11. КОЛЬЦО СМЫКАЕТСЯ

На следующий день, совершая обход тюрьмы, я решил для себя провести опрос некоторого количества заключенных. Мне интересно было знать, за какие преступления они подверглись такому ужасному наказанию — ибо заключение в Гап кум Ров было серьезным наказанием. Я обнаружил, что многие из них слишком свободно высказывали свое мнение и Зани и Мефисе, а их предполагаемые друзья донесли на них. Многие вообще не знали, в чем их обвиняют, а некоторые попали сюда, потому что кто-нибудь из гвардейцев Зани давно имел на них зуб. Один человек попал сюда, потому что офицер Гвардии Зани хотел получить его женщину, другой — потому что чихнул, находясь в поклоне, когда должен был выкрикивать «Мальту Мефис!»

Единственная возможность освободиться для них была в подкупе какого-нибудь Зани. Но добиться искомого результата было трудно, потому что сами Зани боялись навлечь на себя подозрение. Я проводил опрос среди заключенных в больших камерах на первом этаже. Меня сильно интересовали подземные этажи, где, как я считал, мог содержаться в заключении Минтеп. Я не осмеливался проявить свой интерес к этим заключенным, боясь навлечь на себя подозрения, так как мне было известно, что среди заключенных есть осведомители, которые получают привилегии, а иногда и свободу, донося на своих товарищей-заключенных. Торко сказал, что я не должен даже знать имен заключенных самого нижнего этажа. Но я был полон решимости выяснить, есть ли среди них Минтеп. Наконец, мне пришел в голову план, который, как я надеялся, приведет к успеху.

С большим трудом я написал плохие стихи на амторианском и напевал их на мелодию, которая была популярна в Америке, когда я покинул Землю. Два куплета содержали сообщение для Минтепа, чтобы он подал мне знак, если он здесь, а я таким образом определил бы его камеру.

Чтобы отвлечь подозрения, я выработал привычку напевать мою песенку постоянно, отправляясь по своим ежедневным обязанностям. Но сначала я пел ее только на верхних этажах. Мой кордоган и некоторые другие гвардейцы заинтересовались моей песенкой и задавали мне о ней глупые вопросы. Я сказал им, что мне неизвестны ни ее происхождение, ни смысл, что слова для меня ничего не значат, и я пою ее только потому, что мне нравится мелодия.

Кроме упражнений в поэзии я также предпринимал усилия в другом направлении. Замки камер и дверей тюрьмы были разными, но существовал главный ключ, который открывал их все. В отсутствие Торко этот ключ находился у меня. Как только он попал ко мне, я отправился в город и заказал два дубликата. В то время у меня еще не было точного плана, но, хоть я и понимал, что иду на большой риск, я чувствовал, что ключи могут сыграть решающую роль в спасении Минтепа, если выяснится, что он все-таки заключен в Гап кум Ров.

Вы себе не можете представить всех тех предосторожностей, которые мне приходилось предпринимать во всех моих действиях, чтобы не возбудить подозрений, враждебности или зависти, ибо каждый гражданин Амлота был потенциальным шпионом или осведомителем. Но я должен был торопиться, ибо над моей головой постоянно висело дамоклово послание Мьюзо. У кого оно? Почему они не нанесли удар?

Меня привыкли видеть постоянно бродящим по тюрьме в одиночку, проверяющим камеры, комнату стражи, кухню, так что не вызывало пересудов, где бы меня ни обнаружили. И я чувствовал, что мое постоянное мурлыкание дурацкой песенки служит подтверждением того, что я не делаю ничего необычного или тайного.

За день до того, как должен был вернуться Торко, я решил окончательно определить, содержится ли Минтеп в заключении на нижнем этаже. С этой мыслью на уме я прошел, напевая, через всю тюрьму, как обычно, чувствуя себя лунатиком. Я спустился в подвал, прошел через комнату суда, и оказался в сумерках коридора с запретными камерами. Я прошелся по коридору, напевая два куплета, которые сочинил, чтобы возбудить интерес Минтепа и, возможно, узнать, где он, если он вообще здесь. Вот эти стихи в приблизительном переводе на английский:

Оплаканная своим народом, Та, кого искали родные, Дуари жива И не ведает о твоей судьбе.

