Пока председатель "Пушечного клуба" и капитан Николь вырабатывали условия своей американской дуэли (это самая страшная форма дуэли, при которой один противник охотится за другим), Мишель Ардан сладко покоился на своей постели, отдыхая после триумфа. Впрочем, слово "покоился" - не совсем точное выражение, потому что американская постель едва ли мягче мраморной или гранитной плиты.
Поэтому Ардану спалось довольно плохо: он ворочался с боку на бок между простынями величиной с пеленку, мечтая о том, как он поставит в своем снаряде комфортабельную кушетку. Вдруг сквозь дремоту послышался страшный шум: кто-то отчаянно ломился в дверь; стучали каким-то инструментом. Этот стук, столь необычный в такую раннюю пору, сопровождался громкими воплями.
- Отоприте! - кричали из коридора.- Ради бога, отоприте!
Ардан мог и не исполнять такую странную просьбу, но он все-таки встал, и отворил дверь в ту минуту, когда она чуть не сорвалась с петель под ударами настойчивого посетителя. В комнату ворвался секретарь "Пушечного клуба". Кажется, бомба и та не влетела бы так бесцеремонно.
- Вчера вечером на митинге,- крикнул Мастон ex abrupto1,- наш председатель подвергся публичному оскорблению!
1Без предисловий (лат.)
Он вызвал оскорбителя на дуэль, и этот оскорбитель - не кто иной, как капитан Николь. Они сегодня утром дерутся в лесу Скерсно. Я все узнал от самого Барбикена. Если его убьют, пропало наше предприятие! Надо помешать этой дуэли! Один только человек во всем мире может остановить Барбикена, и этот человек - вы, Мишель Ардан!
Ардан не прерывал, не расспрашивал Мастона. Он живо схватил свои широченные брюки, и не прошло и двух минут, как друзья Барбикена со всех ног неслись по улицам Тампа, направляясь к заставе.
На бегу Мастон успел познакомить Ардана с положением вещей. Он рассказал про старинную вражду между Барбикеном и Николем, по какой причине она возникла и почему председатель клуба и капитан благодаря стараниям своих друзей ни разу до сих пор не встречались. Мастон прибавил, что дело было исключительно в соперничестве между ядром и броней. Столкновение на митинге было для Николя только предлогом, чтобы свести старые счеты с Барбикеном.
Трудно придумать что-нибудь ужаснее американской дуэли, во время которой противники выслеживают друг друга в зарослях, подстерегая, прячась за кустами, и стараются подстрелить противника в лесной чаще как дикого зверя. Для американской дуэли требуются исключительные качества краснокожих обитателей прерий: находчивость, хитрость, изобретательность, умение выслеживать и "чуять" врага. Малейшая ошибка, колебание, неверный шаг могут стоить жизни. На эти поединки янки нередко берут с собой охотничьих собак, и тогда каждый противник, являясь одновременно и охотником и дичью, часами выслеживает врага.
- Дьяволы вы, а не люди! - воскликнул Мишель, когда Мастон в ярких красках описал ему эти дикие нравы.
- Уж какие есть...- скромно ответил Мастон.- Однако надо торопиться.
Но как они ни спешили, бегом пересекая поле, еще мокрое от росы, топча рисовые плантации, перепрыгивая через ручьи, они добрались до леса лишь к половине шестого. Следовательно, Барбикен уже целых полчаса был в лесу.
На краю леса работал старый дровосек, связывая нарубленные дрова.
Мастон подбежал к нему, крича:
- Вы не видали, как в лес входил человек с ружьем? Председатель Барбикен... мой лучший друг...
Достойный секретарь "Пушечного клуба" простодушно полагал, что все в Америке знают его председателя. Однако по лицу дровосека было видно, что он ничего не понял.
- Охотника! - пояснил тогда Ардан.
- Охотника? Да, охотника видел,- отвечал дровосек.
- Давно?
- С час будет.
- Опоздали! - воскликнул Мастон.
- Ну а выстрелы слышали? - спросил Ардан.
- Нет. Не слыхал.
- Ни одного выстрела?
- Ни единого. Охотник-то, видать, не из важных.
- Что же делать? - вырвалось у Мастона.
- Идти в лес и отыскивать их, рискуя подцепить пулю, предназначенную не для нас.
- Ах, лучше десять пуль мне в череп, чем одну в голову Барбикена! - воскликнул Мастон таким тоном, в искренности которого нельзя было сомневаться.
- Ну так вперед! - крепко пожимая руку товарищу, крикнул Ардан.
Через несколько секунд они уже скрылись в густых зарослях. Стеной стояли великаны кипарисы, сикоморы, тюльпанные деревья, оливы, тамаринды, дубы и магнолии. Деревья тесно переплетались ветвями, и сквозь них ничего не было видно даже в нескольких шагах. Мишель Ардан и Мастон шагали бок о бок, пробираясь сквозь высокие травы, прокладывая себе дорогу через толстые лианы, пристально вглядываясь в кусты и сплетения ветвей, в темную чащу леса, ожидая на каждом шагу услыхать страшный звук ружейного выстрела.
Индеец, быть может, и сумел бы разыскать следы, которые должен был оставить Барбикен, но Ардан с Мастоном шли наугад, вслепую, с трудом пробираясь сквозь дебри.
Прошел час в бесплодных поисках. Друзья остановились. Тревога их все росла.
- Должно быть, все кончено! - произнес обескураженный Мастон.- Такой человек, как Барбикен, не станет пускаться на хитрости, он не устроит ни засады, ни западни! Он слишком храбр, слишком честен! Он пошел прямо навстречу опасности и, вероятно, настолько удалился от дровосека, что тот не слышал выстрела.
- Ну а мы сами? А мы?- возразил Ардан.- Неужели мы не услыхали бы: уже битый час мы бродим по лесу.
- А что, если мы опоздали? - воскликнул Мастон с отчаяньем в голосе.
Мишель Ардан не знал, что ему ответить. Они двинулись дальше. Время от времени они громко звали Барбикена и Николя, но ни тот, ни другой не отвечали на их призыв. Резвые стайки птиц вспархивали с ветвей, вспугнутые криком, и уносились в чащу, лани шарахались от людей и исчезали в дебрях.
Еще добрый час они рыскали в чаще. Обошли уже большую часть леса. Но нигде не было видно ни малейшего следа поединка. Они уже начали сомневаться в словах дровосека и Ардан уже готов был прекратить бесплодные поиски, как вдруг Мастон остановился как вкопанный.
- Тсс! - произнес он.- Там кто-то есть!
- Кто?
- Мужчина! Он стоит неподвижно. Ружья у него не видно... Что же он делает?
- Ты его узнаешь? - спросил Ардан, который ничего не мог разглядеть из-за своей близорукости.
- Да, да! Вот он обернулся! - отвечал Мастон.
- Кто же это?
- Капитан Николь!
- Николь! - воскликнул Ардан, и сердце у него болезненно сжалось.
- Николь без оружия! Значит, ему больше нечего бояться своего врага!
- Идем к нему! - решительно сказал Мишель Ардан.- По крайней мере узнаем правду!
Пройдя несколько десятков шагов, они остановились, чтобы получше разглядеть капитана. Они ожидали увидеть человека, насытившегося кровью, празднующего победу! То, что они увидели, совершенно их ошеломило.
Между двумя громадными тюльпанными деревьями была натянута густая сетка, и в ней, жалобно пища, барахталась запутавшаяся крыльями крошечная птичка. Что за птицелов расставил эту страшную сеть? Это был ядовитый флоридский паук, величиной с голубиное яйцо, с длинными лапками. Но отвратительное насекомое не успело завладеть своей жертвой; неожиданно завидев страшного врага, оно поспешно скрылось в густых ветвях тюльпанного дерева.
