«Вокруг света» 1929 год №39
| Рассказ Л. Кленча | Рис. С. Верховского |
Летом 1956 года весь СССР был крайне взволнован, слухами о готовящейся гибели Земли.
Чем были вызваны эти слухи?
Дело в том, что 3 июня астрономы Пулковской обсерватории (почти одновременно с ними и астрономы других обсерваторий) усмотрели на западном краю неба небольшую светящуюся точку — настолько незначительную по размерам, что вначале ее можно было увидеть лишь в самые мощные телескопы,
Дальнейшие наблюдения дали самые неожиданные результаты: выяснилось, что новый астероид не движется по какой-нибудь определенной орбите вокруг Солнца, а идет почти по прямой линии по направлению к Земле. Это заставило исключить его из списков астероидов и причислить к блуждающим небесным телам — «бродягам», что, впрочем, ничуть не ослабило интереса к нему.
Этот «бродяга» двигался с необычайной быстротой. Через восемь дней его можно было видеть даже в небольшие любительские телескопы. Еще через четыре дня наиболее зоркие люди могли видеть планетку невооруженным глазом, а на следующий день ее видели уже все. Возникли первые слухи о грядущей гибели Земли.
Напрасно трезвые умы успокаивали народ, говоря, что слово «столкновение» в данном случае совершенно неприменимо, так как размеры метеора слишком ничтожна по сравнению с величиной Земли, и падение его не причинит Земле ни малейшего вреда. Это не могло успокоить лиц, несведущих в астрономии: если размеры «бродяги» были слишком малы для планеты, то они были чересчур велики для метеора-болида. С таким громадным метеором жителям Земли еще никогда не приходилось встречаться, — даже средневековый рисунок, сохранившийся в летописях XVI века и изображающий болид необъятной величины, падающий с неба, — даже он должен был померкнуть перед новым небесным пришельцем.
Напрасно надеялись некоторые, что Луна притянет к себе зловещий метеор и таким образом избавит землю от излишней неприятности. Этого не случилось. Метеор продолжал непрерывно приближаться к Земле.
К утру он значительно увеличился в размерах.
А в шесть часов вечера в природе случилось нечто необычайное...
Небо покрылось тучами, скрывшими из глаз Солнце. По Европе пронесся сильнейший циклон, вырывавший с корнями столетние деревья и чуть не потопивший несколько пароходов, курсировавших вдоль западного побережья Европы.
Затем — впервые это увидели в Англии — какая-то громадная черная масса, как показалось перепуганным людям, заслонила собой половину всего небосклона. Но это длилось несколько секунд, затем эта масса с ужасающим свистом и грохотом пронеслась вдоль материка по направлению к востоку. За ней следом тянулся длинный хвост, состоявший из клубов дыма и пламени; а немного спустя промчался новый вихрь, сокрушая все на своем пути.
Через 10 минут в Германии, а через пять минут на западной окраине Советского Союза наблюдалось то же, что и в Англии. Действительно трудно было представить себе что-либо более жуткое, чем эта громадина, имевшая добрый километр в длину. Она рассекала воздух так стремительно, что на всем протяжении ее пути крутился целый водоворот из камней, деревьев и домов, сломанных и опрокинутых силой воздушного течения. Дым или пар, составлявший хвост таинственного метеора, долго держался на небе. По крайней мере его видели даже на следующее утро.
По расчету Пулковской обсерватории, через двадцать минут метеор должен был пронестись над японскими островами. Это вызвало опасение, что начнут действовать угасшие вулканы, которые похоронят под водой острова. Но метеор не достиг Японии.
В 6 час. 48 мин. радио разнесло по всему свету известие, что метеор, не расколовшись и не разорвавшись в воздухе, упал на территорию СССР, в тридцати верстах от Москвы.
Упал он чрезвычайно плавно, но тем не менее вошел в землю на целый десяток саженей и гул от удара был слышен даже в Москве. Во многих домах, расположенных на окраинах, полопались стекла, а вихрь, прилетевший сюда немного спустя, произвел в юго-западной части Москвы большие опустошения. Сейсмографы Московской обсерватории немедленно после удара отметили резкое колебание земной коры, продолжавшееся около десяти минут.