Слово, знак — Лишь этого она просит от тебя. Если можешь подать его, Доверься мне.

Я продолжал напевать другие стихи, или просто мурлыкать себе под нос, прохаживаясь мимо камер, но ответа не было. Я дошел до конца коридора и повернул обратно. Я снова спел свои стихи, и когда дошел до последних камер, то увидел, что к решетке одной из них прижался человек. В слабом свете я не видел его лица, но когда и миновал его, он прошептал единственное слово: «Здесь». Я заметил расположение его камеры и продолжил путь.

Я занимал кабинет Торко рядом с комнатой стражи. Когда я вернулся туда, то обнаружил, что меня ожидает кордоган с несколькими новыми заключенными. Одной из моих обязанностей было принимать новых заключенных, допрашивать их и направлять в камеры. Клерк вел записи всего этого. Все, что мне нужно было делать, согласно указаниям Торко — это оскорблять и бить заключенных.

Их было трое, и все выстроились перед моим столом. Глянув на них, я тотчас узнал в одном из них Хорджана, брата Лодаса. К своему ужасу, я увидел, как в его взгляде мелькнуло изумление — он меня узнал! Или по крайней мере, мне так показалось.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Хорджан, — ответил он.

— Почему ты оказался здесь?

— Некоторое время назад я донес, что в моем доме скрывается незнакомец, — ответил он. Когда пришли гвардейцы, они никого не нашли. Он убежал. Они очень рассердились на меня. Сосед, которому я рассказал о незнакомце, тоже рассердился на меня. Сегодня он пошел в Гвардию Зани и сказал им, что он видел этого человека, и что я на самом деле укрывал его, и донес только потому, что знал, что донесет он, сосед. Он сказал им, что незнакомец был шпионом из Санары, и что он все еще в городе.

— Откуда он знает, что этот человек все еще в городе? — спросил я.

— Он сказал, что видел его, что невозможно забыть лицо этого человека и его глаза. Он сказал, что тот был одет в униформу гвардейца Зани.

Я знал, что друг Хорджана не видел меня, и что это Хорджан таким образом сообщает мне, что узнал меня.

— Очень скверно будет, если окажется, что твой друг ложно оклеветал офицера Гвардии Зани, — сказал я. — Если кто-то так поступил, его обязательно подвергают пыткам перед смертью. Может быть, стоит допросить твоего друга, видел ли он незнакомца в твоем доме и заставить его описать этого человека?

Хорджан побледнел. Он понял, что совершил ошибку и ужаснулся, поскольку он знал, что его друг никогда не видел меня и не сможет описать.

— Надеюсь, это не вовлечет его в неприятности, — продолжал я. Прискорбно, что в Амлоте ведется так много праздной болтовни. Лучше бы некоторые люди попридержали языки.

— Да, — послушно сказал Хорджан. — Слишком много праздной болтовни. Но ты можешь быть уверенным, что я не стану болтать.

Я надеялся, что он так и поступит, но все же я был очень обеспокоен. Теперь мне действительно нужно было немедленно бежать из Амлота. Но как? Моя задача усложнилась тем, что я наконец нашел Минтепа.

На следующий день вернулся Торко, и меня послали произвести арест в квартале, занимаемом учеными и преподавателями. В этом квартале жило много Аторианцев, поскольку они склонны к наукам. Здесь были изолированы те немногие из них, кого не убили. Им не разрешалось покидать квартал, который из-за них пользовался плохой репутацией у Зани, устраивавших там расправы по любому малейшему поводу. Зани ненавидели преподавателей и ученых, как ненавидели всех, кто в чем-либо был лучше их.

По дороге в этот квартал я прошел мимо поля, на котором кордоганы Гвардии Зани муштровали несколько сотен мальчиков. Здесь были мальчики лет пяти-шести, но большинство постарше. То же самое происходило везде в Амлоте — это было единственное обучение, которое получали мальчики Зани. Единственные игрушки, которые им разрешалось иметь, это оружие. Детям даже давали тупые кинжалы, чтобы те учились ими владеть. Я сказал, что это единственное обучение, которое они получали. Я ошибся. Еще их учили кричать «Мальту Мефис!» по любому поводу или вовсе без повода, и ежедневно им читали главу из «Жизни Нашего Возлюбленного Мефиса», написанной им самим. Это было вполне достойное образование — для Зани.