Положив ружье на землю и забыв об опасности своего положения, капитан Николь старался как можно осторожнее высвободить птичку из сети, раскинутой чудовищным пауком.
Наконец это ему удалось, он выпустил птичку из рук, и та, весело взмахнув крылышками, быстро исчезла в вышине.
Николь с умилением следил за ее полетом среди ветвей. Вдруг у него над самым ухом раздались слова, произнесенные растроганным голосом:
- А ведь вы славный человек!
Николь обернулся. Перед ним стоял Мишель Ардан, повторяя на все лады:
- Великодушный, милейший человек!
- Мишель Ардан? - воскликнул Николь.- Что вам тут надо, милостивый государь!
- Пожать вам руку, Николь, и главное, помешать вам убить Барбикена, а Барбикену не дать убить вас.
- Барбикен! - воскликнул капитан.- Я уже битых два часа его ищу. Куда он спрятался?..
- Николь! - перебил его Ардан.- Это уж невежливо с вашей стороны. Надо уважать своего противника. Будьте спокойны, если Барбикен жив, мы скоро его отыщем. И это тем легче, что и он вас разыскивает... если только не занялся, подобно вам, освобождением птичек, попавших в беду. Но когда мы его отыщем,- попомните слово Мишеля Ардана! - о дуэли не будет и речи.
- Между председателем Барбикеном и мною такая давняя вражда,- многозначительно сказал капитан Николь,- что только смерть одного из нас...
- Ну вот еще! Будет вам! - перебил Ардан.- Такие славные люди, как вы и Барбикен, пожалуй, могут ненавидеть друг друга, но обязаны один другого уважать. Вы не будете драться!
- Нет! Я буду драться, милостивый государь!
- Не будете!
- Капитан,- горячо воскликнул Мастон,- я близкий друг председателя, его alter ego1. Если уж вам непременно хочется кого-нибудь укокошить, стреляйте в меня: не все ли вам равно?
1Второе "Я" (лат.)
- Милостивый государь! - воскликнул Николь, судорожно сжимая ружье.- Эти неуместные шутки...
- Моему другу Мастону совсем не до шуток,- перебил его Мишель Ардан,- и я понимаю его желание умереть за человека, которого он горячо любит. Но ни он, ни Барбикен не падут от пули капитана Николя, потому что я сделаю вам и Барбикену такое соблазнительное предложение, что вы оба поспешите его принять.
- А что это за предложение? - спросил Николь с недоверием в голосе.
- Терпение! - отвечал Ардан.- Я могу его изложить только в присутствии Барбикена.
- В таком случае давайте его искать! - воскликнул капитан.
Все трое пустились дальше. Капитан молча разрядил свое ружье, вскинул его на плечо и двинулся вперед стремительной походкой.
Прошло полчаса в бесплодных поисках. Мастон не мог отделаться от черных мыслей. Он мрачно всматривался в Николя и спрашивал себя: быть может, капитан уже совершил свою месть и злополучный Барбикен, сраженный его пулей, лежит где-нибудь весь в крови. Казалось, Мишеля Ардана тревожили такие же мрачные думы. Оба пронизывали взглядом капитана Николя, точно собираясь потребовать от него ответа. Внезапно Мастон остановился.
Шагах в двадцати, по пояс в траве, виднелся человек. Он сидел, прислонясь к стволу гигантской катальпы.
- Это он! - воскликнул Мастон.
Барбикен сидел совершенно неподвижно. Мишель Ардан вонзился взглядом в капитана, но тот даже не сморгнул. Сделав несколько шагов, Ардан крикнул:
- Барбикен! Барбикен!
Никакого ответа. Ардан бросился к своему другу и готов уже был схватить его за руку, но внезапно остановился с криком изумления.
Барбикен водил карандашом по страницам своей записной книжки: набрасывал формулы, чертил геометрические фигуры. На земле возле него валялось незаряженное ружье.
Поглощенный работой, совершенно позабыв о дуэли и о мести, ученый ничего не видел, ничего не слышал.
Но когда Ардан положил руку ему на плечо, Барбикен очнулся и поднял на Ардана удивленный взгляд.
- Ах! - воскликнул он наконец.- Это ты? Здесь? Я нашел! Знаешь, мой друг, я нашел!
- Что нашел?
- Способ!
- Какой способ?
- Способ ослабить толчок при вылете снаряда!
- Неужели? - спросил Ардан, озираясь в то же время на Николя.
- Да! Вода! Вода, которая будет играть роль пружины... Ах, Мастон! - воскликнул Барбикен.- И вы тут!
- Он самый! - ответил Мишель Ардан.- А кстати, позволь представить тебе почтенного капитана Николя.
- Николь! - вскрикнул Барбикен, вскакивая на ноги.- Простите, капитан,- добавил он,- я совершенно забыл... Теперь я готов!
Ардан тотчас же вступился, чтобы не дать противникам сцепиться.
- Черт побери! Какое счастье, что вы, друзья мои, не встретились раньше. Пришлось бы нам теперь оплакивать смерть одного из вас... Но, слава богу, все благополучно. Ну какие же вы дуэлянты, если один погружен в разрешение проблем механики и позабыл обо всем на свете, а другой увлекся борьбой с пауком, позабыв о своем враге?
И Мишель Ардан рассказал председателю, что случилось с Николем.
- Ну еще раз я спрашиваю вас обоих,- продолжал Ардан,- неужели такие прекрасные люди для того только созданы, чтобы прострелить друг другу голову?
Все происшедшее было так неожиданно и даже нелепо, что Барбикен и Николь растерялись, не зная, как выйти из создавшегося положения. Мишель Ардан понял их настроение и решил немедленно их помирить.
- Друзья мои,- сказал он с очаровательной улыбкой,- между вами простое недоразумение. Ничего больше! Вы оба доказали, что не дорожите своей жизнью... Докажите теперь, что покончили со всеми своими старыми счетами: примите предложение, которое я хочу вам сделать.
- Говорите,- сказал Николь.
- Друг Барбикен уверен, что его снаряд долетит до Луны, не так ли?
- Конечно, долетит! - воскликнул председатель.
- А друг Николь полагает, что снаряд упадет обратно на Землю.
- Я в этом совершенно убежден! - воскликнул капитан.
- Отлично,- продолжал Мишель Ардан.- Я не собираюсь вас мирить, но попросту вам предлагаю: давайте полетим все вместе, а там посмотрим, кто прав.
- А? Что? - ошалев, воскликнул Мастон. Услыхав такое предложение, противники взглянули друг на друга. Барбикен смотрел в упор на капитана, ожидая его ответа; Николь уставился на Барбикена, подстерегая первое его слово.
- Ну так что же? - продолжал Мишель Ардан самым приветливым тоном.- Ведь толчка теперь бояться нечего...
- Согласен! - крикнул Барбикен.
Но, несмотря на стремительность его ответа, из уст капитана Николя одновременно вырвалось то же самое слово.
- Ура! Браво! Виват! Гип-гип! - крикнул Мишель Ардан, протягивая руки недавним противникам.- Ну а теперь, когда дело улажено, позвольте, друзья мои, по французскому обычаю, угостить вас. Идемте-ка завтракать!
Телеграф в тот же день разнес по всем Соединенным Штатам весть о поединке между председателем Барбикеном и капитаном Никелем но необычайной его развязке. Роль, которую в этой истории сыграл великодушный европеец, его неожиданное предложение, устранившее все трудности, согласие соперников на его предложение, союз представителя Франции и представителей Соединенных Штатов для завоевания Луны - все это еще увеличило популярность Мишеля Ардана. Всем известно, с какой страстностью американцы привязываются к человеку, заслужившему их уважение. Можно себе представить, какую бурю восторгов вызвал этот француз в стране, где порой даже самые важные государственные мужи, в пылу увлечения, впрягаются в карету балерины и с триумфом везут ее по многолюдным улицам. Если не выпрягали лошадей Ардана, то по той лишь причине, что у него их не было. Зато каких только он не получал доказательств преклонения и восторга! Не было американца, который остался бы к нему равнодушен. "Ех рluribus unum"1 - таков девиз Соединенных Штатов.