Метеор упал невдалеке от станции Царицыно, поэтому вокзал Курской железной дороги был переполнен москвичами, желавшими попасть на место происшествия.
Ночью к месту происшествия из Москвы выехал поезд с комиссией, специально назначенной правительством для расследования.
Железнодорожный путь до Царицына был в полной исправности. Несмотря на поздний час, на каждой станции толпилась масса народа. Поезд комиссии встречали с озабоченными и встревоженными лицами. Начальники станций спрашивали — нет ли распоряжений из центра и будут ли завтра курсировать поезда. Повсюду среди моря колышащихся голов виднелись красные фуражки милиционеров и агентов, охранявших порядок. А по мере приближения к Царицыну суматоха все более и более усиливалась.
Вокзал Царицына представлял собой какой-то беспорядочный муравейник. Вся платформа кишела дачниками, озабоченными москвичами, стремящимися попасть обратно в Москву. День падения болида, по несчастью, совпал с воскресеньем.
После Царицына поезд пошел тихо и неуверенно, останавливаясь через каждые пять минут для осмотра пути. А отъехав от Царицына верст на 8—10, он остановился окончательно; ехать дальше было уж нельзя, так как путь впереди оказался разрушенным.
Заказанные по телефону автомобили поджидали поезд в этом месте. По гладкой шоссейной дороге они быстро доставили членов комиссии к месту падения метеора, который находился невдалеке от железнодорожного полотна.
Наряды конной и пешей милиции. стянутые сюда со всей окрестности, еле-еле удерживали напор тысячной толпы, собравшейся здесь несмотря на поздний полуночный час посмотреть поближе на загадочный метеор.
Впрочем, его хорошо было видно издалека. Черный выпуклый контур довольно-таки отчетливо вырисовывался на темно-синем фоне ночного неба. Он поражал наблюдателей своими неслыханными, гигантскими размерами. Несмотря на то, что метеор вошел в землю на глубину, почти равную высоте трехэтажного дома, он все-таки казался громадным и даже самый высокий дом в Москве показался бы рядом с ним карликом. Издали казалось, что это не метеор, не блуждающее небесное тело, случайно залетевшее к нам на землю, а целая гора, внезапно выдвинутая из недр земли каким-нибудь бурным геологическим переворотом.
Впрочем, зрителя поражала и еще одна странная особенность, а именно — геометрическая правильность очертаний метеора: он имел форму сигары — немного заостренную с одной стороны и притуплённую с другой. И хотя трудно было поверить тому, что он создан живыми, разумными существами, прилетевшими сюда с другой планеты, — тем не менее все научные деятели, вошедшие в состав исследовательской комиссии, тотчас и единодушно высказали это предположение. Это же подтвердил и профессор Веригин, виднейший московский метеоролог и астроном; он прибавил, что остается только ждать, когда «метеор» остынет, чтобы убедиться, кто в нем сидит и чья дерзкая, но гениальная рука направила его из небесных пространств к нам.
— Не исключена возможность и того, — добавил он, — что сидящие внутри ядра (так правильнее называть его) откроют против земных жителей «военные» действия и что при первом же своем столкновении с обитателями иного мира человечество понесет жесточайший урон.
Эти слова были сказаны конечно без всякого расчета на панику. И тем не менее они были тотчас же подхвачены радио и разнесены по всему свету, вызвав повсюду сильнейшее волнение. Авторитет проф. Веригина был велик даже за границей. И утренние газет были полны самых сенсационных сообщений.