Квартал, где я должен был произвести арест, раньше был весьма процветающим, поскольку во времена правления джонгов преподаватели и ученые занимали высокое положение. Но теперь он пришел в запустение, и те немногие люди, которых я встретил, выглядели оборванными и чуть ли не умирающими от голода. Я прибыл к дому моей жертвы (не могу подобрать более подходящего слова) и вошел внутрь с парой моих людей, оставив остальных снаружи. Когда я вошел в комнату, которую можно было назвать гостиной, то заметил, как за драпировки на противоположной стороне комнаты быстро спряталась женщина — но не так быстро, чтобы я не успел ее узнать. Это была Тоганья Зерка!

Мужчина и женщина, которые сидели в комнате, встали и повернулись ко мне. Они оба выглядели удивленными, а женщина еще и испуганной. Это были очень приятного вида интеллигентные люди.

— Ты — Нарвон? — спросил я мужчину.

Он кивнул.

— Да, это я. Что тебе от меня нужно?

— У меня приказ взять тебя под арест, — сказал я. — Ты пойдешь со мной.

— В чем меня обвиняют? — спросил он.

— Не знаю, — сказал я. — Мне приказано арестовать тебя, это все, что мне известно.

Он печально повернулся попрощаться с женщиной. Когда он обнял ее и поцеловал, она не выдержала. Он попытался успокоить ее, и у него перехватило дыхание.

Сопровождающий меня кордоган шагнул вперед и грубо схватил его за руку.

— Иди! — грубо рявкнул он. — Ты думаешь, мы будем стоять здесь весь день и смотреть, как вы, грязные предатели, тут плачете?

— Оставь их в покое, — приказал я. — Они могут попрощаться.

Он бросил на меня злой взгляд и отошел в сторону. Это был не мой кордоган, который, хоть и был достаточно плох, научился усмирять свой фанатизм и проявлять если не сострадание, то хотя бы терпение.

— Ладно, — сказал он. — Пока они этим занимаются, я обыщу дом.

— Ты ничего подобного не сделаешь, — сказал я. — Ты останешься здесь, будешь вести себя тихо и получать приказы от меня.

— Ты что, не видел эту женщину, которая ускользнула в заднюю комнату, когда мы вошли? — спросил он.

— Конечно, видел, — ответил я.

— Ты не собираешься ее найти?

— Нет, — сказал я. — Я получил приказ арестовать этого человека. У меня нет приказа обыскивать дом или допрашивать кого-либо еще. Я подчиняюсь приказам и советую тебе поступать так же.

Он скверно посмотрел на меня и пробурчал что-то, чего я не расслышал. Остаток для он молчал. По дороге в тюрьму я шел рядом с Нарвоном. Когда мы оказались за пределами слышимости кордогана, я шепотом задал ему вопрос.

— Эта женщина, которую я видел в твоем доме, которая скрылась из комнаты, когда мы вошли, — она твоя близкая знакомая?

Он выглядел удивленным, и колебался на мгновение или два дольше, чем нужно было, прежде чем ответить.

— Нет, — сказал он наконец. — Я первый раз ее видел. Не знаю, что ей было нужно. Она вошла как раз перед вами, наверное, ошиблась домом, а когда появились вы, пришла в замешательство и убежала. Ты знаешь, как в наши дни опасно делать ошибки, какими бы невинными они ни были.

За это заявление его могли пытать и казнить, и он это знал. Я предупредил его.

— Ты странный Зани, — сказал он. — Ты ведешь себя почти так, как будто ты мой друг.

— Забудь это, — предупредил я его.

— Я забуду, — пообещал он.

В тюрьме я сразу привел его в офис Торко.

— Так значит, ты великий ученый, Нарвон, — прорычал Торко. — Тебе следовало оставаться при твоих книжках вместо того, чтобы пытаться поднять восстание. Кто твои сообщники?

— Я не сделал ничего плохого, — сказал Нарвон. — Так что у меня нет сообщников ни в чем плохом.