1Единственный среди многих (лат.)
С этого дня Мишель Ардан не имел ни минуты покоя. С утра до ночи к нему являлись депутации со всех концов Америки, и все эти депутации он волей-неволей должен был принимать. Невозможно счесть, сколько рук он пожал за эти дни, сколько было выпито дружеских брудершафтов. Скоро он совсем выдохся. От бесчисленных спичей горло его так охрипло, что из губ вылетали какие-то нечленораздельные звуки; от бокалов вина, которые ему пришлось выпить в честь всех округов Соединенных Штатов, он едва не получил острый катар желудка.
Такой сумасшедший успех с первого же дня опьянил бы всякого другого, но Мишель Ардан сумел удержаться на грани опьянения, сохраняя свое остроумие и обаятельную веселость.
В числе депутаций, осаждавших Мишеля Ардана, были и лунатики, которые сочли своим долгом представиться будущему завоевателю Луны. В один прекрасный день эти несчастные, которых в Америке довольно много, обратились к нему с просьбой взять их с собой и доставить на лунную родину. Некоторые из них утверждали, что владеют "лунным языком", и предлагали научить его говорить "по-селенитски". Мишель Ардан пошел навстречу их безобидной мании и обещал исполнить все их маленькие поручения на Луне.
- Странная мания! - сказал он Барбикену, спровадив депутацию лунатиков.- А ведь нередко ей бывают подвержены самые умные люди. Один из наших известных ученых Араго говорил мне, что ему приходилось встречать немало серьезных и осторожных в своих суждениях людей, которые сразу теряли душевное равновесие и начинали нести дикий вздор, как только речь заходила о Луне. Скажи, ты веришь, что Луна может влиять на здоровье человека?
- Нет,- отвечал председатель "Пушечного клуба".
- Я тоже не верю, однако известны поразительные факты в этой области. Так, например, в тысяча шестьсот девяносто третьем году, во время сильной эпидемии, больше всего смертных случаев пришлось на двадцать первое января, а в этот день было лунное затмение. Знаменитый Бэкон всякий раз, как только начиналось лунное затмение, лишался чувств и приходил в себя лишь после того, как оно кончалось. Король Карл Шестой в тысяча триста девяносто девятом году шесть раз впадал в безумие, и каждый приступ совпадал или с новолунием, или с полнолунием. Некоторые медики обнаружили связь между приступами падучей болезни и фазами Луны; такая же связь наблюдается будто бы и при некоторых нервных заболеваниях. Например, Мэд приводит случай с ребенком, у которого при каждом полнолунии появлялись судороги. Галль утверждал, что у вялых людей повышенная деятельность наблюдается лишь два раза в месяц - во время полнолуния и новолуния. Есть еще множество наблюдений того же рода относительно злокачественных лихорадок, головокружений, припадков сомнамбулизма, которые, по мнению многих, доказывают таинственное влияние Луны на организм человека.
- Но каким образом? Почему? - удивился Барбикен.
- Почему? - повторил Ардан.- Не знаю. Могу лишь повторить то, что первым сказал Плутарх, а девятнадцать веков спустя Араго: "Быть может, потому, что это неправда!"
Положение знаменитости принесло Мишелю Ардану и все неприятности, неизбежно связанные с этой ролью. Его стали донимать антрепренеры. Барбинум предложил ему миллион за турне; по Соединенным Штатам, намереваясь таскать его из города в город и показывать как диковинного зверя; но Ардан обозвал Барнума "вожаком слонов" и выставил за дверь.
Общественное любопытство должно было удовлетвориться портретами Мишеля Ардана; они быстро распространились по всему свету и заняли почетное место во всех альбомах. Снимки были всех размеров: начиная с натуральной величины до миниатюр в почтовую марку. Каждый мог видеть своего героя во всевозможных позах: одну голову, по пояс, во весь рост, в профиль, в три четверти, анфас и даже со спины. Число портретов Мишеля Ардана достигло миллиона пятисот тысяч экземпляров. У Ардана был прекрасный случай поторговать реликвиями: за каждый его волос, наверное, дали бы по доллару и больше, что, при его львиной гриве, принесло бы ему целое состояние. Но он не воспользовался этим случаем.
Нельзя сказать, чтобы эта популярность была ему не по душе. Он охотно общался с публикой и готов был вести переписку со всеми на свете. Повсюду повторяли его остроты, причем нередко приписывались ему и такие, в которых он был совершенно неповинен. Публика верила всему, так как запас остроумия Мишеля Ардана казался неисчерпаемым.
Нечего и говорить, что женщины увлекались Мишелем Арданом не меньше, чем мужчины. Он получил несчетное число предложений "прекрасных партий" - дело оставалось только за ним. В особенности престарелые, высохшие мисс, которым уже перевалило за сорок, день и ночь вздыхали над его портретами. Без сомнения, Ардан нашел бы себе сколько угодно подруг жизни, даже если бы он поставил им условие - лететь с ним на Луну. Женщины вообще неустрашимы, за исключением тех, которые боятся всего на свете. Но он вовсе не собирался обзаводиться семьей на Луне и разводить там франко-американское потомство. Итак, он наотрез отказывался от всех предложений.
- Извольте-ка,- говорил он,- разыгрывать на Луне роль Адама с какой-нибудь дочерью Евы... Благодарю покорно! Того гляди еще встретишь там змея...
Когда ему, наконец, удалось отделаться от всех поклонников, он отправился с друзьями осматривать колумбиаду. Это был благодарственный визит, так как именно ей он был обязан своей славой. Благодаря постоянным беседам с Барбикеном, Мастоном и tutti quanti Мишель Ардан стал неплохо разбираться в баллистике. Любимым его удовольствием было дразнить своих друзей артиллеристов, доказывая, что они не что иное, как убийцы, правда, очень ученые и любезные. Шуткам его не было конца.
Ардан с восхищением осматривал колумбиаду и спустился на дно гигантской пушки, которая вскоре должна была его подбросить до самой Луны.
- Колумбиада,- сказал он,- хороша уже тем, что она никому не причинит вреда. Не то что ваши пушки, которые приносят только горе, разрушение, смерть!
Здесь необходимо упомянуть о случае с секретарем "Пушечного клуба". Как только Барбикен и Николь согласились на предложение Ардана лететь на Луну, Мастон, тотчас же решив, что и он к ним присоединится и они совершат путешествие вчетвером, тут же попросил взять его с собой. Барбикен скрепя сердце вынужден был ему отказать, указав, что снаряд может захватить самое большее трех пассажиров.
Огорченный до глубины души, Мастон бросился к Мишелю Ардану, и тот постарался его утешить различными доводами ad hominem.
- Видишь ли, старина... Ты, пожалуйста, не обижайся и не истолкуй моих слов в дурную сторону, но, между нами говоря, ты слишком несовершенен, чтобы явиться на Луну!
- Несовершенен? - воскликнул неистовый инвалид.
- Ну да, дружище! Представь себе, что там, на Луне, мы встретим жителей. Разве тебе самому будет приятно оказаться печальной иллюстрацией того, что творится здесь, у нас на Земле. Ведь селениты благодаря тебе узнают, что люди на Земле тратят драгоценное время на то, чтобы пожирать друг друга, отрывать руки и ноги, истреблять своих ближних; поймут, почему на нашей планете нет и полутора миллиардов жителей, хотя она свободно могла бы прокормить целых сто миллиардов. Знаешь что, милый друг,- да ведь из-за тебя они могут вышвырнуть нас за дверь!
