Андерль
В тот самый момент, когда Томми Бигхед, нагруженный сенсационными новостями, катил в ранний полуденный час в редакцию, по другую сторону Атлантического океана уже смеркалось; серые сумерки медленно надвигались на широкую волнующуюся поверхность Боденского озера.
Высокие горные вершины на юге пылали и последних лучах заходящего солнца. Лучи кое-где ещо боролись с тенями свинцово-серого неба, а Венера, яркая вечерняя звезда, уже сияла над лесистыми холмами западного берега озера.
Ветер, волновавший днем водную поверхность, теперь затих; последние замирающие волны тихо катились к берегу.
На авиазаводе, расположенном к северу от Фридрихсгафена, также все успокоилось. Лишь на пловучей верфи можно было заметить несколько человек, возившихся у большого прожектора.
Далеко на море тихо качалась моторная лодка, которая казалась чуть заметной темной точкой. Якори были спущены, н замирающие волны мягко касались корпуса лодки.
Механик у руля посмотрел на часы и озабоченно сказал:
— Неужели с ним что-нибудь случилось? Девятый час...
— Молчи, — ответил ему другой, по имени Андрель. Развесь уши и слушай внимательно.
Аидерль говорил на народном баварском наречии, речь его была так же груба, как и те кожаные брюки, которые он носил уже не первый год. Никто, однако не обижался на его грубоватость. Прежде всего, Андерль умел придавать своим грубым выражениям такой милый, простосердечный юмор, что любители посмеяться всегда были на его стороне. Кроме того, было не безопасно связываться с этим могучим, здоровенным медведем. Тому, кто испробовал его кулаки - не поздоровилось. В итоге все относились к Андерлю с известным уважением.
Три года назад, когда Андерль приехал сюда из Баварии и поступил на верфь в качестве механика, он был лишь одним из многих. Ничем не выделялся он из общей массы механиков и никто не обращал на механика Андреаса Линдпойнтера особого внимания. Но вскоре все изменилось.
Прежде всего на него обратили внимание, когда он упорно отказался переменить свой обычный вид и надеть синий костюм механика. Казалось, кожаные брюки приросли к нему.
Андерлю трудно было привыкнуть обращаться к кому бы то ни было на «вы». Часто он «тыкал» старшего мастера и инженера. Однажды, когда главный конструктор верфи, Ганс Гардт, вызвал его, чтобы поручить сделать бензиновый насос особо трудной конструкции, Андерль был так восхищен проектом, что забыл о всех формах чинопочитания и сказал:
- Будет сделано. На Андерля можешь смело положиться!..
Шеф только улыбнулся, но с тех пор новичок получил прозвище «Андерль», совершенно вытеснившее его настоящее имя.
Гардт скоро понял, что этот грубоватый, искренней, неотесанный парень, способнее иных инженеров, и привлек его к секретным работам своей опытной мастерской. Тут-то и оказалось, что Андерль умеет не только прекрасно работать, но и молчать, как мертвый глухонемой.
Понемногу он стал самый доверенным лицом у главного конструктора Ганса Гардта. Отсюда и пошла слава Андерля.
По неизвестной причине произошел однажды взрыв в мастерской. В несколько секунд все здание было охвачено пламенем. Андерль и два его товарища успели спастись, но Ганс Гардт исчез. Как разъяренный бык, бросился Андерль в огонь.
— Гардт торчит в аккумуляторном, - зарычал он, бросился бежать и с такой силой вышиб дверь, что щепки разлетелись во все стороны. Гардт, оглушенный дымом и газами, выделяющимися из аккумуляторов, лежал без сознания у батареи.
Андерль схватил этого крупного человека и взвалил его на плечи с такой легкостью и проворством, словно это была кукла. Он помчался с ношей, через пылающие балки и рушащиеся стены на двор. Одежда на них горела, но Андерль ни на что не обращал внимания, С Гардтом на спине пустился он бегом к озеру и вместе с живой ношей бросился в воду.
Гардт много дней был между жизнью и смертью. Андерль также получил сильные ожоги, но он согласился только на перевязки и ни на минуту не отходил от постели своего больного начальника. Когда Гардт пришел в себя и узнал, кто его спас от смерти, он схватил обеими руками руку Андерля и сказал ему:
- Никогда я этого не забуду, Андерль, так и знай.
Гигант Андерль плакал от радости, что главный конструктор обратился к нему на «ты».
С тех пор Андерль стал тенью Гардта и незаменимым его помощником. Ассистент, искусный механик, доверенный друг - все соединялось в Андерле. Он был единственным человеком в мире, который был точно осведомлен о грандиозных тайнах и замыслах Ганса Гардта.
Прыжок через океан
Два человека, очутившиеся вечером на моторной лодке,внимательно прислушивались. Где-то шумел пароход, сигнализировали моторные лодки; с берега доносились звуки мчащегося курьерского поезда.
Андерль обратился к товарищу:
— Ты что-нибудь слышишь?
Тот отрицательно покачал головой.
- А мне показалось, что... Вот я снова слышу...
Откуда-то издалека доносились глухие, еле слышные звуки, словно по ту сторону гор начинала разыгрываться гроза. Шум продолжался всего секунды три, затем все опять замерло.
— Звуки мне знакомы, — сказал Андерль, и его широкое лицо засияло от радости. — Это он! Он уже проник в атмосферу, иначе мы не услышали бы этих взрывов. Скоро он будет здесь.
Прошло еще пять минут. Зкуки не повторялись.
— Ты ошибся, Андерль, — заметил моторист.
- Чепуха! Посмотри-ка...
Высоко на небе засверкала слабая звездочка, погасла и опять замерцала.
— Знаки Морзе. Неужели ты думаешь , что ангелы на небе знают азбуку Морзе? Это — Гардт. Дай ход, иначе опаздаем.
Мотор заработал, и нос лодки, пенясь, стремительно прорезал водную поверхность.
В верфи начали действовать прожекторы; лучи их, точно светящиеся пальцы, нащупывали потемневшее небо. Самолет ярко осветился, попав в поле действия прожектора.