Высказывались всевозможные предположения — откуда, с какой планеты залетело к нам это ядро. Называли Марс, Венеру, даже Юпитер.. Но компетентные лица хранили по этому поводу глубокое молчание, и потому для догадок представлялось широкое поле. Во всяком случае слова профессора Веригина о возможном нападении со стороны пришельцев возымели и свое благоприятное действие: праздный народ, столпившейся возле места происшествия, начал после этих слов быстро расходиться. Правда, с первыми проблесками утра сюда нахлынула было новая толпа народа, но и она, узнав о возможных осложнениях, быстро растаяла и растеклась по всем направлениям. Даже в окрестных дачах, уцелевших после падения ядра, началась суматоха. Некоторые осторожные дачники уже начали укладывать свое имущество на возы и уезжать в Москву.
Регулярное движение Москва — Царицыно возобновилось с утра следующего дня, и это несколько успокоило народ. А за Царицыным производился спешный ремонт путей и исправление мостов.
 |  |
Правительственная комиссия, прибывшая на место происшествия, поместилась на ночь в одной из опустевших дач, невдалеке от места падения ядра. С утра следующего дня научная часть комиссии намеревалась начать исследование природы болида и определение его физических свойств. В случае же, если это — действительно создание разумных существ, — решили переждать, пока эти существа соблаговолят выйти наружу, и тогда попытаться завязать с ними дружественные сношения, для чего в срочном порядке разрабатывались различные способы переговоров.
С раннего утра вся комиссия во главе с профессором Веригиным заняла свои места на опушке рощицы, в ста шагах от ядра, чтобы выжидать дальнейших событий. Ядро, раскалившееся во время полета от трения об атмосферные слои, остывало необыкновенно быстро. Казалось, что этому способствовали какие-то посторонние причины. Уже спустя 12 часов после его падения на Землю оно почти остыло и к нему можно было подойти совсем близко.
Теперь, при дневном свете, можно было видеть, что оно действительно имеет правильную форму утолщенной сигары, но такой громадной величины, что его даже на расстоянии двухсот-трехсот шагов невозможно было охватить взглядом. Оно закрывало собой, как ширмой, половину всего видимого горизонта, и его гигантская покатая масса, бурая от нагара, угрожающе нависла над землей.
Оказалось, что ядро врезалось в землю только своим «брюхом», т.е. средней частью, а оба его заостренные конца высоко подымались над уровнем земли.
Солнце уже давно встало, хотя членам комиссии, находившимся на западной стороне ядра, его еще не было видно; своей громадной массой ядро закрывало весь восточный край неба и только верхушка чудовищного метеора золотилась в солнечных лучах. Тень же, отбрасываемая ядром, была так велика, что далеко по другую его сторону еще царили слабые предрассветные сумерки... И эти странные явления в природе еще более усиливали безотчетный страх перед метеором...
Ровно в 12 часов дня комиссия решила наконец приступить к обследованию ядра.
Но это намерение пришлось отложить; приблизительно в это же время из ядра стали доноситься какие-то странные звуки, — не то стук, не то царапанье, — сначала тихие, а затем перешедшие в грохот. Этот грохот вскоре начал сопровождаться незначительной качкой ядра, вернее, перевалкой его с-бока-на-бок. Каждое колебание ядра сопровождалось сильным содроганием почвы... И от этих точно подземных толчков в соседних дачах полопались последние уцелевшие стекла, а вся мебель сдвинулась с места, как во время землетрясения.
На гладкой поверхности ядра внезапно появилось громадное круглое отверстие, имевшее свыше тридцати метров в диаметре, в которое без труда вошел бы четырехэтажный дом. Отверстие образовалось внезапно и появилось оно сбоку ядра, на высоте почти сорока метров над землей, то есть приблизительно на уровне десятого этажа.
Вскоре черное отверстие заслонилось изнутри каким-то блестяще зелено-серым телом, и из ядра наружу выглянули два громадных круглых глаза, внимательно осматривавших окрестность... А после этого показалось и все существо — первое живее существо, прилетевшее на Землю из необъятных глубин вселенной...
Это существо имело очень странный вид. Да и не только странный, но и страшный, необычайный, фантастический вид. Как и ядро, оно прежде всего поражало своими размерами. Это был гигант высотой с добрых 50 метров, и когда он плавно соскочил на землю, — настолько плавно, что многим показалось, будто он слетел на крыльях, — его голова оказалась намного выше нижнего края отверстия... А отверстие, как уже говорилось, находилось на высоте десятиэтажного дома.
