А. Л. БАДАЛОВ,
начальник Главного
радиоуправления Министерства
связи СССР
Никогда еще человечество не ощущало приход космической эры так зримо, как в дни полета советских космонавтов А. Николаева и П. Поповича. «Космос говорит по-русски!», «Космос на экране телевизоров», «Космический триумф Советского Союза!», «Исторический этап в покорении межпланетного пространства». Таково всеобщее признание достижений советской науки. Редакция журнала «Огонек» обратилась в Министерство связи СССР с просьбой рассказать, каким образом осуществлялись радио- и телевизионные передачи с борта космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4». |
| П |
Попович послал на Землю сообщение. Николаев внимательно проконтролировал результат передачи. В этот период в эфире наблюдались довольно сильные атмосферные помехи. На всякий случай Николаев тут же продублировал сообщение. Вот этот текст: «Докладываем Советскому правительству, ЦК КПСС и лично Никите Сергеевичу Хрущеву. Полет проходит нормально. Между кораблями установлена надежная двухсторонняя служебная связь. Все узлы связи работают отлично. — Николаев, Попович».
Отличная оценка со стороны космонавтов — высшая награда тем инженерам и техникам, кто работал над созданием космической радиоаппаратуры для кораблей «Восток-3» и «Восток-4». Впервые в истории человечества мы являемся свидетелями разговора двух экипажей, находящихся в разных точках космоса. Радиосвязь «Космос — Космос» означает не только успех радиотехники, это и абсолютно необходимый шаг к взаимодействию космических кораблей, шаг, открывающий простор многим другим, ранее казавшимся немыслимыми дерзаниям.
В системе радиосвязи с обоими космическими кораблями действительно многое осуществляется впервые. Например, сейчас, где бы ни находились космолеты — над Тихим, Атлантическим, Индийским океанами, над Америкой, Австралией, Антарктидой, — всюду мы поддерживаем непрерывную радиосвязь. Подчеркиваю, непрерывную!
Как это достигается? Во-впервых, радиосвязь с космическими кораблями проводилась со многих точек территории Советского Союза. Во-вторых, прием и передача осуществлялись строго направленными радиоволнами, посылаемыми в сторону космических кораблей. Длина волны известна — около 15 метров. Такие радиоволны способны огромными прыжками, отражаясь поочередно от ионизированных слоев атмосферы и от поверхности Земли, обогнуть всю сферу нашей планеты и даже вернуться назад, в точку передачи.
Корабль-спутник, разумеется, не стоит на одном месте. В своем движении он как бы ускользает от пучка радиоволн. Поэтому наши радиостанции непрерывно изменяют направление передачи и приема радиоволн. Для этой цели служат десятки антенн — это целые антенные поля — и приемников, между которыми осуществляются сложные переключения.
Если же космонавты пожелают послать сообщение непосредственно на территорию, над которой они пролетают, им удобнее пользоваться вторым радиопередатчиком на ультракороткой волне — 2 метра. Распространение этих двухметровых волн мало отличается от обычных телевизионных волн, на которых осуществляется передача Центральной студии телевидения. Двухметровая волна распространяется прямолинейно, подобно лучу света.
Как во время полета космонавты слышали нас?
С момента полета Германа Степановича Титова прошел год. За это время «возмужала» и радиоаппаратура космических кораблей. Отличная оценка радиосвязи, данная космонавтами в своем докладе Советскому правительству, ЦК КПСС и лично товарищу Н. С. Хрущеву, говорит об очень многом. Космонавты слышали нас, как будто мы находились рядом с ними на борту корабля.
...Космонавты спят. Их сильные руки безмятежно покоятся на ручках кресла. А с борта корабля в эфир продолжал поступать целый хоровод сообщений — это работала радиотелеметрическая аппаратура.
Во сне Николаев вздохнул... Возможно, ему приснились те ночи у костра, когда, обжигаясь печеной картошкой, вместе с друзьями детства он обсуждал, кем быть, и принял твердое решение — доктором. А стал космонавтом...