- Ну а если вы долетите до Луны, разорванные на клочки? - возразил Мастон.- Вы тогда будете еще менее "совершенны", чем я.
- Это, положим, так,- ответил Мишель Ардан,- но я уверен, что мы долетим туда в целости и сохранности.
Ардан действительно в это верил. И в самом деле, скоро его слова получили подтверждение. Предварительный опыт, произведенный 18 октября, дал превосходные результаты и позволил надеяться на успех. Чтобы испытать силу толчка в момент вылета снаряда, Барбикен выписал из арсенала Пенсаколы тридцатидвухдюймовую мортиру. Ее установили на берегу бухты Хилсборо так, чтобы бомба упала прямо в море, что должно было ослабить удар. Надо было испытать силу первоначального толчка. Для этого любопытного опыта был специально изготовлен полый снаряд. В нем были сделаны двойные стенки, между которыми находилась сеть пружин из лучшей стали. Это было настоящее гнездо, устланное ватой.
- Как жаль, что там нельзя поместиться! - сказал Мастон, досадуя, что размеры снаряда не позволяют ему испытать опыт на себе.
В эту прелестную бомбочку, в которой было герметически закрывавшееся отверстие, посадили большого кота, а затем маленькую ручную белку, принадлежавшую непременному секретарю "Пушечного клуба". Любимица Мастона, привыкшая постоянно вертеться в колесе, не должна была пострадать от головокружения.
Мортиру зарядили ста шестьюдесятью фунтами пороха, затем в нее опустили снаряд. Последовал выстрел.
Бомба величаво описала параболу, достигла высоты примерно тысячи футов, затем, начертив изящную кривую, нырнула в волны бухты.
Не теряя ни минуты, к месту падения бомбы понеслась легкая лодка. Опытные ныряльщики быстро нашли бомбу на дне бухты и, привязав веревку к ее ушкам, подняли на поверхность и втащили в лодку. Все это - от момента, когда животные были посажены в бомбу, до открытия ее крышки - заняло не более пяти минут.
В лодке находились Ардан, Барбикен, Николь и Мастон. С понятным волнением следили они за отвинчиванием крышки. Не успели ее открыть, как из бомбы выпрыгнул кот, весь взъерошенный, но полный жизни и сил. Глядя на него, нельзя было подумать, что он только что совершил воздушное путешествие.
Но белки в бомбе не оказалось. Перешарили все уголки. Никаких следов! Пришлось признать печальную истину, что кот съел свою спутницу.
Мастон был очень опечален гибелью своей любимицы и решил упомянуть о ней в мартирологе жертв науки.
Как бы то ни было, после этого опыта исчезли последние колебания и опасения. К тому же Барбикен собирался еще усовершенствовать чертежи снаряда и почти свести на нет толчок. Теперь можно было спокойно отправляться в путь.
Через два дня Мишель Ардан получил от президента Соединенных Штатов пакет, который порадовал его больше всех прежних почестей.
Правительство пожаловало его званием почетного гражданина Соединенных Штатов. До Мишеля Ардана только один француз удостоился такой чести - это был знаменитый маркиз де Лафайет.
Когда прославленная колумбиада была сооружена, общественное внимание сосредоточилось на снаряде, который должен был служить вагоном для трех отчаянных смельчаков, решившихся полететь на Луну. Все помнили, что Мишель Ардан еще в своей телеграмме от 30 сентября потребовал, чтобы внесли изменения в проект снаряда, принятый комитетом "Пушечного клуба". Вначале председатель Барбикен не без оснований думал, что форма снаряда не имеет особого значения, так как он в несколько секунд пролетит сквозь земную атмосферу и будет совершать весь дальнейший полет в пустом пространстве. Поэтому комитет решил пустить круглую бомбу, чтобы она свободно вращалась и вела себя как ей заблагорассудится.
Но предложение Мишеля Ардана совершенно изменило постановку вопроса. Мишель Ардан заявил, что он не желает крутиться как белка в колесе. Он хотел путешествовать в нормальном положении, с таким же "достоинством", как, например, в гондоле воздушного шара, но, разумеется, гораздо быстрее, и вовсе не собирался кувыркаться самым непристойным образом в крутящемся ядре.
Поэтому завод "Брэдвиль и КВ°" в Олбани получил своевременно чертежи и заказ на снаряд новой формы, с указанием спешно его выполнить. Отливка была удачно произведена 2 ноября, и снаряд был немедленно отправлен по восточной железной дороге в Стонзхилл.
10 ноября он благополучно прибыл к месту назначения. Мишель Ардан, Барбикен, Николь с нетерпением ожидали вагон-снаряд, в котором они должны были полететь на завоевание нового мира.
Снаряд оказался чудом металлургии и делал честь индустриальному гению американцев. Никогда еще до сих пор не добывали сразу такого огромного количества алюминия, и уже одно это можно было считать необычайным достижением техники. Драгоценный снаряд ярко сверкал на солнце. Коническая верхушка придавала ему сходство с массивными караульными башенками, которыми в былые времена средневековые архитекторы украшали углы крепостных стен; недоставало лишь узеньких бойниц и флюгера на крыше.
- Так и кажется,- воскликнул Ардан,- что вот-вот из нее выйдет воин с аркебузой и в стальных латах! А мы в ней будем жить, точно феодальные бароны. Захватить бы две-три пушки, и мы одолели бы всю армию селенитов, если только на Луне есть жители!
- Значит, тебе нравится наш экипаж? - спросил Барбикен.
- О да, да, еще бы,- отвечал Ардан, рассматривая снаряд глазами художника.- Жаль только, что контур простоват, да и конус мог бы быть изящнее. Надо было бы увенчать его гирляндой металлического орнамента, изобразить, например, химеру или саламандру, выскакивающую из огня с распростертыми крыльями и разверстой пастью!
- К чему это? - спросил Барбикен, который в силу своего практического склада был мало впечатлителен к красотам искусства.
- Ты спрашиваешь "к чему", друг Барбикен! Увы, раз ты мне задаешь такой вопрос, я боюсь, что ты никогда не поймешь ответа...
- А ты все-таки попробуй ответить, дружище.
- Видишь ли: по-моему, надо во все, что мы делаем, вносить как можно больше красоты, изящества. Знаешь индусскую пьесу, которая называется "Тележка ребенка"?
- Даже название не слыхал,- признался Барбикен.
- Это меня ничуть не удивляет,- продолжал Мишель Ардан.- Так узнай же, что в этой пьесе выведен вор, который собирается проделать дыру в стене и спрашивает себя, какую бы форму придать отверстию: пиры, цветка, птички или вазы? Скажи мне, друг Барбикен: будь ты в те времена присяжным, осудил бы ты этого вора?
- Без малейших колебаний! - ответил председатель "Пушечного клуба".- Признал бы еще отягощающие обстоятельства; взлом с заранее обдуманным намерением.
- А я бы его оправдал, друг Барбикен! Вот видишь: ты никогда не сможешь меня понять.
- И даже не буду пытаться, мой доблестный художник!
- Да, внешний вид нашего вагона оставляет желать лучшего,- говорит Ардан,- но я надеюсь, что мне позволят его меблировать по своему вкусу - с комфортом и роскошью, подобающими посланникам Земли!
- В этом отношении, дорогой Мишель,- ответил Барбикен,- ты можешь развернуть всю свою артистическую фантазию: мы тебе мешать не будем.
Но прежде чем перейти к приятному, председатель "Пушечного клуба" счел долгом позаботиться о полезном и весьма разумно применил изобретенный им способ уменьшить силу первоначального толчка.
Барбикен сразу же уяснил себе, что никакая пружина не сможет ослабить удар, и во время его знаменитой прогулки в лесу Скерсно ему удалось остроумнейшим способом разрешить эту проблему. Он решил попросить этой услуги у воды, и вот каким образом.