- Еще не скоро он появится здесь, — крикнул инженер, управлявший прожекторами.
— Да, — согласился Андерль, — ему надо еще изрядко полетать.
Точка на небе описала четыре больших круга над озером, и при каждом круге спускалась все ниже и ниже, а затем двинулась далеко к северу, и на короткое время исчезла.
— Машина должна еще побороться с противодействием воздуха, — сказал Андерль.
Когда машина вновь показалась, она находилась на расстоянии около 200 метров над землей. С шумом метнулась она вниз. Целый фонтан вспенился, когда самолет коснулся поверхности воды. Противодействие воды быстро поглотило скорость машины, и она, наконец, остановилась.
Гигантская металлическая птица, словно призрак, светилась в ярких лучах прожекторов.
К таинственной машине прежде всего приблизилась лодка Андерля.
Точно крыша, распростерлись над Андерлем и над его лодкой крылья летательного аппарата.
Быстро взобрался Андерль по лестнице на гладкий корпус машины и через круглое, сильно-увеличительное стекло окошка заглянул внутрь герметически закрытой маленькой кабины капитана.
При свете электрической лампочки сидел тот, в котором едва можно было узнать Ганса Гардта из-за толстого кожаного шлема, покрывавшего его голову.
Андерль, прекрасно знакомый с конструкцией машины, повернул клапан. Со свистом устремился воздух из кабины, пока внешнее и внутреннее давления не выравнялись. Изнутри открылся люк.
Привет, г-н Гардт, — воскликнул восхищенный Андерль, махнув своей зеленой шляпой.
— Здравствуй, Андерль, — последовал дружеский ответ.
— Все благополучно?
— Да, Андерль, вполне.
Андерль даже крякнул от удовольствия — и этим разговор кончился.
Моторная лодка увлекла машину на пристань; там она была установлена при помощи крепких цепей на якоря. Только после этого Гардт спустился на пловучий мост.
Перелет через океан удался.
Очень маленькая группа людей собралась сюда поздравить счастливого летчика с благополучным возвращением. Правда, было известно многим, что Гардт совершил полет в Америку, но за исключением лишь некоторых посвященных, никому и в голову не приходило, что он вернется обратно в тот же день.
Прибытие больших летательных машин в верфь было обычным явлением; никто поэтому не заинтересовался и теперешним прилетом.
Таким образом, перелет через океан Ганса Гардта начался и закончился без всякого шума, без приемов представителей печати и без торжественных речей.
Летчику это было только приятно. Он провел чрезвычайно трудный и напряженный день, и страшно устал. Теперь он ограничился только тем, что поздоровался с инженерами и в сопровождении коммерческого директора верфи, Кампгенкеля, поехал домой.
Андерль уселся возле шофера. Он был так горд, словно сам совершил этот удачный перелет в Америку.
— Итак, вы, действительно, были сегодня днем в Америке? — захотел еще раз удостовериться директор, который никак не мог освоиться с совершившимся фактом.
— Конечно! Ровно в 12 часов 7 минут по американскому времени я подарил там одному американскому журналисту бутылку пива. Бедняга! Ни одной строки не сможет он написать о моем предприятии.
Кампгенкель крепко пожал руку инженера и взволнованным, дрожащим голосом сказал:
- Простите, я до сих пор сомневался в успехе вашего дела. Такой старый человек, как я, не в состоянии так
легко понять все новое.
Вам удалось блестяще доказать, что ракета с жидким горючим действительно в состояний сделать все то, на что вы рассчитывали. Теперь я не сомневаюсь, что вам удастся преодолеть и силу земной тяжести. К сожалению, я этого не могу объять. При мысли о том, что человеку удастся покинуть Землю, у меня начинает кружиться голова.
— Моя поездка прошла не совсем так, как я предполагал, — заметил Гардт. — Правда, в начале все шло хорошо. Высоты 4000 метров я достиг очень просто, словно на обычной машине. Только после этого решился я сделать первый бросок. В продолжении 120 секунд полным ходом работали все дюзы1. Благодаря реакции вытекающего газа, скорость нарастала на 30 метров в секунду и, таким образом, в точение этих двух минут я достиг скорости в 3600 метров в секунду. Когда взрывной аппарат был остановлен, моя машина продолжала лететь, словно брошенный камень. По истечении 30 минут я опять коснулся верхних воздушных слоев, проделав свыше 5000 километров. При втором броске выходные дюзы действовали только на половину. Пролет оказался соответственно короче, и мне пришлось в третий раз пустить взрывной механизм, чтобы достичь американского берега.
1Трубы ракетного аппарата.
— Чем объясняете вы это ослабление?
— Причина, вероятно, в охлаждении труб во время свободного полета через безвоздушное пространство. Вспомните, что я большей частью находился вне атмосферы, в холодном мировом пространстве. В дальнейших конструкциях необходимо будет принять меры для предварительного нагрева дюз.
— В мировом пространстве! — повторил директор задумчиво. — Но рассказывайте дальше... Спуск?
— О, это прошло вполне благополучно. Я стал спускаться вниз, и воздух при этом действовал, как тормоз, но все же не оказывал чрезмерно сильного противодействия, иначе мой аппарат воспламенился бы. Когда я довел воздушным торможением скорость до 100 метров в секунду, я мог уже спускаться, как на обычной машине. Небольшое, уединенно расположенное озеро к югу от Детройта, которое разыскал доктор Гардт, оказалось чрезвычайно удачным местом для спуска и старта. — Но в виду того, что мне пришлось сделать, вместо предположенных двух прыжков — три, запасы горючего оказались исчерпанными. Не позаботься мой дядя, который ради этого задержался в Детройте, о доставке необходимого горючего, я засел бы там крепко. Не легко ему было, вероятно, достать такое большое количество спирта в «сухой» Америке!
Инженер замолчал.
— А обратный перелет?