Вздох космонавта мгновенно услышала Земля. Опоясанная вокруг его груди тонкая резиновая трубочка, наполненная электропроводящим веществом, во время вздоха слегка растянулась. Всплеск тока по радиотелеметрической системе немедленно поступил на центральный координационный пункт Советского Союза, где непрерывно дежурят врачи. Здесь происходит не только регистрация дыхания. Радиотелеметрическая аппаратура передавала запись биотоков, снимаемых с самых различных участков организма: сердца, головного мозга, мышц, кожи. Где бы ни находился космонавт, его верным спутником была медицина. В этом заслуга радиосвязи.
А как же осуществлялись телевизионные передачи из космоса?
На территории Советского Союза изображения космонавтов видели более чем в сорока городах, в тысячах поселков и деревень. В период телевизионных передач из космоса к нашему телевидению подключались каналы европейских социалистических стран и западноевропейского «Евровидения». Общее число телезрителей составляло несколько сот миллионов человек. В истории телевизионного вещания такая гигантская аудитория наблюдается впервые.
| Увидели...
Рисунок Ю. Черепанова.  |
Большинство телевизионных передач в эфир, как известно, представляет передачу заранее отрепетированных фильмов. В таких случаях существует полная гарантия качественных передач в техническом отношении. Но то, что мы наблюдали на экранах своих телевизоров 11, 12, 13, 14 августа, ломает все представления о предварительных репетициях. Передачи из космоса осуществлялись без какой-либо репетиции.
В наземных условиях, как мы знаем, все антенны телевизионных приемников должны быть ориентированы на антенну передающей станции. А как же происходили передачи изображений с борта космических кораблей, которые непрерывно изменяли свое местоположение?
Здесь, как и при радиосвязи, антенны наземных приемных станций непрерывно следили за космическими кораблями, несмотря на то, что за пять минут они пролетали более двух тысяч километров. Сигналы от всех станций поступали на Центральную студию телевидения и затем в эфир.
Что же касается качества самого изображения, то об этом очень хорошо сказал Никита Сергеевич Хрущев.
«Действительно, все замечательно видно, — отметил он во время телепередачи из космоса. — Я даже читаю надписи на бортовом журнале, вижу герб Советского Союза...»
Все телевизионные передачи тщательно записывались на видеомагнитофоне, а изображения с экранов снимались на киноплёнку. Этим фильмам — «Трех-пятиминуткам» предстоит войти в историю покорения космоса на века...
 - Вижу, сошли с неба благополучно.
Рисунок В. Воеводина. — Понимаешь, мамочка, мы испытывали «Восток-5» и создавали невесомость.
Рисунок М. Каширина. |
Варвара КАРБОВСКАЯ
— Можете себе представить, я пригласила ИХ на обед! И ОНИ обещали прийти!
— Кто это ОНИ?
Мне хочется ответить моим домашним словами Татьяны Лариной: «Как недогадлива ты, няня!» Неужели не понятно, кто ОНИ? Неужто нужно объяснять? Правда; почти во всех случаях жизни у нас есть привычка говорить МЫ: мы строим (если даже к строительству не имеем никакого отношения); мы собрали урожай (хотя я с мужем не пахала, не сеяла и не жала); мы пользовались огромным успехом за рубежом (успехом пользовались Майя Плисецкая, Эмиль Гилельс и ансамбль Александрова). Но, право же, в этом нет никакой нескромности. Когда говорится МЫ, то подразумевается: мой труд вливается в труд моей республики. Очень хорошо и гордо. Но вот говорить «МЫ в космосе», — на это решается не каждый, хотя, пожалуй, именно в этом деле где-нибудь непременно есть наша частица.
Поэтому, когда я говорю: ОНИ приедут к нам обедать, — должно быть совершенно ясно, о ком идет речь: о космонавтах-героях!