Впрочем его голова настолько сливалась с туловищем, что трудно было различить, где она кончается и где начинается шея... Но все же голова у него была. Длинный бесформенный хобот — нечто среднее между птичьим клювом и лапой осьминога — болтался между двух огромных желтых неморгающих глаз. Этот хобот — как потом узнали — служил ему и для принятия пищи, и для обоняния, и для переговоров с себе подобными. Им же, в случае надобности, он мог производить движения — словно рукой.
Однако у него были и руки. Подобно человеку, каждый Центавр, (как их назвали впоследствии) имел две руки и две ноги, но только его конечности были лишены костей и потому могли извиваться как щупальцы. Но несмотря на свою кажущуюся гибкость, его ноги были все же достаточна крепки для того, чтобы удержать на себе массивную тушу, а руки таили в себе неслыханную силу.
Самые высокие деревья казались для него вероятно кочанами капусты, любой паровоз он мог бы положить к себе в карман, а люди... да, теперь это выяснено вполне достоверно: прилетевший к нам гигант совершенно не заметил вначале этих многочисленных черных точек, тревожно копошащимся возле его ног.
А катастрофы все-таки случались, особенно в первые дни их пребывания на Земле, — пока они еще не научились держаться с достаточной осторожностью. Там они придавили целое здание вместе с людьми, тут шаг их гигантской лапы смял и исковеркал железнодорожное полотно или оборвал и перепутал все телеграфные провода... Наконец правительством было решено отвести им громадное поле, свободное от построек и леса, — поле в 3 — 4 квадратных километра, находящееся недалеко от их летательного снаряда, и тут гиганты провели весь остаток своей земной жизни, лишь изредка отваживаясь перешагнуть за пределы
Конечно окрестности поля тотчас же сделались местом непрерывного паломничества ученых всего мира, да и не только ученых, а всех, чаявших посмотреть на «заморскую диковинку». Испуг и недоверие к этим страшилищам быстро рассеялись, когда человечество убедилось, что Центавры прилетели к нам вовсе не с целью стереть нас с лица Земли, а для того, чтобы спокойным взором исследователя проанализировать наши научные и технические достижения. Возле поля Центавров быстро вырос целый научный городок, вместивший в себе русские и заграничные научные силы, решившие посвятить себя делу взаимного сближения с Центаврами.
Мы не знаем, удивились ли Центавры, узнав, что эти жалкие черные точки — люди являются разумными существами; возможно, что в своем беспредельном самоусовершенствовании они дошли до того, что совсем разучились удивляться. По крайней мере они ничем не проявили своего удивления, и даже впоследствии, когда профессор Иегер открыл способ переговоров с ними, они ничего не сказали нам по этому поводу.
Их разговорный язык — как это ни странно — оказался вовсе не сложным. Его характернейшей чертой было полное отсутствие согласных звуков. Он состоял исключительно из мелодических тонов и полутонов и вмещал в себе все оттенки хроматической гаммы, и когда Центавры (всего их было четверо) переговаривались между собой на этом странном языке, их «пение» было иногда слышно под самой Москвой.
Интересно отметить, что вначале Центавры стремились овладеть нашим языком; но у них не было ни губ, ни языка, ни неба и своим хоботом (при выдыхании из легких воздуха) они могли производить лишь протяжные тоны различной высоты и частоты. И тогда, убедившись в невозможности подражать нашему языку, они бросили эту затею и стали деятельно помогать нам изучать их язык. Но взаимное понимание совместными усилиями было достигнуто лишь через две-три недели после их прибытия.
Когда наконец люди овладели языком Центавров, то оказалось, что человеческие легкие слишком слабы для того, чтобы гиганты могли отчетливо услыхать нас. Наш самый громкий крик казался им вероятно тем же, чем нам кажется пищание комара на расстоянии десятка шагов. Поэтому пришлось в срочном порядке соорудить огромную машину, которая могла усиливать звуки человеческого голоса до требуемой громкости.