- Тут у меня было маленькое приключение. К американскому алкоголю, повидимому, кое-что подмешивают, что значительно уменьшает его горючесть. Я хотел развить максимальное ускорение, чтобы возможно раньше приобрести необходимую скорость для броска. А тут-то — Гардт странно улыбнулся — получалась слишком сильная для меня искусственная тяжесть. У меня едва хватило силы пустить в дело дюзы для свободного полета. Некоторое время, повидимому, я находился в бессознательном состоянии. Правда, пока я летел свободным броском, это не представляло особенной опасности. Но если бы я не пришел вовремя в себя, машина моя попав в атмосферу безусловно сгорела бы.
— Какой ужас! — воскликнул директор. Вообще было слишком рискованно пускаться в первый полет одному. Это ведь игра со смертью. Но вас никак нельзя было удержать.
— Иначе было невозможно... Вы ведь знаете, что для постройки машины на двоих у нас не было средств. Никто не хочет давать денег, не убедившись раньше в осуществимости проектов. Будем надеяться, что, может быть, теперь нам удастся получить государственную субсидию.
- Гм, несмотря на ваш блестящий успех, это вряд легко осуществить, — сказал задумчиво директор. — Достать деньги в обнищавшей Германии на дело, которое не может тотчас же приносить доходов, — об этом не может быть и речи.
- Да, к сожалению, вы правы, — сказал Гардт.
- Вряд ли удастся добыть что-нибудь для предстоящего путешествия на Луну.
Автомобиль остановился перед виллой Гардта. Андерль раскрыл дверцы.
- Андерль, - сказал Гардт выходя, - если у нас будут деньги, мы совершим следующее путешествие вместе.
Андерль улыбнулся, обнажив свои прекрасные зубы.
- Не прикажете ди изломать кассу Госбанка?
Гард улыбнулся:
Ты, пожалуй, и с этим бы справился. — Что там у тебя?
Андерль подал инженеру бумажку.
— Телеграмма! Пришла незадолго до вашего прибытия. Так как она из Америки от дяди, то я решил, что в ней наверное кое-что важное. Оттого я и захватил ее с собой.
— Томми Бигхед? - сказал Гардт, читая телеграмму. Он вспомнил сцену с бутылкой пива и улыбнулся. — Прочтите, пожалуйста; г. Кампгенкель. Нам предлагают миллион. Я полагаю, это дело рук добрейшего дядюшки Алекса.
Инженер похлопал Андерля по плечу:
— Не придется тебе, видно, взламывать кассы Госбанка... Обойдемся и без этого.
Проект
В ближайшие же дни на восточном берегу Боденского озера началась лихорадочная работа. Ганс Гардт принялся за постройку своего большого аппарата немедленно, не дожидаясь приезда американцев.
Он сразу же телеграфировал о своем согласии на предложение Томми Бигхеда. Это предложение, разрешившее денежный вопрос, имело то преимущество, что Гардт мог продолжать работы самостоятельно, не отдавая никому отчета.
У Кампгенкеля были кое-какие сомнения по поводу этого американского способа финансирования, но Гардт заметил ему, улыбаясь:
— Пусть этот репортер пишет все, что ему угодно. Что не подлежит опубликованию, того я ему все равно не скажу. Кроме того, я даже рад, что при мне будет человек, который избавит меня от возни с газетчиками.
Постройка началась. Прежде всего была приобретена для верфи свободная полоса земли у озера.
Холмы к востоку от озера представляли собой естественный грунт дороги для старта. В долинах между холмов были установлены мостовые быки, неровности были снесены, и через образовавшиеся таким образом искусственные и естественные опорные пункты были переброшены крепкие железные рельсы.
Мало-по-малу вырос прямой рельсовый путь шириной в 12 метров и длиной почти в 2 километра, тянувшийся от будущей площадки для старта несколько сот метров горизонтально. Незаметно поднимаясь все выше и выше, он заканчивался на самом высоком пункте холмов, образуя место, удобное для броска.
Гардт проводил ежедневно целые часы на постройке наблюдал за работой, производил испытания крепости фундамента, а в лаборатории делал исследования качества строительных материалов. В то же время в различных мастерских верфи изготовлялись отдельные части аппарата. Работы были в полном ходу, когда приехал представитель печати, Томми Бигхед.
Гардт был до того занят своими работами, что даже забыл поехать на вокзал встречать своего дядю и иностранного гостя. Он был занят испытаниями действия температуры на металл берилий, из которого изготовлялась носовая часть аппарата, когда перед лабораторией остановился автомобиль.
— Посмотри-ка, Андерль, кто там, — сказал он своему ассистенту, не отрываясь от работы.
— Впустить или вышвырнуть?
— Да узнай раньше, кто там.
Большими шагами пошел Андерль навстречу прибывшим. Его лицо расплылось в радостную улыбку, когда он увидел маленького худощавого человека, из карманов которого торчали курительные трубки: Андерль узнал доктора Александра Гардта.
— Здорово, доктор, — крикнул он. — Пожалуйста, входите...
— Ба, Андерль! Как дела? - Приветствовал его доктор.
— Спасибо, великолепно! Стоп! — крикнул он вдруг, заметив, что и Бигхед собирается войти. — Этот парень должен остаться здесь. Чужому не место в лаборатории.
Томми Бигхед вынул свою неизменную бразильскую сигару изо рта, бросил на Андерля уничтожающий взгляд и сказал:
— Что за странный тип? В Америке держали бы взаперти шутов в таком костюме.
Эти слова задели чувствительное место Андерля.
- Что ты сказал? — рассвирепел он. - В таком костюме! Ты, верно, не видал никогда кожаного костюма? Ах ты, чертова кукла!..
Томми беспомощно посмотрел на своего спутника.
- На каком языке говорит этот человек? Я ничего не понимаю.
К счастью, во-время появился Ганс Гардт, и Андерль лишился возможности преподать американцу урок крепкого баварского наречия.
Ему неприятно было видеть, как Ганс Гардт сердечно приветствует этого человека; в плохом настроении он быстро исчез за спиной своего шефа. Позже, когда Андерль был формально представлен американцу, а тот снисходительно похлопал баварца по плечу, словно это был забавный, хотя и злой пудель, Андерль, пробормотав: «Проклятый чорт!», повернулся и вышел, не произнося ни слова.
