НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ №24 19 ноября - 2 декабря 1995 г.

16.08.62. (продолжение). После заседания вся Комиссия собиралась улететь в Москву, но, к сожалению, там испортилась погода, и вылет отложили до утра. Сейчас 23 час. 15 мин. Вся компания вместе с областными руководителями изрядно напилась. Я посидел с ними минут тридцать и почувствовал отвращение к этой братии, ушел к себе в комнату. Карпову я поручил забрать Николаева и Поповича, им время спать.

17.08.62. Куйбышев. Вчера пьяные разговоры и поцелуи продолжались до 2-х часов ночи. Попович и Николаев в 23 час. 50 мин. легли спать, а Гагарин, Титов и другие ребята еще долго ”вращались” в пьяной ”руководящей” компании. Королев и Келдыш пили мало и раньше других ушли спать. Смирнов и Александр Сергеевич Мурысев гуляли дольше других, им помогал Горегляд. Правда, Смирнов держался хорошо. Сегодня я проснулся в 6 час. местного времени — все еще крепко спали, через несколько минут появились Смирнов и Руденко.

В 9 часов местного времени все члены Госкомиссии на самолете Ан-10 вылетели в Москву. Председатель Куйбышевского совнархоза Литвинов (дважды Герой Социалистического Труда бывший директор 1-го завода) и секретарь обкома партии просили меня разрешить организовать встречу рабочих 1-го и 18-го заводов с Гагариным и Титовым. Гагарин и Титов с генералом Гореглядом уже уехали на завод. А мне приходится отбивать дерзкие атаки представителей прессы, кино, радио и др.

Николаев и Попович сегодня спали хуже, чем в космосе. Это объясняется нарушениями режима. Все специалисты-врачи доложили, что общее их состояние хорошее, есть признаки небольшого утомления.

21.00 московского. Все улетели в Москву. С генералом Гореглядом на Ил-18 улетели Гагарин, Титов, Карпов, Яздовский и др. На даче остались только Николаев, Попович, доктор Никитин, подполковник Титов С.М. Перед вылетом группы Горегляд, все космонавты, врачи и др. офицеры ВВС пообедали вместе с областными руководителями. Председатель облисполкома Дегтярев и генерал Горегляд перебрали лишнего и вели себя плохо. Я увидел генерала Горегляда, когда он в комнате отдыха третьего этажа отчитывал Николаева за ”нескромность”, Николаев очень скромный человек, и только Горегляду могла померещиться его нескромность. Вся ”нескромность” Николаева заключалась в том, что он попросил направить в Москву на встречу космонавтов мужа своей сестры Ильина. Ильин находился в Чебоксарах, и Руденко из Москвы приказал Цедрику доставить его в Куйбышев, а из Куйбышева на Ил-18 доставить в Москву. Это распоряжение Руденко нельзя считать разумным. Задержать на 8 часов вылет пяти космонавтов и большой группы офицеров из-за одного человека едва ли целесообразно. Вместо того, чтобы исправить ошибку Руденко, Горегляд не нашел ничего более умного как обидеть совершенно незаслуженно Николаева. Пришлось резко оборвать эту пьяную и неумную выходку Горегляда. Перед обедом мы на трех катерах совершили замечательную поездку по Волге (Гагарин, Титов, Карпов, Яздовский и др.). А после обеда мы повторили эту прогулку для Николаева и Поповича. Люди на берегу, рыбаки и пассажиры судов немедленно узнавали новых героев и горячо их приветствовали.

Вся четверка — Гагарин, Титов, Николаев и Попович подписали вместе со мной приветствие моей внучке Оленьке в день ее рождения — 15 августа. Николаев и Попович на своих портретах написали мне в космосе по несколько строчек привета. Занимался с Николаевым и Поповичем - готовил их к рапорту Хрущеву и вместе просмотрели и поправили тексты их речей на Красной площади завтра — 18 августа.

18.08.62. Куйбышев. Сегодня страна празднует День авиации и по счастливому совпадению Москва в этот день встречает Николаева и Поповича.

Встреча назначена на 14 часов, на самолете Ил-18 мы будем взлетать в 11 час. 50 мин., в 11 час. 10 мин. покинем гостеприимный домик над Волгой и поедем на аэродром.

Сейчас 6 часов, ребята еще спят, и у меня есть время описать день финиша и предшествующий ему день.

14.8.1962 г. В 17.00 обсуждался на Госкомиссии вопрос о продлении полета Поповича на четвертые сутки.

Перед заседанием Госкомиссии Смирнов и Королев разговаривали с Н.С.Хрущевым и Ф.Р.Козловым. Хрущев высказал мысль, что если по технике корабля и по состоянию здоровья Поповича нет никаких замечаний, то почему мы будем его обижать, нужно запросить Поповича и, если он желает и может летать больше, разрешить ему продолжить полет на четвертые сутки. Руденко переговорил с маршалом Гречко, который также поддержал это предложение. Таким образом, когда перед заседанием Госкомиссии мы собрались в узком кругу (Смирнов, Королев, Келдыш, Руденко, Пилюгин и я) — все пять моих партнеров, кроме Королева, заняли твердую позицию — продолжить полет Поповича на четвертые сутки. С.П. занял двойственную позицию, он говорил: ”Задание полностью выполнено, мы уже продлили полет до 4-х суток Николаеву, идя на это с некоторым риском. Для прекращения полета Поповича нет технических и медицинских причин, но я не вижу большой цели для продления полета, хотя и не буду голосовать против его продления.” Я высказался твердо против продления по следующим мотивам:

1. Условия посадки Поповича на 65-м витке будут неблагоприятны по местности и метеоусловиям в первом районе, во втором районе, а также и в третьем. Они будут неблагоприятны по местности.