На дно снаряда наливается слой воды толщиной в три фута, на который кладется деревянный круг, совершенно непроницаемый для воды и скользящий вдоль стенок снаряда. Путешественники помещаются на настоящем плоту. Слой воды разделен во всю ширину горизонтальными перегородками, которые одна за другой будут сплющены при толчке от выстрела. От каждого слоя проведены трубы к верхушке снаряда. Во время толчка вода в нижнем отделении, разбив перегородку, устремится по трубам наверх и будет выброшена наружу. Точно так же и вода следующих отделений вплоть до верхнего. Таким образом, вода сыграет роль пружины, и деревянный круг, снабженные, в свою очередь, мощными пружинами, ударится о дно кабины лишь после того, как будут расплющены все перегородки. Конечно, путешественники испытают сильный толчок, после того как вся вода будет выброшена из снаряда, но все же этот толчок будет значительно ослаблен благодаря системе "водяных пружин".
Правда, слой воды в три фута на поверхности в пятьдесят четыре квадратных фута будет весить около 11 500 фунтов, но напор пироксилиновых газов в колумбиаде, по вычислению Барбикена, легко преодолевает этот добавочный балласт; кроме того, меньше чем в секунду вся вода будет выброшена, и снаряд восстановит свой нормальный вес.
Вот что придумал председатель "Пушечного клуба", пытаясь таким образом разрешить важную проблему толчка. Надо сказать, что инженеры фирмы "Брэдвиль и К°" прекрасно поняли его проект, и это приспособление было выполнено безупречно. После того как вода будет выброшена наружу, путешественники должны были вынуть расплющенные перегородки и разобрать по частям подвижной круг, поддерживавший их в момент вылета.
Конический потолок вагона-снаряда был обит толстым слоем кожи, под которым находились расположенные рядами спиральные пружины из лучшей стали, обладавшие упругостью часовых пружин. Выводные трубы были скрыты под этой кожаной подушкой.
Итак, путешественники приняли всевозможные меры предосторожности, чтобы смягчить первоначальный толчок. Мишель Ардан говорил, смеясь, что если он при всем этом разобьется вдребезги,- значит, его "материал" никуда не годится.
Снаряд был шириной в девять футов и вышиной в двенадцать. Чтобы ядро сохранило нормальный вес, решено было сделать боковые стенки немного тоньше и утолстить дно, которому предстояло выдержать бешеный напор газов, образующихся при взрыве пироксилина. Впрочем, таково обычное устройство бомб и цилиндро-конических снарядов.
В эту металлическую башню проникали сквозь люк в ее конической верхушке, напоминавший отверстие в паровом котле. Он герметически закупоривался алюминиевой крышкой, прикрепленной с внутренней стороны мощными болтами.
Таким образом, путешественники, достигнув ночного светила, могли в любой момент выйти из своей летучей тюрьмы.
Но им предстояло не только лететь, но и делать наблюдения в пути. Поэтому под кожаной покрышкой поместили четыре окна-иллюминатора из толстого чечевицеобразного стекла - два с боков снаряда, третий в его дне, четвертый в конической верхушке. Таким образом путешественники могли наблюдать во время перелета покидаемую ими Землю, цель их полета - Луну и звездные просторы неба. Эти иллюминаторы были защищены от начального толчка плотно пригнанными ставнями, которые потом легко было снять, отвинтив гайки. Таким образом, воздух из снаряда не выходил наружу, а в окно можно было смотреть и производить наблюдения.
Все эти механизмы, превосходно установленные, действовали с безупречной точностью и легкостью; инженеры фирмы великолепно оборудовали вагон-снаряд.
Резервуары и ящики, прикрепленные к стенам, были предназначены для хранения воды и съестных припасов, необходимых для троих путешественников. Газ для освещения и для плиты хранился в особом баллоне в сжатом виде, под давлением нескольких атмосфер. Стоило повернуть кран, и снаряд освещался и начинало работать отопление. Запаса газа должно было хватить на шесть суток. Как видим, в этом вагоне-снаряде были налицо все условия, необходимые для жизни и комфорта. Кроме того, благодаря заботам и художественному вкусу Мишеля Ардана вскоре к полезному присоединилось там и приятное в виде изящных предметов. Если бы не размеры вагона, Мишель превратил бы его в настоящее ателье художника. Однако в этой металлической башне было достаточно просторно для трех человек. Внутренняя ее поверхность равнялась пятидесяти четырем квадратным футам, что при вышине в десять футов давало путешественникам известную свободу движений. Здесь им было просторнее, чем в самом комфортабельном американском железнодорожном купе.
Итак, вопрос о продовольствии и об освещении был разрешен. Оставался вопрос о воздухе. Было очевидно, что того воздуха, который путешественники захватят с собой внутри вагона, недостаточно на четверо суток. Как известно; взрослый человек в течение одного часа потребляет весь кислород, заключенный в ста литрах воздуха. Барбикен, его два спутника и две собаки, которых они решили захватить, должны были потреблять по 2400 литров кислорода в сутки, или, переводя на меры веса, по семь фунтов. Следовательно, необходимо было во время пути непрерывно восполнять потерю кислорода. Но каким образом? По способу Рейзе и Реньо, на которых ссылался Мишель Ардан в своей речи на митинге.
Воздух, как известно, представляет собой смесь нескольких газов, главным образом кислорода и азота: примерно двадцать одна часть кислорода на семьдесят девять частей азота. Что же происходит при дыхании? Человек вбирает в легкие и в кровь некоторое количество кислорода, необходимое, чтобы поддержать его существование, и выдыхает азот нетронутым. Выдыхаемый воздух беднее кислородом приблизительно на пять процентов; вместо кислорода он содержит почти такое же количество углекислоты, которая образуется в организме при соединении кислорода с кровью. Если дышать в наглухо запертом помещении, то воздух мало-помалу теряет кислород и вместе с тем обогащается углекислотой - газом, не пригодным для дыхания.
Таким образом, вопрос сводился к следующему: во-первых, как заменять потребляемый кислород таким же количеством нового и, во-вторых, как удалять выдыхаемую углекислоту. Обе задачи легко разрешались с помощью хлорноватокислого калия и едкого натра.
Хлорноватокислый калий представляет собою вещество, состоящее из белых крупинок. При нагревании свыше четырехсот градусов он выделяет кислород и превращается в хлористый калий. Для получения семи фунтов кислорода, то есть количества, необходимого для суточного потребления путешественников, достаточно было взять восемнадцать фунтов хлорноватокислого калия. Вот каким путем восстанавливался запас кислорода.
Едкий натр - вещество, энергично поглощающее углекислоту, которая всегда находится в атмосфере. Стоит взболтать раствор едкого натра, и он тотчас начинает поглощать углекислоту, которая вместе с натром образует угленатровую соль. Вот каким образом устранялась углекислота.
Итак, одновременно добывая кислород и удаляя углекислоту, можно восстанавливать живительные свойства воздуха. Химики Реньо и Рейзе доказали это на целом ряде опытов. Однако эти опыты до сих пор производились только над животными. Поэтому, несмотря на весь авторитет упомянутых ученых, рискованно было подвергать подобному опыту людей при невозможности вовремя изменить его обстановку.
Таков был вывод, к которому единогласно пришли на заседании комитета, где обсуждался этот важный вопрос. Мишель Ардан, желая удостовериться в пригодности способа Рейзе и Реньо, предложил испробовать его на себе еще до отлета снаряда.
Но Дж. Т. Мастон энергично потребовал, чтобы именно ему предоставили честь такого испытания.
- Ведь вы не берете меня с собой! - заявил славный артиллерист.- Так дайте же мне по крайней мере пожить в снаряде хоть недельку!