Томми был заинтересован в том, чтобы как можно скорее получить материал для газеты; поэтому он сразу перевел разговор на главною тему, — на строящийся аппарат.
Лаборатория разочаровала репортера. На стенах висели карты и диаграммы, у окна стоял большой рабочий стол, заваленный чертежами; кроме многочисленных проводов, соединенных на одной мраморной доске, и длинного стола с массой проводов, трубок и реторт, ничто не указывало на то, что тут созидается чудо техники.
— Я много не смогу вам показать, — начал Гардт свои объяснения, — но на основании расчетов и планов вы сами вынесете ясное представление о проекте.
— Пожалуйста, без расчетов, г-н Гардт, — отбояривался репортер. — Ничего я в этом не понимаю, а читатели и вовсе не хотят их знать. Скажите мне прежде всего, при чем тут спирт?
Гардт улыбнулся:
- Знаете ли вы, что такое ракета, мистер Бигхед?
— О, да, я не раз видел их взлет на празднествах.
— Ну, вот, мой аппарат будет ракета, только гигантских размеров, т. е. аппарат, наполненный громадным количеством высокосортных взрывчатых веществ. В специальном помещении, в особом очаге, эти вещества будут постепенно взрываться. Образующиеся при этом газообразные продукты устремятся через узкие воронкообразные трубы вниз, а под действием обратного давления сама ракета устремятся вверх.— Так как это движение вызывается исключительно отдачей, то оно совершенно не зависит от окружающего воздуха. Именно в безвоздушном пространстве ракета может развить всю свою силу. Вот, в сущности, и все.
— Великолепно! Это поймет каждый читатель. Но почему до сих пор никто еще не построил такую гигантскую ракету, если это так просто?
- Ничего не поделаешь, — улыбнулся Гардт. — Ведь кто-нибудь должен же начать; случайно этим человеком оказался я. Дело все же не так просто. Все дело в горючем которое должно обладать такой высокой теплопроизводительностью, чтобы скорость вытекающих газов равнялось от четырех до пяти тысяч метров в секунду. Все известные до сих пор сорта пороха далеко недостаточны для этой цели. Не мало пришлось работать, прежде чем удалось мне добиться такой конструкции ракеты, которая дала возможность применить гораздо сильнее действующее жидкое горючее.
— Ага, спирт!
— Да, спирт. Высокосортный спирт в соединении с веществом, содержащим кислород и дающим необходимое для горения количество кислорода, значительно превосходит по химической энергии нитроцеллюлозный порох. Но еще сильнее действует сжиженный водород, горящий с кислородом. Этим ценным горючим и будут наполнены наши баки на ракете.
— С помощью ракет вы и совершили свой полет через океан?
— Конечно! В обыкновенном аэроплане в виде опыта, я поставил, вместо моторов и пропеллеров ряд ракетных труб, благодаря которым я и мог развить скорость от трех до четырех тысяч метров в секунду, - конечно, в безвоздушном пространстве. В воздухе такая cкорость совершенно немыслима. Она неприменима при обычных полетах на небольшие расстояния. При небольшой скорости расход энергии относительно слишком велик и неэкономичен. Для больших же скоростей, при которых только ракетный мотор и может работать с пользой, наша Земля... — Гардт на момент остановился и, устремив на репортера улыбающиеся глаза, прибавил:— наша 3емля слишком мала...
— То есть, как это мала? Было бы великолепно в несколько минут проехать из Нью-Йорка в Капштадт.
— Этого, к сожалению, никогда не удастся осуществить. Как нам объяснить? Представьте себе, что на высокой горе стоит гигантская пушка, которая извергает горизонтально гранату. Эта граната, под влиянием силы притяжения земли, промчится по кривой линии на землю. Если выпустить гранату с большей силой, сообщить ей большую скорость, она пролетит по кривой значительно дальше. Вы понимаете меня?
— Великолепно!.. Чем больше начальная скорость, тем больше дальность полета гранаты.
— Совершенно правильно! Но это увеличение имеет вполне определенную границу. Если начальная скорость равна 8 000 метров в секунду, дальность полета должна быть так велика, что ракета должна обойти кругом всего земного шара... Граната уже не упадет на землю, но будет кружиться вокруг Земли, как маленьким спутник. Если же скорость выстрела будет еще больше, дойдет до 11000 метров в секунду, то Земля вообще не сможет удержать эту гранату. Снаряд удалится в мировое пространство, опишет ветвь параболы и уже не вернется обратно. Понимаете ли вы теперь, почему такая большая скорость не может быть использована для передвижения в пределах земного шара?
— Это очень жаль, — сказал Томми. - Итак, каждый предмет может стать небесным кораблем, если он каким-нибудь образом приобретет скорость 11 километров в секунду?
— Вы меня очень хорошо поняли, мистер Бигхед. Все дело в том, — чтобы добиться этой космической скорости, и притом не сразу, как при выстреле, но постепенно, чтобы люди могли выдержать искусственную тяжесть. Эту задачу может разрешить лишь ракета. Ее дюзы должны работать до тех пор, пока надлежащим темпом не будет достигнута нужная скорость. Ракета тогда сделает свое дело, и небесный корабль будет продолжать двигаться без затраты энергии по своему космическому пути сам собой как пушечное ядро.
- И вы надеетесь добиться необходимой скорости 11 километров в секунду?
- Безусловно! При пробном полете через океан мой сверх-аэроплан, питаемый спиртом, развил почти 4 000 метров в секунду. Благодаря усовершенствованиям я на второй машине разовью скорость 5000 метров и...
- Но ведь этого недостаточно?