Второй сложный вопрос заключался в питании Центавров. Они питались исключительно размельченной растительной пищей, которую втягивали в себя через хобот. Но подходящей растительности на Земле для них не нашлось. Земные деревья показались им может быть недостаточно вкусными; по крайней мере уже спустя неделю после своего прибытия они в весьма деликатной форме отклонили наши услуги в части доставления им пищи и стали питаться исключительно теми запасами, которые были захвачены ими с собой в ядре. Но эти запасы были не слишком обширны, и эта-то причина и заставила Центавров пробыть на Земле всего только один месяц.
Все движения Центавров были хотя и медленны, но необычайно легки и плавны. Эти сказочные страшилища двигались, перемещались, свивали и развивали свои щупальцы с такой пластичной грацией, что им могли бы позавидовать ученицы балетных школ. Они могли делать громадные прыжки — до 100 метров в вышину, т. е. в два раза выше своего роста. Однако первый же прыжок причинил на Земле столько опустошений и жертв, что впоследствии Центавры уже не решались повторять своего опыта.
При виде громадного блестящего существа, с легкостью птицы поднявшегося к облакам и перелетевшего огромное расстояние, ученые задались вопросом, какая сила движет Центавров в воздухе, ибо Центавры ведь не имели крыльев.
Ленинградский метеоролог академик Лавровский выдвинул остроумное предположение, что этому способствует малое притяжение Земли. По всей вероятности Центавры прилетели к нам с какой-нибудь громадной планеты, где притяжение очень велико, и живые существа, чтобы преодолеть это сопротивление, должны обладать сильными мускулами. Поэтому на земле Центавры должны чувствовать себя так же легко, как мы например чувствовали бы себя на Луне, где притяжение в 6 раз меньше земного, а при таких условиях даже самое незначительное их движение должно было дать очень ощутительный эффект.
Эта гипотеза была принята всеми единодушно, и она же натолкнула на решение загадки — откуда прилетели к нам Центавры. Из всей солнечной системы единственной планетой, могущей породить таких гигантов, являлся Юпитер, однако современная астрономия говорила нам, что Юпитер еще не вполне остыл и что жизнь на нем невозможна. Поэтому на одном из очередных заседаний исследовательской комиссии профессор Веригин заявил, что по его мнению, Центавры прилетели к нам не с какой-либо планеты из нашей системы, а совсем из другого мира, — с одной из ближайших звезд.
Он даже назвал эту звезду — Альфа созвездия Центавр.
Сами гиганты, вскоре после того, как мы научились разговаривать с ними, дали нам понять, что они прилетели именно с одной из планет системы Альфа Центавра.
Начиная с этого момента жители Земли и стали называть своих гостей Центаврами.
Тот же профессор Веригин высказал весьма неутешительное соображение что нам, людям, вряд ли когда удастся встать наравне с Центаврами и подобно им переноситься со звезды на звезду. Препятствием к этому послужат не столько наши «микроскопические» размеры, сколько непродолжительность нашей жизни: для того, чтобы перелететь с нашей Земли на Альфу Центавра со скоростью света, потребовалось бы целых три-четыре года. Но скорость света — 300.000 километров в секунду — никогда не будет доступна нашей технике. А чтобы преодолеть это же расстояние со скоростью вполне возможной — скоростью самого быстрого курьерского поезда, потребовалось бы ни много, ни мало... 40 миллионов лет... Ибо расстояние от Земли до Альфа Центавра — 32 000 000 000 000 километров.
Другими словами, если бы один из нас пожелал съездить на Альфу Центавра, то приехал бы туда не он сам, а один из его отдаленнейших потомков — приблизительно в миллионном поколении. Целый ряд промежуточных поколений, родившихся во время перелета, провел бы всю свою жизнь — от рождения до смерти — в ядре и о своей родной Земле знал бы только из книг да из рассказов родителей...
