановиться и чувствовать себя в безопасности. Газ в наших мешках уже терял плавучесть, а у нас не было никакой возможности снова восстановить его.
Все же он мог нам послужить еще некоторое время, хотя сколько — никто из нас определенно не знал, и его подъемная сила, конечно, не шла ни в какое сравнение с первоначальной.
Невдалеке от побережья нам встретилось много островов, и я предложил Наа-ее-лаа выбрать один из них, на котором окажется достаточно фруктов, орехов и овощей, чтобы поддержать наше существование, и постоянный источник пресной воды.
Я выяснил, что Наа-ее-лаа практически ничего не знает об этих островах, даже не представляет, населены ли они. Наконец мы решили исследовать один из них, достаточно большой, который лежал примерно в десяти милях от побережья. Мы без труда долетели до него, некоторое время кружили над ним, внимательно осматривая местность. Примерно половину острова занимали холмы, в основном покатые и невысокие. Мы обнаружили три речки и два маленьких озерца и необычайно буйную растительность, однако сколько мы не приглядывались, мы нигде не увидели следов того, что остров обитаем. Таким образом уверившись в безопасности, мы приземлились на равнину на берегу.
Это было чудесное место — настоящий растительный Эдем, где мы оба спокойно могли прожить остаток своей жизни в мире и спокойствии, поскольку хотя мы и исследовали его еще более тщательно немного позднее, мы нигде не обнаружили ни малейшего подтверждения тому, что на него ступала нога человека.
Мы вместе построили уютный шалаш на случай бури. Мы вместе добывали себе пищу и долгими днями лениво лежали на траве, устилавшей берег.
Чтобы хоть как-то скоротать время, я учил Наа-ее-лаа своему языку. Мы вели спокойную, неторопливую, счастливую жизнь на этом острове, и все же несмотря на то, что наша любовь согревала нас, каждый из нас ощущал всю бесполезность такого существования, когда мы вынуждены были проводить время в ленивой бездеятельности.
Однако мы оставили всякую надежду когда-либо вернуться к активной жизни. Однажды мы лежали вот так, у нас вошло в привычку отдыхать вот так, блаженно растянувшись на мягкой лунной траве, мои глаза были полузакрыты, когда Наа-ее-лаа неожиданно схватила меня за руку.
— Джулиан, — воскликнула она, — что это там? Смотри!
Я открыл глаза и увидел, что она села, вглядываясь в небо в направлении материка, а пальцем показывала на предмет, который привлек ее внимание и вызвал такое удивление.
Когда я перевел глаза на объект, на который она указывала, я вскочил на ноги с криком удивления. Там, на высоте не более тысячи футов, параллельно побережью плыл корабль, чьи линии я знал лучше, чем материнское лицо. Это был «Барсум».
Схватив Наа-ее-лаа за руку, я буквально поставил ее на ноги.
— Скорее, Наа-ее-лаа, — крикнул я и потащил ее за собой к шалашу, где у нас хранились крылья и летательные мешки. Мы уже не надеялись когда-либо воспользоваться ими, однако надежно упрятали их, сами не зная для чего. В мешках еще оставался газ: его было достаточно, чтобы поднять нас в воздух с помощью крыльев, однако это было довольно утомительное занятие, и я даже не знал, хватит ли сил пролететь десять миль, отделявшие нас от материка. И все же я решился лететь. Мы быстро надели крылья и мешки и взмыв вверх, медленно полетели к материку.
«Барсум» медленно летел по траектории, которая пересекалась с нашей вдали от берега, однако я надеялся, что нас заметят и заинтересуются. Мы летели так быстро, насколько это было возможно. Я не мог рисковать: если бы силы покинули Наа-ее-лаа, мне было бы невозможно удержать на весу двойной вес нашими выдохшимися мешками. Не было никакой возможности подать сигнал «Барсуму». Мы должны были лететь к кораблю. Это было лучшее, что мы могли сделать, и, однако, вскоре я понял, что несмотря на все наши усилия, нам не догнать корабль, и что если они не заметят нас и не изменят курс, мы будем очень далеки от них. Видеть своих друзей так близко и не иметь никакой возможности сообщить им об этом — все это наполнило меня меланхолией. Никакие превратности судьбы, никакие опасности, сквозь которые мне пришлось пройти с тех пор, как я покинул Землю, не подействовали на меня так, как вид «Барсума», молчаливо проплывающего стороной. Я увидел, что корабль снова изменил курс и теперь летел вглубь материка, еще более удаляясь от нас. Мне оставалось только задуматься над тем тяжелым положением, в котором мы очутились: теперь мы не могли вернуться под сень нашего острова; и продержат ли нас мешки, пока мы доберемся до материка — это еще было под вопросом.
Однако они выдержали, и мы приземлились и немного передохнули.
«Барсум» скрылся вдали, улетев в направлении гор.
— Я не оставлю этого, Наа-ее-лаа! — вскричал я. — Я буду преследовать «Барсум», пока мы не настигнем его или не погибнем. Я сомневаюсь, что мы сможем долететь до острова, однако на земле мы можем делать короткие перелеты и таким образом нагнать корабль и моих товарищей.
Немного отдохнув, мы снова поднялись в воздух, и когда поднялись выше деревьев, снова увидели «Барсум». На этот раз он снова кружил в отдалении и, изменив курс, мы полетели прямо к нему. Вскоре мы поняли, что он делает большой круг и это вселило в нас надежду, дав нам силы снова и снова подниматься в воздух, хотя нам теперь приходилось часто отдыхать. Когда мы приблизились к кораблю, то увидели, что круги становятся все меньше и меньше, и только когда мы уже были на расстоянии примерно трех миль, я понял, что он кружил над жерлом кратера, стены которого поднимались на несколько сотен футов над землей. Мы снова вынуждены были приземлиться, чтобы передохнуть, и тут я внезапно понял назначение маневра «Барсума» — они исследовали кратер, намереваясь выйти во внешний мир и вернуться на Землю.