— Сейчас строящийся аппарат также не предназначается к полету в мировое пространство. Для этой цели он не приспособлен. Крылья были бы лишь бесполезным балластом в пустом пространстве, а спирт, который благодаря своей тяжеловесности1 вполне пригоден для того, чтобы пробить воздушную броню, оказался бы там чересчур слабым. Этот новый ракетоплая должен служить лишь вспомогательной машиной при старте настоящего «небесного корабля». Как только будет достигнута максимальная скорость в 5000 метров, ракета отделится от азроплана и, так как ей уже не нужно преодолевать сопротивление воздуха, она легко сможет самостоятельным взрыванием увеличить свою скорость еще на 6 000 метров. И пока вспомогательный аппарат с пустыми баками спустится на землю, гладкая, бескрылая ракета, наполненная взрывчатым веществом, вынесет пассажиров далеко за пределы земного шара. Итак, из сложной стартовавшей машины выделится лишь одна небольшая часть - звездолет, — которая достигнет Луны, а при возвращении на 3емлю будет иметь лишь 60 ю часть веса первоначальной сложной машины. Таким образом, на каждый килограмм полезного груза будет приходиться такая огромная масса горючего, что трудный вопрос о преодолении земного притяжения отпадает.
1 По сравнению с жидким водородом, который вдесятеро легче спирта.
Томми Бйгхед с большим трудом мог следить за мыслями своего собеседника. Он думал лишь о том, как из всего этого сделать интересную статью для газеты.
В разговор вмешался доктор Александр Гардт:
— По правде говоря, тут кое что для меня неясно, - сказал он, затянувшись из своей трубки. — Каким образом сможет человек жить в таком звездолете, если будет лишен всех необходимых для существования условий; воздуха, атмосферного давления, тепла, даже веса своих собственных членов?
— Это как раз легко преодолимые трудности, дядя Алекс; я просто захвачу с собой кусок земной обстановки и все, что необходимо для жизни, в том числе табак и твои трубки... Ты спросил бы лучше, как можно будет обследовать Луну.
— Что!? - опять вмешался в разговор Томми. — Вы хотите полететь на Луну?
- Не при первом полете... Первая поездка ставят себе исключительно научные цели. Но при второй экспедиции я обязательно попытаюсь высадиться на Луну. Ясно, что пассажиры должны иметь возможность покинуть звездолет.
— Высадится на безвоздушную Луну?
— О, мы покинем звездолет не только при высадке на Луну, но и при свободном полете в пространстве...
Томми решил, что инженер сошел с ума. Но он все же вежливо сказал:
— Не будет ли это утопией?..
Гардт приоткрыл дверь кабины, помещающейся в стене лаборатории. Дверь была обита резиной и снабжена пневматическими затворами.
— Две вещи, — за исключением холода, который легко преодолеть, — делают как будто невозможным для человека пребывать в безвоздушном пространстве, - сказал Гардт. - Это — отсутствие атмосферного давления и воздуха для дыхания. Вот в этой кабине я сейчас при помощи центробежного насоса так разрежу воздух, что создам условия господствующие в безвоздушном пространстве.
Гости с величайшим вниманием следили за движением руки Гардта, который вынул из ящика какой-то сверток и развернул его:
— Вот изобретенный мною костюм из прорезиненной кожи, несколько похожий на костюм водолаза; он абсолютно непроницаем для воздуха. Благодаря особым воздушным резервуарам, внутри костюма можно всегда иметь достаточно воздуха, чтобы поддерживать в нем давление одной атмосферы, совершенно независимо от внешних условий. Быть может, кто-нибудь из вас согласится надеть этот костюм?
Бигхед внимательно рассматривал материал и шлем, который отвинчивался от костюма, но от предложения Гардта надеть его отказался, предоставив роль опытного кролика Андерлю.
Не говоря ни слова, Андерль облачился в этот фантастический костюм. Гардт надел на его голову тяжелый шлем и плотно привинтил к шлему резервуар с кислородом. Затем Андерль вошел в кабину. Всякий другой на его месте кряхтел бы под тяжестью такого костюма.
Гардт сунул ему в руку горящую свечу и закрыл дверь, через окошко которой можно было наблюдать за всем, что делается внутри. Электрический колокольчик, который Гардт включил перед закрытием двери в кабину, заработал, и звуки его были ясно слышны.
Насос начал работать. Свеча вспыхнула и погасла. Звонок стал звонить все тише и тише, пока его вовсе не стало слышно, хотя язычок продолжал работать. Тогда инженер остановил насос.
— Теперь в кабине, если не считать тяжести и тепла, установились те же условия, что и в мировом пространстве. Несмотря на это, мой ассистент, с которым мы не можем сейчас разговаривать, чувствует себя прекрасно.
Томми заглянул в окошко кабилы и расхохотался. Действительно, Андерль представлял собой довольно комическую фигуру. Костюм раздулся и придал фигуре вид резиновой игрушки.
Широкая, круглая фигура разгуливала по кабине, поднимая и опуская руки, подскакивала и вообще вела себя непринужденно. Без сомнения, Андерль чувствовал себя там прекрасно.
Гардт открыл маленький клапан; воздух со свистом устремился в кабину, звонок зазвенел опять, и фантастическая фигура приобрела нормальные формы.
- В таком водолазном костюме, - сказал дядя Алекс, когда Андерль сбросил с себя тяжелый костюм, — можно пожалуй просуществовать в безвоздушном пространстве. Но как представляешь ты себе движение человека в пространстве, где не будет силы притяжения и где человек, следовательно, не будет иметь веса?
— Конечно, отсутствие тяжести будет на первых порах действовать на путешественников ошеломляюще. Но это дело привычки. В конце концов ведь безразлично, будут ли пассажиры парить внутри корабля или витать вне его. Отсутствие тяжести неизбежно.
У Томми Бигхеда, долго молчавшего, было теперь такое лицо, словно у него от долгих размышлений разболелась голова. Он был поэтому очень рад, когда дядя Алекс сказал, что разговоров на этот раз хватит.
У него все же один вопрос остался, и когда он пожимал на прощание руку Ганса Гардта, он спросил:
— Скажите, пожалуйста, какие цели преследуете вы в конце-концов вашим изобретением?