Было бы жестоко отказать ему в этой скромной просьбе. Предложение Мастона было принято.
В его распоряжение предоставили достаточное количество хлорноватокислого калия и едкого натра, а также воды и съестных припасов на неделю. Начало опыта было назначено на 12 ноября, в шесть часов утра. Крепко пожав руку друзьям и строго-настрого запретив открывать дверцу снаряда раньше шести часов вечера 20 ноября, Мастон спустился в свою добровольную тюрьму. Тотчас же за ним герметически завинтили дверцу.
Что происходило внутри снаряда в продолжение недели? Этого нельзя было узнать. Толстые стенки снаряда не пропускали звуков.
20 ноября ровно в шесть часов вечера начали отвинчивать дверцу. Друзья Мастона несколько тревожились за его судьбу. Но они тотчас же успокоились, когда из глубины снаряда послышалось веселое громогласное "ура!".
Через несколько мгновений из люка на верхушке конуса с торжествующим видом появился секретарь "Пушечного клуба".
За время "опыта" он еще больше растолстел.
За год перед тем, 20 октября, после выяснения результатов подписки, Барбикен переслал в Кембриджскую обсерваторию сумму, достаточную для сооружения гигантского оптического прибора. Телескоп или трубарефрактор должны были быть огромной мощности, чтобы обнаружить на поверхности Луны любой предмет более девяти футов в поперечнике.
Между отражательным телескопом и трубой-рефрактором имеется очень большое различие, о чем нелишне будет здесь напомнить. Рефрактор состоит из трубы, на верхнем конце которой расположено выпуклое чечевицеобразное стекло, называемое объективом. В нижнем конце трубы находится другая чечевица, называемая окуляром, в которую и смотрит наблюдатель. Лучи, исходящие от светящегося тела, проходят сквозь первую чечевицу и, преломляясь, дают в фокусе изображение в перевернутом виде. Окуляр увеличивает изображение, даваемое объективом, на манер лупы. Таким образом, астрономическая труба закрыта в противоположных концах двумя стеклами - окуляром и объективом.
Напротив, отражательный телескоп - это труба, открытая в верхнем своем конце. В трубу непосредственно проникают лучи от наблюдаемого светящегося небесного тела и встречают большое металлическое вогнутое зеркало. Отражаясь от вогнутого зеркала, лучи сближаются друг с другом.
Затем эти отраженные лучи собираются во втором, небольшом зеркале, которое направляет их в окуляр, расположенный таким образом, чтобы увеличивать получающееся изображение.
Таким образом, в астрономической трубе главную роль играет рефракция (преломление) лучей, а в телескопе - рефлексия (отражение). Отсюда понятно, почему труба называется рефрактором, а телескоп - рефлектором. Главная трудность при изготовлении этих оптических приборов состоит в выделке объективов, то есть крупных чечевиц, и металлических зеркал.
Однако в эпоху, когда "Пушечный клуб" приступал к своему грандиозному опыту, изготовление астрономических труб достигло уже высокой степени совершенства и давало превосходные результаты. Далеко уже было то время, когда Галилей наблюдал небесные светила в свою жалкую трубку, увеличивавшую всего в тридцать раз! Начиная с XVI века зрительные трубы все расширялись и удлинялись и к середине XIX столетия позволяли уже далеко проникать в неведомые до тех пор глубины звездного неба. Наиболее замечательные рефракторами этой эпохи считались пулковский в России, стоивший 80 тысяч рублей, с объективом в 15 дюймов (38 сантиметров) в диаметре, труба французского оптика Леребура с объективом такой же величины и, наконец, рефрактор Кембриджской обсерватории с объективом в 19 дюймов (48 сантиметров).
Из отражательных телескопов своими огромными размерами и увеличительной силой издавна известны два. Первый, сооруженный Гершелем, имел 36 футов в длину; зеркало его достигало 4,5 фута в диаметре; он давал увеличение в шесть тысяч раз. Второй был сооружен лордом Россмо в Биркастле, в парке Парсонстоуна, в Ирландии. Длина телескопа - 48 футов, вес 28 тысяч фунтов. Пришлось построить огромное каменное здание, чтобы вместить трубу и приспособления, посредством которых ею управляли. Зеркало его имело в диаметре шесть футов (1 метр 93 сантиметра). Рефлектор давал увеличение в 6400 раз.
Отсюда видно, что, несмотря на колоссальные размеры труб, даваемое ими увеличение в круглых числах не превышало шести тысяч раз. Такое увеличение приближает Луну лишь на расстояние 39 миль (16 лье), то есть позволяет различать на ее поверхности предметы не меньше 60 фунтов в диаметре.
Между тем по. заданиям "Пушечного клуба" требовалось изготовить трубу, которая позволяла бы увидеть снаряд шириною в девять футов при длине в пятнадцать футов; следовательно, требовалось приблизить Луну до расстояния не меньше пяти миль (двух лье), то есть добиться увеличения в 48 тысяч раз.
Такую задачу поставили перед Кембриджской обсерваторией. Решение ее облегчалось тем, что обсерватория могла затратить сколько угодно денег; но все же оставались трудности технического порядка.
Прежде всего обсерватория должна была выбрать тип трубы: рефрактор или рефлектор. Вообще говоря, по сравнению с рефлекторами рефракторы обладают большими преимуществами. При одинаковом размере объектива они дают возможность достичь большего увеличения, так как световые лучи, проходя сквозь чечевичное стекло, теряют меньший процент своей яркости, чем при отражении металлическим зеркалом телескопа. Но, с другой стороны, нельзя делать чечевицы особенно крупных размеров,: так как толстое стекло чечевицы помещает слишком много световых лучей. К тому же изготовление крупных чечевиц сопряжено с большими трудностями и требует значительного времени - нескольких лет.
Поэтому, хотя рефрактор дает более яркое изображение, что особенно важно при наблюдении Луны, которая освещается лишь отраженными солнечными лучами,- Кембриджская обсерватория решила остановиться на отражательном телескопе, так как его можно быстрее изготовить и он имеет несколько большую увеличительную силу. Ввиду того что световые лучи теряют свою силу, проходя сквозь атмосферу, особенно в нижних, наиболее плотных ее слоях, "Пушечный клуб" решил установить аппарат на одной из высочайших гор Соединенных Штатов, где воздух значительно более разрежен. Как мы видели, в телескопе производит увеличение окуляр, то есть лупа, расположенная перед глазами наблюдателя, и чем больше диаметр и фокусное расстояние объектива, тем больше он дает увеличение.
Окуляр увеличивает получающиеся в телескопе изображения, величина же этих изображений зависит от размеров зеркала, служащего объективом; следовательно, чтобы достигнуть увеличения в 48 тысяч раз, требовалось придать зеркалу телескопа значительно больший диаметр, чем в телескопах Гершеля и лорда Росса. В этом и заключалась наибольшая техническая трудность, так как отливка крупных металлических зеркал - операция весьма сложная.
К счастью, несколько лет тому назад член французского института известный ученый Леон Фуко добился значительного облегчения и усиления зеркала стеклянным, покрытым слоем серебра. Отливка стекла нужных размеров и серебрение его не представляют особых трудностей. Понятно, что Кембриджская обсерватория остановилась на способе Фуко.
Объектив решили установить по методу, примененному Гершелем при конструкции его телескопов.
В большом аппарате астронома Слау изображение предмета, отраженное наклонным зеркалом, установленным внизу трубы, направляется в окуляр, находящийся в верхнем конце трубы. Таким образом, наблюдатель, вместо того чтобы стоять внизу, поднимается в верхнюю часть огромного цилиндра и смотрит в лупу. Это делает ненужным второе маленькое зеркало, направляющее изображение в окуляр. Таким образом, изображение выигрывает в яркости, избегнув вторичного отражения". А это было особенно важно ввиду предстоящих специальных наблюдений.