— Завтра твоя память станет лучше, — рявкнул Торко. — Наш Возлюбленный Мефис самолично будет вести суд над тобой. Ты увидишь, что у нас есть способы заставить предателей сказать правду. Отведи его на нижний этаж, Водо, затем вернись сюда.

Когда я вел Нарвона через комнату суда, он побледнел при виде орудий пытки.

— Ты не выдашь своих сообщников? — спросил я.

Он вздрогнул и вдруг как будто стал меньше ростом.

— Не знаю, — признался он. — Я никогда не мог выносить боль. Не знаю, что я сделаю. Знаю только, что я боюсь — о, как сильно я боюсь! Почему они не убьют меня, не мучая?

Я сам очень сильно боялся — за Зерку. Не знаю, почему, ведь она считалась такой образцовой Зани.

Быть может, мои подозрения возбудило то, что она скрылась от людей в униформе Гвардии Зани. Быть может, причиной было то, что я никогда не мог согласовать свое доверие к ней со знанием того, что она Зани. И немного потому, что Нарвон пытался так очевидно выгородить ее.

Когда я вернулся в офис Торко, кордоган, который был со мной при аресте, как раз выходил. Торко зловеще хмурился.

— Я слышал плохие доклады о твоем поведении во время моего отсутствия, — сказал он.

— Это странно, — сказал я. — Разве что у меня здесь появился враг, тогда ты можешь услышать все, что угодно, ты же знаешь.

— Сведения поступили из разных источников. Мне сказали, что ты обращаешься с заключенными очень мягко и снисходительно.

— Я не был жесток, если речь идет об этом, — сказал я. — Я не получил приказа быть жестоким.

— А сегодня ты не обыскал дом, где скрывалась какая-то женщина, как тебе было известно, дом предателя.

— У меня не было приказа обыскивать дом или допрашивать кого-либо, — ответил я. — Я не знал, что этот человек предатель, мне не сказали, в чем его обвиняют.

— Технически ты прав, — признал он. — Но ты должен научиться проявлять больше инициативы. Если кого-то арестовывают, значит, он представляет собой угрозу государству. Такие люди не заслуживают милосердия. Потом ты шептался с арестованным всю дорогу до тюрьмы.

Я громко рассмеялся.

— Этот кордоган не любит меня, потому что я поставил его на место. Он проявил непослушание, а я такого не терплю. Конечно, я разговаривал с арестованным. Что в этом плохого?

— Чем меньше человек с кем-то говорит, тем безопаснее для него, — сказал он.

После этого он меня отпустил, но я понял, что возбудил подозрения. И тут еще этот брат Лодаса с полным набором подозрений и действительно знающий кое-что обо мне, настроенный разболтать все, что он знает или подозревает, при первой же возможности. Что бы я ни собирался делать, я должен был делать быстро, если я надеюсь вообще выбраться отсюда. Слишком много пальцев было наготове, чтобы указать на меня. И было еще послание Мьюзо. Я попросил позволения на следующий день отправиться ловить рыбу и, поскольку Торко любил свежую рыбу, он разрешил.

— Только будь здесь, пока Наш Возлюбленный Мефис не покинет тюрьму, — сказал он. — Может понадобиться твоя помощь.

На следующий день Нарвона судили в присутствии Мефиса. Я был там с несколькими гвардейцами — в качестве украшения. Мы выстроились по стойке смирно с обеих сторон скамьи, где сидели Мефис, Спехон и Торко. Скамьи вдоль стен комнаты были заняты другими важными шишками Зани. Когда привели Нарвона, Мефис задал ему всего один вопрос.

— Кто твои сообщники?

— Я не сделал ничего, и у меня нет сообщников, — сказал Нарвон. Он выглядел изможденным, и его голос дрожал. Каждый раз, когда его взгляд падал на орудия пытки, он содрогался. Я понял, что он в состоянии полнейшей паники, и я не мог его за это винить.

Затем они начали его пытать. Я не стал бы описывать то, чему был свидетелем, даже если бы смог. Это не поддается описанию. Ни в одном языке нет слов для описания свирепых жесточайших зверств, которые они обрушили на эту бедную дрожащую плоть. Когда он терял сознание, его приводили в себя, и все это продолжалось снова и снова. Я думаю, что его крики были слышны на милю вокруг. Наконец он сдался.