— У тебя, по крайней мере, все готово? — вибрирующим голосом спрашивает муж. — Ведь они привыкли к пунктуальности — секунда в секунду. И ты точно дала адрес? Координаты?
— Да, разумеется: рядом с метро, за ларьком «Фрукты-овощи», дом московских писателей.
Я смотрю в окно. Как только ОНИ появятся из-за угла, я тут же выбегу им навстречу. Но как же я не учла... ведь дом-то писательский, и на тропинках между клумбами, по тротуару, через дорогу движутся звезды самой крупной литературной величины, и звезды средней величины, и даже вращаются искусственные спутники, которые имеют постоянную прописку в этом доме. Вот проплыла звезда на поводке у своего пуделя.
Вот другая, постояв в очереди у ларька, тащит домой гигантский арбуз. Это хорошо, что такое мощное светило не считает для себя зазорным идти в обнимку с арбузом.
Да, но что теперь будет? Все они, и крупные и средние, как только завидят моих приглашенных, немедленно обступят их и будут зазывать к себе! И это совершенно естественно. А у меня стол накрыт: цветы, шампанское, фрукты.
Я вспоминаю, как в прошлом году в Доме литераторов встречали Первого Космонавта. На стол перед ним навалили груду книг с трогательными, остроумными, страстными дарственными надписями, а взамен просили только одного — его автограф. На сцене сидели ослепительные литературные солнца, но решительно никто не обращал на них внимания. Они хоть и были знамениты почти на всю Галактику, и в другое время и в другом месте люди оборачивались бы и произносили их имена, тут все смотрели во все глаза только на стройного, изящного майора с обаятельной улыбкой. ОН первым побывал в космосе! ОН из космоса!
Обо всем этом я думаю, стоя у окна. Как бы не прокараулить дорогих гостей! А о чем я буду с ними говорить? Только о возвышенном. Например, о системах инерциальной навигации. О газовой динамике, о скорости в 24 раза быстрее звука. О том, что на Луне нет атмосферы и даже магнитного поля... кто бы мог подумать! О торможении специальным реактивным двигателем, об огнедышащей температуре воздушной подушки — более 3 тысяч градусов... Да, еще забыла: о проблеме возмущения орбитальных движений! Вот.
Конечно, нечего и говорить, что почти все эти трудные слова, кроме «поле», «Луна» и «подушка», тщательно вызубрены и выписаны мной из статей, которыми украшены сейчас буквально все газеты. Именно украшены, потому что читатели упиваются всем новым. И нет ничего конфузного в том, с что я выписываю «проблему возмущения» и «инерциальную навигацию». Ни в детстве, ни в юности когда память самая свежая, я ни чего подобного не слыхала.
О чем еще? Может быть, о пении? Ведь у одного из них хороший голос. Или о радостях семейной жизни, поскольку другой гость пока еще не женат?..
А что им подарить? Нет уж, конечно, не мою последнюю книжку. Сейчас я горько каюсь, что в книжке про двадцатилетних нет ни одного рассказа о мальчике, о юноше, который сам не знал, что будет космонавтом. И его товарищи и подружка тоже не знали, что он станет знаменитым на весь мир и даже дразнили его. А теперь, когда он стал героем, одним из самых смелых людей на свете, они говорят: «Ах, ах, это ОН!».
- Сколько мне еще ждать? Уже семь витков стою! Рисунок В. Воеводина. |
Я так расстроена, что от огорчения... просыпаюсь. И начинаю понимать, что к встрече необыкновенных, дорогих гостей я готовилась во сне. Только во сне...
Но вот тут-то и входит в силу привычное слово МЫ. Разве МЫ не встречаем ИХ, небесных братьев, героев, у себя дома, на милой Земле? И разве МЫ не готовы распахнуть перед ними двери — милости просим, добро пожаловать! Но если бы ОНИ действительно приняли приглашение и вошли в каждый дом с широко распахнутыми дверями, то любая из нас, обыкновенных хозяек земного дома, тут же слетела бы с привычной орбиты! Принимать таких гостей, всемирных героев, — это было бы причиной для небывалой душевной вибрации каждой семьи. А когда МЫ, то можно выдержать любое волнение: и то, которое МЫ испытывали почти четыре дня, и то, до слез радостное, которое испытываем при встрече.