— В конце-концов, — повторил Гардт, потягиваясь, — в конце-концов я хочу добиться того, чтобы неисчерпаемые запасы тепловой энергии Солнца служили на пользу человечеству. Далеко в пространстве будут устроены силовые станции, огромные солнечные рефлекторы, которые дадут возможность сконцентрировать в любом пункте Земного шара огромную массу энергии. А это, в свою очередь, даст возможность превратить обширные пространства полярных стран в плодородные земли. Человечество не будет больше зависеть от иссякающих запасов угля на Земле и уничтожит в зародыше всякие попытки войны. На Земле воцарится изобилие и благосостояние, и счастливый род человеческий будет жить вечно. Вот конечная цель моего изобретения.
Глаза Андерля засветились гордостью при этих словах шефа. Он состроил американскую гримасу, которая, повидимому, должна была обозначать: «Как это нравится тебе, идиот?»
Но тот сказал:
- Хорошо, господии Гардт. Все это будет отлично принято «Вечерней Почтой». Бьюсь об заклад, что ровно через час экстренное издание будет красоваться на всех углах Детройта.
Дядя Алекс улыбнулся:
- Вы, очевидно, забыли, мистер Бигхед, что вы сейчас в Европе.
- Ладно. Ну, так через три часа, - ответил он.
Карусель
Прошли месяцы.
Чрезвычайно суровая, но сухая зима благоприятствовала работам на Боденском озере. В процессе работы Гардт вынужден был притти к весьма неприятному заключению, что он недооценил предстоящие расходы; смета значительно превысила его предположения.
Он телеграфировал Томми в Детройт, и его газетный концерн выразил согласие на увеличение сметы расходов. Ему ничего другого делать не оставалось, ибо если бы предприятие не удалось привести к благополучному концу, то все вложенные Бигхедом капиталы погибли бы безвозвратно.
Ганс Гардт работал без устали. Он получил продолжительный отпуск и мог все свое время отдать постройке аппарата. Благодаря его неутомимой энергии, в конце января дорога для старта и аппарат были готовы.
Когда дело дошло до вопроса об участниках полета, Гардт послал дяде официальное приглашение принять участие в экспедиции.
Приглашение Гардта поставило его дядю - уже не молодого ученого — в весьма затруднительное положение. С одной стороны, его пугала грандиозность предприятия, с другой он — смущался перед неминуемой мировой славой.
Ганс Гардт сумел, однако, рассеять его сомнения,
- Дядя Алекс, - сказал он, - чтобы наша поездка имела научное значение, необходимо участие в ней, человека, который знает минералогию и химию. Подумай только, сколько открытий можно будет сделать на древней Луне! Кроме того необходимо, чтобы те немногие люди которым, быть может, придется целыми неделями пробыть вместе в тесном помещении, по крайней мере, хорошо понимали друг друга, как, например, мы с тобой. Да я твои медицинские знания могут пригодиться.
Противодействие ученого стало ослабевать.
— Ну, что ж, я еду с тобой, - сказал он, - но с условием, что ты в своем замечательном небесном крейсере не вывесишь плаката «курить воспрещается».
Третьим пассажиром должен был быть Андерль, на которого Гардт мог всецело положиться.
Для руководства вспомогательной машиной, которая по завершении своих функций, должна была спуститься на Землю, Гардт выбрал двух инженеров, которых он специально подготовил и инструктировал для этой цели.
Последние недели до отъезда промчались быстро, в бешеной работе. Предварительно надо было испытать пригодность всех участников полета. В полете предстояло встретиться с такими новыми условиями, влияние которых на здоровье человека нельзя было предвидеть. Предположив даже, что невесомость при свободном полете в пространстве не вызовет особенных осложнений, все же нельзя было забывать о той опасности, которая была связана с увеличением веса при подъеме.
Чтобы действовать наверняка, Гардт соорудил испытательный аппарат, который имел форму карусели. Аппарат должен был увлекать кандидатов в быстрое круговое движениe, центробежная сила увеличивала вес пассажиров, и имелась возможность изучать действие этой усиленной тяжести на испытуемых.
Гардт надеялся таким образом исчерпать вопрос об участниках полета, но при этом он совершенно упустил из виду Томми Бигхеда, который непременно желал принять участие в полете.
— Об этом не может быть и речи, мистер Бигхед, - заявил Гардт американцу, крайне возмущенному тем, что его не приглашают принять участие в полете. - Ракета построена для трех человек, которые и полетят.
- Тогда этот Андерль должен остаться,— упрямо настаивал Бигхед.
- Но вы ведь не обладаете опытом и знаниями Андерля, которого хотите заменить. Каждый участник полета должен быть готов в любую минуту заменить меня в управлении аппаратом. Мы можем очутиться в таком положении, когда малейшая ошибка может грозить всем гибелью.
— Есть. Я стану учиться. Я опытный шофер, управлял аэропланом и вообще умею учиться всему тому, что нужно знать...
— Нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, нo времени осталось мало, чтобы успеть изучить все необходимое и приобрести надлежащий опыт. Через десять дней мы отправляемся. Откажитесь от этой мысли, мистер Бигхед.
— Нет, — твердо заявил Томми. — Я хочу и должен лететь с вами, чтобы иметь возможность давать подробные отчеты. Тогда я смогу покрыть все paсходы, которые мы произвели на машину. Вы не можете мне в этом отказать.
Томми выпустил густое облако дыма из своей бразильской сигары. Видно было, что он будет твердо настаивать на своем решении.
Гардт понял, что упорного американка не nepeylxvunb словами, н заявил:
— Ладно, если вы физически достаточно крепки и выносливы, я вас возьму вместо Аидерля. Но вы должны подвергнуться испытанию.
Томми презрительно улыбнулся. Он не выглядел хилым и слабым.
— Оол райт, — согласился он. — Что я должен делать? Задушить руками быка?
— Вряд ли это потребуется при полете. Посмотрим лучше, как подействует на вас усиленная тяжесть.
Гардт позвал Андерля, который, узнав, о чем идет речь, скорчил сердитую физиономию. Он, однако, ничего не возразил и ворча пошел за Гардтом.