Как только эта мысль пронзила мой мозг, меня обуял ужас. Я подумал о том, что теперь уже навсегда буду покинут своими друзьями и что через несколько минут все будет кончено для меня и Наа-ее-лаа: и счастье, и радость, и жизнь, так как в это мгновение корпус корабля скрылся за кромкой кратера и пропал из виду. Быстро поднявшись с Наа-ее-лаа, я полетел так быстро, насколько мне позволяли силы и опустошенные мешки, к кратеру. В глубине души я понимал, что мы опоздаем, потому что если они решили попытаться, корабль как перышко упорхнет вниз, и когда мы достигнем кратера, он уже навсегда скроется в бездне.
И все же я летел из последних сил, сердце, казалось, вырвется у меня из груди. Наа-ее-лаа была далеко позади, потому что если бы хоть одному из нас удалось бы настичь «Барсум», мы были бы спасены оба. Только потому я и оставил ее, а обычно я не отпускал ее дальше, чем на сотню ярдов от себя.
Несмотря на то, что моя грудь вздымалась, как кузнечные меха, я могу сказать, что сердце мое остановилось, когда я достиг кромки кратера. В тот момент, когда я уже считал, что все мои надежды рухнули раз и навсегда, я перевалил за кромку кратера и увидел «Барсум», парящий всего в каких-нибудь двадцати футах подо мной. На его палубе стояли Вест, Джей и Нортон. Когда они увидели меня наверху, Вест выхватил револьвер и уже готов был выстрелить в меня, однако когда его палец уже нажимал спусковой крючок, Нортон кинулся вперед и отвел его руку в сторону.
— Господи! — услышал я его крик. — Это же наш капитан!
И тут они все узнали меня, и мгновение спустя я буквально свалился на палубу своего любимого корабля. Первая моя мысль была о Наа-ее-лаа, и по моему приказу корабль плавно поднялся и полетел ей навстречу.
— Господи! — воскликнул мой собеседник, вскакивая на ноги и выглядывая из иллюминатора. — Я и представить не мог, что рассказывал целую ночь. Смотрите, вот уже Париж!
— Да... Но остальное? — воскликнул я. — Ведь вы не закончили, я знаю. Прошлой ночью, когда вы наблюдали за весельем, царящим в Голубой каюте, вы обмолвились о какой-то катастрофе, которая угрожает миру.
— Да, это так, — ответил он. — И именно об этом я и хотел вам рассказать, однако история о моем третьем превращении, о котором я помню, необходима была для того, чтобы понять, какая ужасная катастрофа обрушится на людей Земли.
— Да, но вы снова вернулись на Землю?
— Да, в 2026 году. Я провел десять лет на Ва-наа, но не знал, было ли это десять месяцев или целое столетие, пока не приземлился на Землю.
— Он улыбнулся. — Вы заметили, что я до сих пор говорю «я». Мне иногда трудно сообразить, в каком воплощении я нахожусь. Может быть, вам станет яснее, если я скажу, что Джулиан Пятый вернулся на Землю в 2036 году и что в тот же год его жена Наа-ее-лаа, лунная девушка, родила ему сына — Джулиана Шестого.
— Но как ему удалось вернуться на Землю в неуправляемом «Барсуме»?
— А, — сказал он, — это как раз то, что так интересовало Джулиана Пятого. После того, как он снова обрел «Барсум», его первые вопросы были о состоянии корабля и о том, что они намереваются делать. После того, как он это узнал, что они действительно намереваются пройти сквозь кратер, он продолжал расспросы и выяснил, что благодаря Нортону им удалось починить двигатель. Это ему удалось сделать благодаря той информации, которую он заполучил от Ортиса, войдя к нему в доверие. Это объяснило Джулиану Пятому ту дружбу, которая возникла между ними и которая вызывала его крайнее удивление и сожаление. Однако теперь он видел, что Нортон пошел на это из патриотических мотивов.
Мы уже пришвартовываемся и мне нужно идти. Спасибо за ваше гостеприимство и оказанное мне внимание — сказал он, протягивая руку.
— А история Джулиана Девятого, — настаивал я, — неужели я никогда ее не услышу?
— Если мы снова встретимся... — пообещал он.
— Я ловлю вас на слове, — сказал я.
— Если мы снова встретимся, — повторил он и вышел, закрыв за собой дверь в каюту.
ОБЪЯСНЕНИЕ НЕПОНЯТНЫХ ТЕРМИНОВ
ВА-ГАСЫ — племя центавров
НАА-ЕЕ-ЛАА — лунная девушка
НО-ВАНСЫ — название одного из племен центавров
ГА-ВА-ГО — вождь племени Но-вансов
ТОР-ХО — хищная рептилия
ЛАЭТЕ — родной город Наа-ее-лаа
КАЛЬКАРЫ — раса лунных людей
ХРЕБТЫ ВА-НАА — страна, где живут лаэтяне
КО-ТАА — претендент на трон Лаэте, принц
ЯМАДАР ЛАЭТЕ — император Лаэте
ГАПТ — вождь-воин калькаров
САРГОТ — ямадар (император) Лаэте
МО-ГО — охотник на Лаэте
КОИАДАР — герцог
ПАЛАДАР — князь
НОНОВАР — принцесса
КЕЛЬД — ед. времени, равная примерно земному году
ОЛУ — ед. времени, равная шести часам
«БАРСУМ» — название межпланетного корабля