— Впрочем, — утешил профессор Веригин, — перелеты между планетами нашей солнечной системы не представляют собой такого громоздкого предприятия. Вероятно настанет то время, когда наши правнуки, живущие на Земле, будут ездить в гости к своим знакомым, живущим на Марсе, а во время своего узаконенного двухмесячного отпуска полетят «на курорт» на Венеру, чтобы там на берегу первобытных морей, под знойным экваториальным небом (Венера гораздо ближе к Солнцу, чем Земля) загарать и исцеляться от своих земных недугов...
Что Центавры во много раз долговечнее людей — было очевидно для всякого. Об этом говорили не только их гигантские размеры, но и странная, характерная медленность их восприятия,— неудобство, являющееся неизбежной расплатой за долгую жизнь. Именно они чрезвычайно медленно воспринимали всякое внешнее впечатление. Поэтому они и сами двигались и переговаривались между собой очень медленно. — Их завыванье было настолько протяжно, что надо было иметь большое терпение, чтобы выслушать до конца хоть одну фразу. Наоборот, наш разговор казался Центаврам сверхестественно быстрым стрекотаньем, из которого они не могли разобрать ни одного слова, а движения казались им настолько проворными, что они часто с интересом наблюдали, как люди снуют по всем направлениям с бешеной скоростью, ухитряясь при этом не сшибать друг друга с ног.
Поэтому поверхностному наблюдателю могло бы показаться, что Центавры — народ очень ленивый и неуклюжий. Конечно это было неверно; напротив, Центавры были крайне подвижны и ловки, если только судить о них с надлежащей точки зрения.
На основании этих, а также и некоторых других данных было вычислено, что средняя продолжительность жизни каждого Центавра равнялась 500-600 земным годам, при чем допускалось, что этот срок мог быть увеличен искусственным путем. Некоторые ученые предполагали даже, что Центавры совсем не умирают, так как высокое развитие их культуры позволило им победить смерть. Однако большинство ученых держалось противного взгляда.
Наблюдатели отмечают, что Центаврам было несколько тяжело дышать в земной атмосфере. Вероятно воздух на их планете был более сгущен или более насыщен кислородом, чем на Земле, и потому земная атмосфера казалась им слишком разреженной. Особенно тяжело дышали они вначале — пока еще не привыкли к новым условиям. Воздух втягивали в себя с глубоким свистом и хрипом, а их грудь при этом высоко вздымалась. Интересно отметить, что дышали Центавры не через хобот. Органом дыхания у них служили две широких жабренных щели, расположенных по краям головы, как у рыб. Однако они могли впускать и выпускать воздух также и через хобот, что делали главным образом во время разговора.
Во всем же остальном их строение более или менее приближалось к строению человеческого тела. Самым серьезным различием следует считать отсутствие скелета: вместо скелета их тело было покрыто снаружи твердыми мелкими чешуйками блестящего песочного цвета, и то, что у них было по четыре пальца на каждой «руке» причем пальцы имели вид длинных, гибких щупальцев, кроме того у них отмечалось более высокое развитие органов чувств.
Именно из всех пяти чувств только вкус у них развит слабее, чем у человека; все же остальные были развиты гораздо лучше, а кроме того они обладали еще и добавочными чувствами («шестое» и «седьмое» чувство), такими, о каких мы не имеем и понятия.
Так они могли видеть все, что происходит позади их. Ясно, что глаза их не играли тут никакой роли, и потому даже самый глагол «видеть» в данном случае не совсем уместен, было бы правильнее сказать — ощущали. С помощью этого чувства они могли «видеть» даже в глубокой темноте. Основываясь на последнем факте, профессор Иегер пришел к выводу, что это новое чувство регулируется не световыми волнами, а какими-то иными, — быть может электромагнетическими.
Другое неизвестное нам чувство заключалось в их уменьи сразу и безошибочно определять химический состав тел путем простого ощупывания этих тел своей змеевидной рукой.