Фрэнк ХАРДИ, австралийский писатель
Корреспонденты многих московских газет и журналов звонили мне сюда, в Гагру, где я отдыхаю, с просьбой поделиться своими впечатлениями по поводу последней беспримерной демонстрации мощи советской науки. А я лежал в постели в сильном жару. И все же считал необходимым написать несколько слов читателям «Огонька». Но что я могу сказать? Слова не в силах передать мои чувства.
В тот день, когда с Земли поднялся «Восток-3», температура у меня поднялась до 39°. Ночью я лежал без сна. В моем мозгу, измученном лихорадкой, не возникали видения прошлого, как это обычно случается при сильном жаре. Я думал о храбром человеке майоре Николаеве в далеком космосе. О чем его мысли там? Каково быть советским человеком в такие минуты? Доживу ли я до того момента, когда люди полетят на другие планеты? Вдруг мне самому удастся слетать на Луну? Живут ли люди, подобные нам, в неведомых галактиках?..
На следующее утро я с нетерпением ждал новых вестей, проклиная себя за то, что не знаю русского языка. И вот наконец моя переводчица принесла мне сенсационную, граничащую с невероятностью новость: второй космонавт, подполковник Попович, поднялся ввысь! Два советских человека летят в пространстве вокруг Земли, переговариваясь друг с другом и посылая приветы земным людям!
Коммунисты идут в космос с дружбой, стремясь разгадать его тайны. Империалисты отравляют космос ядерными взрывами. Но сейчас я могу думать только о первых. Все мои мысли с двумя храбрецами. Счастливых вам путей в космосе, товарищи! Всегда возвращайтесь к нам назад, дорогие!
Гагра.
Стефан ГЕЙМ, немецкий писатель
Мое сердце в этот час полно восхищения, радости и надежды. Восхищения отвагой советских людей, прежде всего майора Николаева и подполковника Поповича; радости, вызванной новым достижением советской науки, новыми шагами социализма в космосе, и надежды на замечательное будущее человечества.
«Восток-3» и «Восток-4», которые вращались вокруг Земли по заранее определенным орбитам, прокладывая путь для новых побед науки, — это не просто два космических аппарата в космосе. Это — воплощение революции, это блестящая победа социализма, это предвестники мира во всем мире.
Они порождены новой эрой, и они показывают, как во многом устарел привычный для нас здесь, на Земле, образ мышления. Они пример того, как далеко ушли достижения науки от старых методов решения конфликтов между людьми. Они прокладывают курс к единственно возможному соревнованию в момент, когда человек готовится ступить на Луну и другие небесные тела, — к мирному соревнованию.
Пусть государственные деятели и руководители народов вглядятся в то послание, которое вычертили в небе «Восток-3» и «Восток-4», послание, которое впервые прозвучало в сигналах спутника. Пусть государственные деятели и руководители народов внимательно прочтут это послание. Оно гласит: сосуществование или конец всякому существованию.
Пусть ввиду новых космических достижений будет ускорен конец атомным испытаниям. Для будущего мирные полеты в космос важнее, чем военные испытания.
Наука интернациональна по своему характеру, и она будет развиваться еще быстрее, когда на Земле воцарится прочный мир. Пусть наука укажет дорогу к тому, как надо соединить по-дружески руки.
Как .много можно сделать, если человечество сможет объединить свои ресурсы и направить те средства, которые ныне расходуются на подготовку мировой катастрофы, для того, чтобы соединенными усилиями завоевывать космос, победить рак, уничтожить на Земле голод и экономическую отсталость.
Мое сердце в этот час полно благодарности всем, кто сделал возможным выход космических кораблей на орбиту и тем самым помог людям заново оценить себя и свои мысли.