Испытательный аппарат был выстроен на свободной ровной площадке. Он состоял из крепкого, длиной в 18 метров, железного рычага, который вращался над землей, подобно стрелке циферблата. На обоих концах этой громадной часовой стрелки висели на крепких шарнирах небольшие гондолы. Как только вся система приводилась в движение, гондолы немедленно начинали двигаться по кругу, как в карусели. Чем быстрее вращалась карусель, тем сильнее было действие центробежной силы на сидящих в гондоле. Карусель приводилась в движение электромотором.
Гардт распорядился сделать несколько пробных оборотов, а затем предложил американцу занять место в одной из гондол.
— Этот аппарат беспристрастно решит спор между вами и Андерлем. Я буду увеличивать скорость, и кто дольше выдержит усиленную тяжесть, тот предпримет полет ва Луну. Согласны?
— Есть! - сказал Томми и сел в гондолу. Предстоящая дуэль казалась ему шуткой.
Андерль, который удобно расположился в противоположной гондоле, крикнул:
— Ничего, господин мистер, если я явлюсь к тебе на похороны в кожаном костюме?..
Томми окинул Андерля презрительным взглядом.
- Как только давление покажется вам слишком сильным, мистер Бигхед, поверните этот рычаг, — показал Гардт, - мотор будет выключен.
— Не понадобится, - сказал репортер уверенно, - я не спасую перед этим парнем.
- Но я настоятельно советую вам не затягивать состязания, - предупредил его инженер. — Усиленная тяжесть замедляет сердцебиение. Самый лучший американский журналист не сможет писать статей, если будет мертв.
Томми сделал движение рукой, которое должно было означать: - «Меня не запугаешь!»
г л v(.
было запугаешь!»
Глубоко дышите, ровно, спокойно, но как можно глубже.
Гардт пожал плечами, отошел, нажал рычаг и медленно пустил карусель в движение.
Андерль затянул веселую песенку, словно находился на народном празднике, и весело подмигнул своему шефу.
Томми, лежа на спине в своей гондоле, совершенно не двигался.
Аппарат вращался все быстрее и быстрее. Тахиметр показывал 5, 8, 10 оборотов в минуту.
От большой быстроты вращения гондолы привяли наклонное положение.
При 16-ти оборотах в минуту давление было в два с половиной раза больше напряжения земной тяжести и равнялось давлению в ракете при нормальной работе дюз. Гондолы со свистом прорезывали воздух.
Даже Андерль замолк. На секунду Гардт удержал этот темп, чтобы испытуемые привыкли к давлению. Затем, он опять осторожно нажал рычаг.
Он озабоченно покачал головой, когда и при 20-ти оборотах оба кандидата не прибегли к помощи своих спасательных рычагов. Давление достигло уже границы того, что нормальные здоровые люди способны вынести. Гондолы мчались с быстротой курьерского поезда.
Гардт не решался увеличивать быстроту после того, как аппарат достиг 22-х оборотов в минуту. Он понял, что оба упрямца скорее согласятся погибнуть, чем уступить друг другу. Он выключил мотор. Быстрота вращения стала постепенно уменьшаться, и наконец гондолы остановились.
Никто не двигался. Андерль тяжело дышал, лежа в своей гондоле, но радостно и успокоительно улыбнулся инженеру. У Томми был очень скверный вид. Лицо позеленело, тело судорожно подергивалось. Но он тоже не очень сильно пострадал, и через несколько минут настолько пришел в себя, что с помощью Гардта благополучно вылез из гандолы.
Шатаясь, как пьяный, Томми стоял на широко растопыренных ногах и озирался блуждающим взором. У него был безумный вид, словно он еще не совсем пришел в себя и не понимал, что кругом него делается.
Андерль также шатался, но, взглянув на соперника, сразу пришел в себя.
- Ну что, кряхтишь, мой дружок из Америки? - спросил он шутливым, почти ласковым тоном.
Томми долго смотрел на своего противника. Понемногу лицо его оживилось, и к нему стала возвращаться способность речи.
- Ладно, - сказал он, - Я, значит, победил?
Андерль расхохотался.
- Если ты мог еще терпеть, то почему же ты выключил мотор?
— Стоите, - вмешался Ганс Гардт, - никто из вас не выключал. Испытание кончилось вничью. Вопрос лишь в том, кто лучше перенес давление.
Томми посмотрел на Андерля, у которого был такой свежий, здоровый вид, словно ничего не произошло.
- Протестую, - крикнул он так громко, насколько ему позволили силы. - Тут что-то неправильно.
- Ты что сказал? Мы что, жулики? Кто — Гардт или я?..
С быстротой молнии Андерль схватил руку Томми и так ее прижал, что тот упал на колени. Это произошло столь быстро, что Гардт не успел ничего предпринять.
- Отпусти его, Андерль! - закричал он гневно. - Что это пришло тебе в голову!..
- Кто выносливее, - спросил рассвирепевший Андерль, - он или я?
Гардт должен был скрыть улыбку. Томми был так беспомощен в громадном кулаке Андерля, что при всем желании нельзя было pешить вопроса в пользу американца.
- Мистер Бигхед, - сказал oн, когда Андерль выпустил американца, - испытание кончилось вничью, желаете повторить?
Томми застонал.
- Нет, - сказал он, повернулся и ушел.
Так победил Андерль, но Томми стал его ожесточеннецйшим врагом.
Старт
Наконец наступил долгожданный день старта. Ганс Гардт настоятельно просил Томми Бигхеда держать в полной тайне день, назначенный для старта, во избежание каких-либо осложнений. Но все же это стало известно, и утром 8 февраля площадь старта была окружена киносъемщиками, корреспондентами и просто люоопытными, которые прорывались сквозь ограждавшую площадь проволоку, чтобы посмотреть на корабль вблизи. Но стража, поставленная заблаговременно Томми Бигхедом, зорко следила за репортерами и бесцеремонно удаляла всех, кто не запасся пропуском.
Сам Томми не мог спастись от интервьюеров всех стран и народов; перед его домом стояли длинные очереди любопытных репортеров.