Возможно, что у них имелись еще и другие чувства, которых мы не смогли отметить, и с помощью этих семи-восьми чувств они познавали мир гораздо лучше, полнее и разностороннее, чем мы со своими пятью чувствами. Быть может обладай мы всеми их чувствами, и мир предстал бы перед нами в совершенно ином виде, чем сейчас...
Вот каковы были главные физические особенности существ, прилетевших из глубины вселенной.
За недостатком времени, при наличии плохих усовершенствований для переговоров, комиссия нередко не могла уяснить, понять многих сообщений Центавров.
В частности мы совершенно не смогли понять их отвлеченных научных рассуждений. Их «лекция» о построении междузвездного ядра осталась для нас навсегда непонятной. Не помогло даже то, что незадолго перед этим целая комиссия из специалистов-техников осматривала и изучала ядро во всех его деталях.
Следует однако отметить, что ядро для «внутренних», т. е. междупланетных, перелетов было изобретено Центаврами очень давно и с помощью этого ядра они еще сотни лет тому назад пересекли всю свою планетную систему, которая, к слову сказать, состояла всего-на-всего из четырех громадных планет, и изучили и заселили эту четырехпланетную систему от края до края. Академик Лавровский остроумно заметил, что теперь эти четыре планеты известны Центаврам, как свои четыре пальца.
После этого их взор обратился и на соседние звездные системы. И неудивительно, что первая же «внешняя» поездка была совершена ими к нашему Солнцу, являвшемуся наиболее близкой звездой к Альфе Центавра.
Точно также не случайно, а со строгим расчетом направили они свое ядро именно на Землю. Судя по некоторым признакам они решили, что Земля должна быть обитаемой, и этот расчет их не обманул.
Что почувствовал бы человек, если бы он случайно попал на одну из планет системы Альфа Центавра? Вероятно подумал бы, что видит сон. И много дней прошло бы, пока он не убедился бы, что все окружающее его — не сон, а явь.
Все наши понятия о красоте мира, о социальном укладе жизни, о взаимоотношениях разумных существ не имеют места на планетах Альфы Центавра.
Зелень? Ее там нет. Растительность имеет ярко-синий цвет, лишь изредка переходящий в небесно-голубой. Она не растет на поверхности почвы, а свободно носится по воздуху, черпал свою пищу исключительно из атмосферного кислорода и углерода.
Лунные ночи? Их тоже нет. Альфа Центавра состоит из четырех громадных солнц, два из которых по своим размерам больше, чем наше собственное*. Ее планеты движутся вокруг этих солнц не по кругу, а по кривом линиям, напоминающим восьмерку или девятку. Вычисление их орбит — невообразимо трудно, и самые лучшие наши математики почувствовали бы там некоторое смущение. Нередко планеты заходя между двумя солнцами, и потому ночей там не бывает совершенно: не успеет одно солнце зайти за горизонт, как на смену ему выходит другое, а иногда выпадают моменты, когда на небе красуются все четыре солнца сразу...
*До 1936 года люди думали что Альфа Центавра состоит лишь из трех солнц, из которых второе по величине вращается вокруг первого в 80 лет.
Это — мир, буквально затопленный светом. Там так светло, что из-за этого яркого, ослепляющего блеска мы в первое время вероятно ничего не смогли бы разглядеть вокруг себя. И тем темнее, тем беднее должна была показаться Центаврам наша земля, такая сумрачная и печальная по сравнению с их сверкающим миром.
Все четыре солнца Альфы Центавра — разноцветные. Одно из них — белое, другое — желтое, третье — пурпурно-красное и четвертое (меньшее) — синее. Сутки там отмечаются не сменой дня и ночи, как у нас, а сменой окраски всего видимого мира... Когда на небе сияет синее солнце, все предметы, окрашенные его лучами, кажутся тоже синими; затем на смену синему выходит желтое солнце, и мир медленно начинает зеленеть, — синие лучи смешиваются с желтыми, пока желтый цвет не восторжествует.
Потом на все предметы начинает набегать пурпурный оттенок, — это показывается из-за горизонта красное солнце. И здания, и растительность, и громадные живые существа, — все это принимает мало-по-малу красный цвет, как будто мир медленно заливается кровью... На небе появляется зловещее зарево, красные блики мерцают в воздухе, багровые тени бегают по земле...