2. Попович ведет себя в полете излишне активно, он не экономит своих сил, как это делает Николаев, есть основания опасаться, что Поповича не хватит на четвертые сутки полета.

3. В корабле Поповича температура 12-11°С и имеет тенденцию понижаться, влажность в корабле также спускается к нижним пределам — малая влажность и низкая температура могут затруднить питание кислородом.

Меня все очень внимательно выслушали и со мной не согласились.

На заседании Госкомиссии все единодушно (Келдыш, Смирнов, Руденко, Пилюгин, Богомолов, Воронин и др.) высказывались за продление Поповичу полета. Пришлось выступить против и изложить мотивы. Я сказал: ”Вчера мы продлили полет Николаеву и он будет совершать посадку в трудных условиях - каменистый грунт, много острых камней и сильный ветер. Если была кое-какая цель для продления полета Николаеву, то такой цели нет для продления полета Поповичу. Тем более, что состояние техники и космонавта значительно лучше на ”Востоке-3”, чем на ”Востоке-4”.

Меня поддержали Гагарин, Бушуев, Феоктистов, Белоусов, а многие заколебались. Комиссия решила полет Поповичу продлить, если он в переговорах с ним выскажет желание продлить полет. Комиссия поручила Королеву, мне и Гагарину провести переговоры с Поповичем. Вся комиссия тронулась за нами, чтобы слышать решение Поповича.

На вопрос Королева ”Беркут”, как вы себя чувствуете, ваш полет подходит к концу, каковы ваши планы?”

Попович немедленно ответил: ”Чувствую себя превосходно ”Перьвий сорт” — любимое выражение Королева — я спланировал посадку на 65-м витке”.

После такого ответа комиссия подтвердила свое решение. Но Смирнов связался по телефону с Ф.Р.Козловым и Н.С.Хрущевым и доложил им о принятом решении и о том, что против этого решения высказались Каманин, Гагарин и еще несколько человек.

Н.С.Хрущев, убедившись, что Попович за продолжение полета (ему не доложили мотивы наших возражений), дал свое согласие продолжить полет.

Всю ночь с 14 на 15.8. я был на командном пункте, изучал метеообстановку и условия посадки во всех трех районах приземления, консультировался со специалистами, врачами по состоянию здоровья Поповича и разбирал с Ворониным к чему может привести дальнейшее падение температуры и влажности.

В 7 часов утра (местного) Госкомиссия собралась на заседание. К этому времени начали поступать тревожные сведения. Температура в корабле ”Восток-4” понизилась до +10°С - нижний предел нормы. Влажность снизилась до 35%. Попович, проснувшись в 4 часа утра московского времени, докладывал: самочувствие отличное, но температура и влажность его начинали беспокоить. Он сообщил: ”Температура и влажность продолжают снижаться, мною приняты все меры, но падение продолжается”.

Всем стало ясно, что состояние обеспечения кислородом Поповича тревожное, Келдыш, я, Руденко высказались за немедленную посадку на своей территории, подходил 49-й расчетный для посадки виток), но Смирнов и другие еще упорствовали. В это время принесли от Поповича радиограмму ”Наблюдаю грозу”.

”Гроза” — условный код, означающий рвоту. Вся Комиссия заволновалась, все требовали немедленной посадки. В нашем распоряжении для принятия решения было еще 40 мин.

Смирнов и Королев решили запросить еще раз Поповича о самочувствии. Получили ответ: ”Чувствую себя отлично, наблюдал метеорологическую грозу и молнию”. У меня и Гагарина возникли сомнения в правдивости последней радиограммы Поповича. У него могла появиться небольшая тошнота, которая быстро прошла и он, устыдившись поспешности сообщения (если была тошнота, то сообщать о ней было обязательно), забил отбой. Этот вопрос выяснить будет трудно, но выяснять его будем обязательно.

12.00.18.8.1962 г. Борт самолета Ил-18 (ГВФ-75823), командир корабля Калиновский Е.К., пилот Орехов А.И.

Летим из Куйбышева в Москву. Москва будет встречать Николаева и Поповича. Кроме меня в самолете доктор Никитин, особист Титов и дюжина представителей прессы и кино (Романов, Денисов, Борзенко, Остроумов, Мельников, Песков, Гасюк, Афанасьев и др.).

Ребята сегодня хорошо выспались, до завтрака я с ними по два раза прорепетировал и рапорты Хрущеву и выступления на Красной площади. Попович читает текст хорошо, а Николаев запинается на некоторых трудных словах, пришлось слов пять выбросить, а некоторые фразы укоротить.

далее