Я желаю майору Николаеву и подполковнику Поповичу дальнейших космических успехов!
Берлин.
ЗАДАЧИ, КОТОРЫЕ ЕЩЕ НИКТО НЕ РЕШАЛ
Еще невозможно по-настоящему оценить важность запуска двух советских космонавтов, когда пишешь об этом сразу «после свершившегося события. Мы слишком ошеломлены достижением. На нынешнем этапе космических путешествий мы стали свидетелями такого, что может привести в изумление.
Мы изумлены тем, что в космос запускают корабль и в нем, вращающемся с фантастической скоростью — один оборот вокруг Земли за полтора часа, — находится человек, который поддерживает связь с нами с помощью радиоволн. Между нами и космонавтом — атмосферный покров, сквозь который ему нужно прорваться огненным метеором. Между нами и космонавтом — преграда космической скорости. Все, что связано с полетом, так далеко от обычной инженерной практики, что успешный запуск сам по себе оправдывает все затраченные усилия.
Но затем станет понятней важность эксперимента во многих аспектах. Пока мы еще не знаем в деталях, какие научные задачи ставились перед космонавтами. Но мы можем быть уверены, что глубокие вопросы физики, биологии и химии, на которые еще никогда не было ответов, теперь могут быть атакованы и будут решены благодаря таким средствам, которые невозможны в обычных земных лабораториях. Поэтому легко предсказать, что имена Поповича и Николаева останутся навсегда связанными с теми подвигами, которые еще предстоит совершить, когда полеты по орбите и за орбиту уже станут обычным явлением. Все, кто имеет отношение к этим полетам, заслуживают поздравления от всего человечества: мы все у них в долгу.
Москва.
Этот трамвайный вагон, как обычно, совершал очередной рейс по улицам Магнитогорска. Только что радио принесло радостную весть: оба космонавта приземлились в заданном районе, и сейчас у всех особенно приподнятое настроение. Вагон ликует. Одного из космонавтов, Павла Поповича, хорошо знают многие магнитогорцы. Здесь он закончил индустриальный техникум, впервые поднялся в воздух с летного поля местного аэроклуба...
— И нам и нам покажите! — раздались вдруг возгласы пассажиров.
По рукам пошли фотографии двенадцатилетней давности — юный Павел Попович среди своих однокурсников по техникуму. Владелец этих фотографий работник горкома партии Михаил Тихонович Синицкий едва успевает отвечать на вопросы. Люди живо интересуются подробностями магнитогорского периода жизни Космонавта-4. А рассказывать М. Т. Синицкому есть что. Четыре года он учился вместе с Павлом Поповичем в одной группе. Жил с ним в одной комнате общежития...
— Павел и сам учился хорошо и товарищам помогал. На все его хватало: и на учебу, и на самодеятельность, и на спортивные соревнования, и на любительскую фотографию, и, конечно, на занятия в аэроклубе... Очень он стремился к летному делу... Мы, его старые друзья, уже отправили ему коллективное письмо. Горячо поздравили с подвигом, рассказали, как вырос и похорошел наш город металлургов. Ну и, конечно, пригласили в гости. И Павла и его небесного брата Андрияна Николаева...
В Магнитогорске у космонавта Павла Поповича множество друзей — по техникуму, по комсомольской работе, аэроклубу, сводному хору, старостой которого длительное время был будущий космонавт. Особенно много друзей в аэроклубе. «Из аэроклуба — путь в космос!» Этот плакат давно уже висит у входа в магнитогорский аэроклуб, и он оказался поистине пророческим.
Сейчас здесь обнаружены документы о Павле Поповиче. Приказ о его зачислении в клуб; акт комиссии о выпуске курсантов-пилотов; ведомость индивидуальных оценок, в которой под номером 70 значится фамилия Поповича и сами оценки: «Самолет — 5; мотор — 5; теория полета — 5; аэронавигация — 5; наставление по производству полетов — 5; общая оценка — 5».