Когда комитетом были приняты все нужные решения, приступили к изготовлению телескопа. Согласно расчетам бюро Кембриджской обсерватории труба нового рефлектора должна была быть длиною в 280 футов, а зеркало - диаметром в 16 футов. Правда, несколько лет тому назад астроном Гук предлагал построить телескоп в 10 тысяч футов длиной, в сравнении с которым телескоп "Пушечного клуба" показался бы детской игрушкой. Тем не менее установка нового аппарата была связана с огромными трудностями.
Вопрос о выборе места для установки телескопа был быстро решен. Требовалось поставить его на высокой горе, а высоких гор в Соединенных Штатах не так много.
В самом деле, орографическая система этой огромной страны охватывает всего две горные цепи средней высоты, между которыми протекает величественная Миссисипи; американцы назвали бы ее "королевой рек", если бы они признавали королевскую власть.
На востоке - это Аппалачский хребет, наивысшая точка которого, в Нью-Гэмпшире,- достигает весьма скромной высоты 5600 футов.
На западе высятся Скалистые горы, составляющие часть той огромной горной цепи, которая начинается у Магелланова пролива, затем под названием Анд и Кордильеров тянется вдоль всего западного побережья Южной Америки, образует Панамский перешеек и проходит, через всю Северную Америку до берегов Северного Ледовитого океана.
Скалистые горы также не особенно высоки: Альпы и Гималаи имели бы право смотреть на них "с высоты своего величия". В самом деле, наивысшая точка скалистых гор достигает лишь 10701 фута над уровнем моря, тогда как Монблан возвышается на 14439, а Кинчинджунга - на 26 776 футов.
Но так как "Пушечный клуб" постановил, чтобы его обсерватория находилась на территории Соединенных Штатов, то пришлось выбирать лишь между отдельными вершинами Скалистых гор. Избрана была вершина Лонгспик в штате Миссури; к подножию этой гори и был направлен весь необходимый строительный материал.
Трудно передать словами, сколько препятствий всякого рода пришлось при этом преодолеть американским инженерам, какие чудеса мужества и ловкости были ими проявлены. Это был настоящий подвиг! Пришлось поднимать на гору огромные камни, массивные железные балки, тяжелые желоба, крупные части цилиндрической трубы и объектив весом около 30 тысяч фунтов - поднимать выше линии вечных снегов, на высоту более 10 тысяч футов. Нелегко было подвозить эти материалы через пустынные степи, лесные дебри и бешеные горные потоки, вдали от населенных центров, без дорог, в дикой, непроходимой местности. Понадобилась вся энергия американских рабочих и вся изобретательность инженеров, чтобы довести дело до благополучного конца. В последних числах октября, то есть меньше чем через год от начала работ, колоссальный рефлектор на вершине Лонгспика уже поднимал к небу свою 280-футовую трубу. Труба была установлена на громадном железном помосте, причем благодаря остроумным механизмам можно было легко ею управлять: вращать во все стороны, наводить на все точки неба и следить за движением любого светила от восхода его в одной части горизонта до захода в другой.
Телескоп обошелся в 400 тысяч долларов. Когда его в первый раз навели на Луну, наблюдателей охватило чувство любопытства и тревоги. Что обнаружится в поле этого телескопа, увеличивающего наблюдаемые предметы в 48 тысяч раз? Быть может, лунные жители, стада лунных животных, озера, моря или города?
Но нет! Телескоп не обнаружил на Луне ничего такого, что не было бы известно раньше. Тщательное обследование лунной поверхности только лишний раз подтвердило вулканическое строение земного спутника.
Телескоп Скалистых гор, прежде чем перейти к специальным наблюдениям, успел оказать большие услуги астрономии. Благодаря его мощности удалось исследовать самые отдаленные участки небесной сферы и чрезвычайно точно измерить диаметр многих звезд. Между прочим, Кларк, астроном Кембриджской обсерватории, смог определить строение так называемой "crab nebula"1 в созвездии Тельца, чего не удавалось достигнуть даже с помощью телескопа лорда Росса.
Крабовидная туманность (англ.)
Наступило 22 ноября. До торжественной минуты выстрела оставалось всего десять дней. Все уже было готово, кроме одной весьма сложной и опасной операции, требовавшей величайших предосторожностей, операции, против которой капитан Николь держал свое третье пари. Надо было зарядить колумбиаду, то есть опустить в нее четыреста тысяч фунтов пироксилина. Капитан Николь предсказывал - и не без основания,- что если спуск такого огромного количества пироксилина и сойдет благополучно, то эта взрывчатая масса сама собою взорвется, как только ее придавит тяжелый снаряд.
Опасность усиливалась еще легкомысленной беспечностью американцев, которые, как известно, во время гражданской войны имели привычку заряжать бомбы, не вынимая сигары изо рта.
Обидно было бы потерпеть крушение у самой цели! Поэтому Барбикен выбрал самых надежных рабочих и ни на одну минуту не спускал с них глаз; благодаря принятым им мерам предосторожности были созданы все условия для успеха этой опасной операции.
Прежде всего он распорядился, чтобы пироксилин подвозили в ограду Стонзхилла постепенно, в тщательно закупоренных больших ящиках. Вся масса пироксилина была разделена на тюки весом в пятьсот фунтов каждый, что составило восемьсот пироксилиновых патронов, тщательно приготовленных самыми искусными фейерверкерами Пенсакольского арсенала. Десять таких тюков упаковывались в большой ящик, и поезд подвозил по одному такому ящику. Таким образом, в ограде Стонзхилла никогда не было одновременно более пяти тысяч фунтов пироксилина.
Тотчас же по прибытии ящик разгружался босыми рабочими; каждый тюк осторожно переносился к отверстию колумбиады; затем его опускали на дно с помощью лебедок, приводившихся в движение человеческими руками. Были потушены не только все паровые машины, но и все огни на две мили кругом. Необходимо было также предохранить пироксилин от действия лучей солнца, хотя и ноябрьского. Поэтому работы производились преимущественно по ночам, при электрическом свете. Ток вырабатывали аппараты Румкорфа, освещая колумбиаду до самого дна светом, не уступающим по яркости дневному. Патроны пироксилина складывались на дне в строгом порядке и соединялись друг с другом тщательно изолированной металлической проволокой, по которой ток должен был мгновенно передаться каждому из них.
Выстрел из колумбиады предполагалось произвести при помощи электрического запала. Для этого проволоки от всех патронов соединялись в общий провод, который пропускался через отверстие, просверленное в чугунной стенке пушки, как раз на том уровне, где должен был находиться снаряд, а оттуда проникал в одну из отдушин, оставленных в каменной кладке для выхода газов при отливке колумбиады. Поднявшись до вершины Стонзхилла, этот провод тянулся затем по столбам на расстоянии более двух миль и, пройдя через выключатель, примыкал к сильнейшей батарее гальванических элементов Бунзена. Достаточно было нажать пальцем на кнопку, чтобы замкнуть ток и мгновенно воспламенить четыреста тысяч фунтов пироксилина.
28 ноября все восемьсот патронов пироксилина были уложены на дне колумбиады. По этой части удача была полная. Но сколько суеты, хлопот и тревог выпало на долю Барбикена! Несмотря на строжайший запрет доступа публики внутрь ограды Стонзхилла, каждый день множество любопытных ухитрялось незаметно перелезать через ограду, а некоторые из непрошеных гостей совершали настоящие безумства, закуривая сигары среди тюков взрывчатой смеси! Барбикен выходил из себя, а Дж. Т. Мастон, стараясь ему помочь, яростно бросался в погоню за праздношатающимися и подбирал брошенные ими дымящиеся окурки сигар. Это была тяжелая задача, потому что около ограды теснились десятки тысяч зевак. Мишель Ардан вызвался сопровождать ящики до отверстия колумбиады. Но однажды Барбикен застал такую сцену: Ардан преследовал безрассудных курильщиков, но - увы! - с зажженной сигарой в зубах, подавая им ужасный пример. Пришлось убрать этого неисправимого курильщика и учредить за ним строжайший надзор. Но провидение покровительствует артиллеристам: никто не взлетел на воздух, и колумбиаду благополучно зарядили пироксилином.