Но вот выступает на сцену гигантское белое солнце, и весь мир, только-что колыхавший в крови, тонет в его ослепительно-белых лучах...
А какая пестрота красок царит вокруг, когда на небе сияют все четыре солнца! Каждый предмет, каждое живое существо отбрасывает от себя сразу четыре тени. Красные, желтые, синие и белые блики перебегают с места на место, окрашивая все в свои цвета. Разноцветные лучи сплетаются между собой, преломляются и раздробляются в сверкающей воде, рассыпаясь на тысячи огней, создавая дивную гармонию теней и красок...
А жизнь Центавров, — разве она сама по себе не достаточно диковинна и необычна? У них так тепло, что нет никакой надобности в одежде, и они даже незнакомы с ее употреблением. У них нет городов, — нет вообще никаких скоплений жилищ. Их дома разбросаны по всей поверхности планет, на большом расстоянии друг от друга, кутаясь в ярко-синей воздушной растительности...
Их наука имеет колоссальные достижения во всех своих отраслях. Об этом можно было судить хотя бы по межпланетному ядру. Но получить более подробные сведения от них не удалось. Социальный строй также остался неизвестным. Высказывалось много предположений, но точно нельзя было узнать ничего.
Раз один из Центавров сидел полусогнувшись посреди поля, перед специально выстроенной трибуной. Он глядел на нас своими круглыми, немигающими желтыми глазами, его змеевидные лапы обвивались вокруг его гибкого туловища, а из хобота вырывались глухие, протяжные, медленные звуки: гигант рассказывал нам о своем мире.
Мы были взволнованы и потрясены, а он смотрел на нас без признаков какого-либо душевного волнения. В нем нельзя было заметить ни насмешки, ни гордости своей мощью, ни скуки или тоски о покинутом мире... Его воспоминания не пробудили в нем никаких внутренних переживаний. Необыкновенный рассказ был сух и автоматичен...
Кто знает, быть может под бесстрастной наружной оболочкой они умели таить глубокие переживания...
Без тени иронии сообщил он нам, что вокруг нашего солнца вращается не восемь планет, как мы думали до сих пор, а целых одиннадцать.
Он описал нам устройство Венеры и Марса, рассказал, что наша Луна обитаема с той стороны, которую мы никогда не видим. Рассказал, что и на далеком Нептуне также теплится слабая, еле мерцающая жизнь, поддерживаемая внутренним, подпочвенным теплом планеты... Все рассказы Центавра были тщательно записаны и каждый шаг запечатлен на кино-пленке.
Отлет Центавров был организован самым торжественным образом. Представители всех наций и всех языков столпились вокруг поля Центавров; на расстоянии десяти квадратных километров вокруг площадь была заранее очищена от построек, а в назначенный для отлета час ни одна живая душа не должна была находиться от ядра ближе чем на двадцать километров.
После прощального обеда, в котором приняли участие и Центавры, был сожжен грандиозный фейерверк (неизвестно, что подумали Центавры по этому поводу), затем они вошли в гигантское ядро и начали завинчивать за собой дверь. Вся публика немедленно отхлынула с поля и даже на окраинах Москвы жители стали плотно запирать окна и двери, готовясь к неслыханному взрыву.
Ровно в 11 час. 45 мин. раздался глухой, точно подземный удар. Небо на юге окрасилось в яркий розовый цвет, как будто гигантский костер вспыхнул где-то в районе Царицына, и на этом ослепительно-розовом фоне лишь немногие успели заметить большую черную массу, которая со свистом прорезала воздух и спустя секунду навсегда растаяла, исчезла в беспредельном пространстве, слившись с черным фоном ночного неба.
А потом — тучи, быстро обложившие все небо, далекие раскаты грома, молния и наконец бешеный ливень, который, казалось, хотел окончательно смыть с лица земли последние следы дерзких пришельцев из глубины вселенной.