Андерль весь день возился с машиной. Он лишний раз внимательно осмотрел и испытал отдельные ее части и позаботился о том, чтобы тщательно взвешенный багаж и продовольственные запасы были надлежаще размещены по пассажирским кабинам ракеты.
Контрабандным путем ухитрился он захватить с собой небольшую клетку с желтой жалобно чирикающей канарейкой. Он знал, что Гардт нежно любит эту птицу и в часы досуга охотно прислушивается к ее пению.
Гардт и дядя Алекс провели свой последний день на Земле, катаясь в маленькой лодке по озеру.
Молча смотрели они на покрытые снегом горы и леса и безмолвно прощались не только с горами и лесами своей родины, но и вообще с матерью-землей, с воздухом и теплом, с царством людей.
Что ждет их в ближайшие часы и дни? Успех или гибель?
Суждено ли будет им еще вдыхать воздух Земли, чувствовать под ногами траву полей, запах расцветающей весны, — или же ждет их смерть в мраке и холоде страшного одиночества?
Ганс Гардт стряхнул с себя сантиментальное настроение, которое грозило охватить его в часы прощания с Землей.
— Должно удасться! — прошептал он и взглянул на часы.
Между тем, у старта скопилась огромная толпа. Собравшиеся здесь с часами терпеливо ожидали грядущего события, вытягивали свои шеи, стараясь что-нибудь увидеть, но при всем желании ничего не видели, кроме солидного навеса, под которым скрывался корабль.
Из-под навеса шли рельсы, которые по железнодорожной дамбе поднимались к холму, расположенному на востоке.
Уже смеркалось, когда Ганс Гардт прибыл, наконец, на площадь старта. Вместо с ним в автомобиле сидели доктор Александр Гардт, Томми Бигхед и директор Кампгенкель.
У Томми Бигхедa было странное выражение лица. Он все время молчал, изредка улыбался, словно задумав какую-то остроумную выходку. На обращенные к нему вопросы он давал рассеянные и бессвязные ответы.
Тихий шопот пронесся в толпе, когда автомобиль проехал через ограждение.
Андерль, в обычном своем костюме, подошел к Гардту и вытянувшись перед ним, сказал:
- Готово!
Гардт поблагодарил его и направился к навесу, ярко освещавшемуся прожекторами
Тут находилась мощная машина. Это был огромный, имеющий форму сахарной головы, металлический корпус, усеянный круглыми окошками и кончавшийся спереди слегка притупленным носом. На заднем краю, между рулями устойчивости зияло отверстие главной большой трубы.
Ракета лежала между двумя корпусами гигантского сверх-самолета, дюзы которого были вмонтированы в оба крыла; эта машина была похожа на ту, на которой Ганс Гердт перелетел Атлантический океан.
Люди казались муравьями в сравнении с этой фантастической воздушной машиной.
По знаку Гардта, раскрылись ворота навеса, и яркие прожекторы прирезали темноту. Управляемая невидимыми силами, машина стала медленно продвигаться вперед и соскользнула на поезд, состоящий из маленьких вагонеток на рельсах.
Как только поезд показался из-под навеса, раздались оглушительные крики толпы — «ура!».
Машина остановилась: в круглых окошечках ракеты показался свет, крышки люков застучали, веревочные лестницы были спущены вниз.
Толпа сохраняла гробовую тишину.
Вот какова эта сказочная машина, о которой в последние месяцы так много писали в газетах! Небесный корабль из алюминия и бериллия должен был вынести трех смельчаков за пределы Земли и завоевать для человечества звездное пространство.
Победит ли человеческая энергия исполинскую силу Земли и Солнца? Выдержат ли эти решительные люди борьбу с демоническими силами небытия? Удастся ли им действительно воздвигнуть мост через ужасающие пропасти мирового пространства?..
Гардт повел нескольких журналистов, тщательно отобранных Томми, по веревочным лестницам внутрь ракеты.
Около носа ракеты крупными желтыми буквами блестела надпись:
— Удачное название! - сказал один из посетителей. - Виланд - сказочный кузнец, прототип немецкого инженера и техника.
Люк вел в маленькую кабину, в которой едва могли поместиться два человека.
— Этот воздушный шлюз, — объяснил инженер, — является единственным входом в те помещения ракеты, куда вообще возможно проникнуть. Непроницаемые дня воздуха двери дают возможность покинуть ракету даже в пустом пространстве. Когда входишь в кабину, немедленно закрывается внутренняя дверь и открывается внешняя. Вот почему воздушное давление внутри помещения остается при выходе неизменным.
Через эту кабину гости вошли в ярко освещенное помещение, имевшее вид усеченного конуса.
- Камера для наблюдения, - продолжал свои объяснения Гардт. — Внизу находится такое же помещение, которое наполовину является спальней, наполовину - кухней.
- Внизу? — переспросил один репортер, словно он ослышался.
— Ах да, — улыбнулся Гардт, — я должен объяснить вам, что мы понимаем здесь под словами «внизу» и «наверху». Обычно мы под словом «низ» понимаем направление тяжести, т.-е. направление к центру Земли. Но когда дюзы начинают работать, тяжесть направлена oт носа корабля к дюзам; поэтому на нашем языке нос кoрабля всегда находится наверху, а дюзы — внизу. Такое расположение в состоянии покоя должно казаться вам весьма странным, как и та своеобразная форма камеры для наблюдений, которую вы сейчас видите; но при подъеме эта камера повернется вверх, и гладкая верхняя круглая стена станет тогда нашим полом. Большая часть нашего путешествия протечет в среде без тяжести, где вообще понятия о «верхе» или «низе» отпадают. Вот почему вы не найдете в нашей машине никаких ступеней, a лишь легкие веревочные лестницы, которое могут быть спущены в случае нужды. Где нет силы тяжести, лестницы и ступени только мешают. Лучшим средством передвижения в таком случае являются поручни на всех стенах и полах. При самом отлете, т.-е. в тот небольшой промежуток времени, пока действует сила тяжести, никто на корабле вообще не должен двигаться.