Третьему пари капитана Николя грозила участь первых двух. Но оставалось еще опустить огромный снаряд в колумбиаду на толстый слой хлопчатобумажного пороха.
Прежде чем приступить к этой последней операции, нужно было разместить в вагоне-снаряде вещи, необходимые в пути. Вещей набралось очень много, а если бы дали волю Ардану, то не осталось бы места для самих путешественников. Трудно себе представить, какое количество всякой всячины собирался захватить с собой на Луну восторженный француз. Это была целая выставка безделушек и бесполезных предметов. Пришлось Барбикену вмешаться и оставить только самое необходимое.
Несколько термометров, барометров и подзорных труб были уложены в специально изготовленный ящик.
Чтобы наблюдать за Луной во время полета, а также для путешествий по ее поверхности, путники взяли с собой превосходную карту - известную "Марра selenographica"1 Бэра и Мэдлера, отпечатанную на четырех листах и справедливо считающуюся шедевром своего рода. Эта карта воспроизводила с замечательной точностью мельчайшие детали на поверхности Луны, обращенной к Земле: горы, долины, цирки, кратеры, пики, борозды, их сравнительные размеры, их названия, начиная с гор Дерфеля и Лейбница, возвышающихся у восточного края Луны, до Маrе frigoris2 возле северного полюса земного спутника.
1Лунная карта (лат.)
2Море холода (лат.)
Понятно, что такая карта была особенно драгоценна для наших путешественников: они могли подробно изучить географию Луны, еще не ступив на нее ногой.
Они захватили также три винтовки, три охотничьих ружья с разрывными пулями и порядочный запас пороха и дроби.
- Неизвестно, с кем придется столкнуться там, на "Луне,- говорил Мишель Ардан,- и люди тамошние и звери могут встретить нас весьма недружелюбно. Надо принять меры предосторожности.
Необходимо также было захватить с собой разного рода одежду, приспособленную для всех климатических поясов, начиная с полярного и кончая тропическим.
Кроме оружия нужно было взять кирки, заступы, ручные пилы и другие необходимые инструменты.
Мишель Ардан намеревался поместить в вагоне еще нескольких животных различной породы. Правда, он не собирался брать туда "всякой твари по паре", ибо не считал нужным разводить на Луне змей, аллигаторов, тигров и других хищных зверей.
- Хорошо бы захватить,- говорил он Барбикену,- кое-какую скотинку; быка и корову, лошадку или осла. Они были бы нам полезны, а кроме того, украсили бы лунный пейзаж.
- Все это прекрасно, дорогой Ардан! - возразил Барбикен.- Но наш вагон уж никак не Ноев ковчег. И размеры у него не те, да и цель совсем иная. Итак, не будем выходить за пределы возможного.
После долгих споров было решено захватить двух собак - породистую охотничью суку, принадлежавшую Николю, и великолепного, сильного ньюфаундленда. Согласились взять несколько ящиков семян наиболее полезных растений, но отвергли мешки с садовой землей, которую Ардан считал необходимой для посева. Ему разрешили взять с дюжину саженцев полезных деревьев; тщательно упакованные в соломе, они были помещены в одном из углов вагона.
Оставался существенный вопрос - о съестных припасах, так как можно было предвидеть, что на Луне не окажется ни растительности, ни животных. Барбикен ухитрился захватить продуктов на целый год. Разумеется, съестные припасы могли состоять только из мясных и овощных консервов, подвергнутых действию гидравлического пресса, доведенных до минимального объема и содержащих большое количество питательных веществ.
Конечно, это не обещало особенно разнообразного и вкусного стола, но странно было бы предъявлять какую-либо требовательность к пище в условиях такого путешествия. Воды решено было захватить лишь на два месяца, ибо после новейших наблюдений сделанных астрономами, никто не сомневался, что на Луне должно было встретиться некоторое количество воды. Кроме того, надеялись, что на Луне .найдется кое-какая живность. У Мишеля Ардана не было никаких сомнений на этот счет. Если бы они были, он ни за что не согласился бы лететь туда.
- Впрочем,- сказал он,- разве у нас не остались друзья на Земле, которые о нас позаботятся?
- О, еще бы! - с жаром воскликнул Мастон.
- Позвольте! Что вы хотите этим сказать? - спросил Николь.
- Что может быть проще? - ответил Ардан.- Разве колумбиада не останется на своем месте? Так вот, всякий раз, как Луна окажется в условиях, благоприятных для прицела, по крайней мере в зените, если не в перигее, то есть примерно раз в год,- разве нельзя будет пускать туда бомбы, начиненные съестными припасами, которые долетят к нам в заранее намеченный день?
- Ура! ура! - крикнул Мастон вне себя от восторга.- Вот это здорово придумано! Разумеется, дорогие друзья, мы о вас не забудем.
- Я сильно на это рассчитываю! - продолжал Ардан.- Итак, мы будем регулярно получать известия с Земли. Какая же нам цена, если мы не придумаем, как переписываться с нашими милыми земными друзьями!
Уверенность, которой дышала речь Мишеля Ардана, его решительный вид, его восхитительная самонадеянность способны были увлечь по его стопам "Пушечный клуб" в полном составе. Все, что он говорил, было так понятно, так азбучно просто, так наглядно, так легко достижимо, что, право же, надо было питать какую-то исключительную, и притом неразумную, привязанность к нашему жалкому земному шару, чтобы не умчаться на Луну вслед за тремя смельчаками.
Когда багаж и мебель были размещены в кабине, в пространство между дном снаряда и временным деревянным полом впустили воду, которая должна была своей упругостью ослабить толчок; затем накачали светильный газ в баллоны. Хлорноватокислого калия и едкого натра, ввиду возможных задержек в пути, взяли в таком количестве, чтобы хватило на добывание кислорода и поглощение углекислоты в течение двух месяцев. Для очищения воздуха и снабжения его кислородом устроен был очень остроумный автоматический прибор. Таким образом, вагон-снаряд был окончательно оборудован. Оставалось лишь опустить его в колумбиаду. Это был весьма трудный и опасный момент.
Огромный вагон-снаряд подвезли на рельсах до вершины Стонзхилла. Там его подхватили мощные подъемные краны, и он повис над жерлом колумбиады.
Это была поистине захватывающая минута! Что, если цепи не выдержат такой огромной тяжести? Тогда сорвавшийся с них снаряд упадет на дно пушки и своим ударом взорвет пироксилин...
Но все обошлось благополучно. Снаряд спускался в канал пушки плавно, медленно, равномерно. Через несколько часов он уже покоился на слое хлопчатобумажного пороха, как на пуховой подушке. Давление снаряда еще лучше спрессовало слои пироксилина.
- Я проиграл! - заявил капитан, вручая председателю "Пушечного клуба" три тысячи долларов кредитными билетами.
Барбикен не хотел брать эти деньги, говоря, что теперь он уже не соперник Николя, а его спутник и товарищ, но пришлось уступить упрямому капитану, который, расставаясь с Землей, желал выполнить все свои земные обязательства.
- В таком случае, мой дорогой капитан, мне остается вам еще кое-чего пожелать! - воскликнул Мишель Ардан.
- Чего же именно?
- Чтобы вы выиграли и остальные два пари! Ибо только при этом условии мы достигнем своей цели.