— Из всех моих учеников, — вспоминает бывший летчик-инструктор, ныне пенсионер Николай Константинович Матюшин, — Павел был самым способным. Был он у нас старшиной летной группы и право летать получил первым... Я всегда был уверен, что он станет замечательным летчиком... Ну, а о космических полетах мы еще тогда и не думали...
А. ГРИГОРЬЕВ
Еще несколько дней назад редко кто слышал о железнодорожной станции Деревянка и поселке леспромхоза, раскинувшемся на лесистом Карельском пригорке. Курьерские поезда проскакивали Деревянку на полном ходу.
Сегодня вопреки всем правилам на станции остановился и скорый поезд: из вагона вышли пассажиры с магнитофонами и киноаппаратурой... Приехали журналисты, кинооператоры.
— Как пройти в поселок Деревянского леспромхоза?
— Он рядом, по ту сторону полотна, — ответил дежурный. — Но боюсь, что там сейчас не до вас...
Здесь уже все знают: в этих местах когда-то жил и работал Андриян Николаев.
...По деревянным тротуарам идем вверх. Сквозь деревья видны аккуратные деревянные домики с белоснежными занавесками на окнах.
— До рассвета никто в поселке не сомкнул глаз, — рассказывает секретарь парткома леспромхоза тов. Печуев. — Все слушали радио, смотрели телевизионные передачи. Шутка ли, наш лесоруб в космосе!
На фасаде столовой бросился в глаза небольшой листок, приколотый гвоздями. Размашистым, торопливым почерком на нем написано: «Ура!!! Товарищи!!! Наш Андрюшка Николаев в космосе! Ему 33 года. В 1947 — 50 гг. работал мастером нашего Леспромхоза. Привет Космонавту-3».
— Почему Андрюшка, а не Андриян? — спросили мы у Печуева.
— Мы его все называли Андрюшей, а многие ласково — Андрюшка. Он тогда не был таким здоровенным мужчиной, как сейчас, — улыбается Печуев, — а был совсем небольшим, худощавым, вихрастым пареньком.
— Но Андрюша и тогда работал что надо! — вмешался в разговор мастер Леонид Васильевич Богданов. — Мы были доморощенные практики, а он дипломированный техник. Но Николаев не кичился своими знаниями. Учил нас и у нас же перенимал практический опыт. В любую погоду, если требовало дело, Николаев шел в лес. Молодой специалист как-то сразу, с первого дня, завоевал уважение и у стариков и у юношей. Если кто начинает шуметь, нервничать, Николаев остановит его и скажет: «Прежде всего спокойствие, тогда и дело пойдет лучше».
Смелый парень! Когда в леспромхозе внедрялась подвесная трелевка с помощью лебедок, многие не решались сооружать высокие мачты, а Николаев первый взялся за это. Ловко, бывало, взберется на самую вершину тридцатиметровой сосны, срежет макушку, поставит блок, закрепит трос и забирается на следующую...
...Отсюда, из Шапшинского лесопункта, Андриян Григорьевич Николаев ушел в Советскую Армию. Военный летчик не порывал связи со своими друзьями из леспромхоза. И не удивительно, что в первые же часы полета космического корабля «Восток-3» почта Деревянского леспромхоза приняла от лесорубов в адрес героя десятки телеграмм.
К. ЧЕРЕВКОВ
Полет космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4» отмечен Министерством связи СССР тремя почтовыми марками. Первая, крупноформатная, появилась на следующий день после вывода на орбиту корабля «Восток-4». На рисунке — герои космоса в гермошлемах, вверху — лозунг «Слава покорителям космоса!» Две другие марки воспроизвели портреты небесных братьев — Андрияна Николаева и Павла Поповича. Здесь же изображение земного шара, опоясанного орбитами, названия кораблей и памятные даты старта и приземления. Марки выполнены по эскизам художника И. Левина.
В дни всенародного праздника марки гасились специальным штемпелем.
М. МИЛЬКИН