— Я скажу! Скажу! — крикнул он.

— Ну? — спросил Мефис. — Кто они?

— Только один, — прошептал Нарвон слабым, едва слышным голосом.

— Громче! — крикнул Мефис. — Ну-ка, возьмитесь за него опять! Может, тогда он заговорит.

— Это была Тоганья З... — и он потерял сознание, когда к нему снова применили орудие пытки. Они пытались вновь вернуть его в сознание, но слишком поздно. Нарвон был мертв.

12. ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ

Я отправился на рыбалку, и я даже наловил рыбы, но я не мог забыть, как умер Нарвон. Я никогда не забуду этого. И я не мог забыть его последние слова. Вместе с тем, что я видел в его доме, это давало мне имя, которое умерло у него на губах. Я хотел бы знать, предполагал ли кто-то из Зани то, что я знал наверняка. Я не только ловил рыбу, я осматривался и много думал. Я думал, что делать с Зеркой. Рисковать ли жизнью Минтепа, чтобы спасти ее, при том, что существовала значительная вероятность, что меня арестуют вместе с ней?

На самом деле ответ мог быть только один. Я должен предупредить ее, потому что она мой друг. Я обплыл вокруг тюрьмы на близком расстоянии, потому что мне было нужно знать некоторые вещи о том, что снаружи. О том, что внутри, я знал достаточно. Разрешив свои сомнения, я поплыл на берег и отправился к себе в казарму. Здесь я обнаружил приказ, освобождающий меня от службы в тюрьме. Я полагаю, что Торко нашел меня слишком мягким для его целей. Или за этим крылось нечто большее, нечто зловещее? Я чувствовал, как кольцо вокруг меня смыкается.

Когда я так сидел в казарме, одинокий, погруженный в самые неприятные мысли, вошел гвардеец и сообщил, что комендант желает немедленно видеть меня. Я подумал, что это конец. Наверное, меня арестуют. Я подумал о побеге, но я знал, какой тщетной будет эта попытка. Так что я отправился в кабинет коменданта и доложился.

— С фронта Санары доставили дюжину пленных, — сказал он. — Я назначаю двенадцать офицеров допрашивать их. Мы сможем вытянуть из них больше, если допрашивать поодиночке. Будь очень мягок с тем, кого будешь допрашивать. Дай ему еды и вина. Скажа ему, как хорошо быть солдатом в армии Зани, и добудь из него как можно больше сведений. Когда их всех допросят, мы сделаем их солдатами и отправим двоих из них на фронт, а там позволим им бежать, чтобы они рассказали, как хорошо с ними обошлись в Амлоте. Это будет причиной появления множества дезертиров. Остальные десять будут расстреляны.

У Зани всегда есть в запасе подлый трюк вроде этого. Ну вот, я получил своего подопечного и взял его к себе в казарму. Я подверг его пытке вином, едой и вопросами. Я хотел знать о происходящем в Санаре по своим собственным соображениям, но я не хотел, чтобы он заметил, как много мне известно о городе и условиях жизни в нем. Я должен был вытащить из него нужные сведения так, чтобы он меня не заподозрил. Случилось так, что это был молодой офицер — хороший парень с широкими знакомствами. Он знал всех, все сплетни двора и высокопоставленных семейств.

Были некоторые вопросы, которые для Зани было совершенно естественно задать. На вопросы о защите города и других военных делах он отвечал бойко — так бойко, что я, знающий, что он лжет, просто восхищался им. Когда я спросил его о Мьюзо, он отвечал свободно. Очевидно было, что он не любит Мьюзо.

— Он вышвырнул свою женщинусказал он без вопроса с моей стороны. — ее имя Иллана. Она хорошая женщина. Все очень обеспокоены за нее, но что они могут поделать? Мьюзо джонг. Женщина, которую он выбрал на место Илланы, не хочет его занять. Все говорят, что она ненавидит Мьюзо. Но он джонг, и если он велит ей прийти, ей придется прийти, потому что у нее нет мужчины. Его убили здесь в Амлоте. Мьюзо послал его сюда с опасным заданием. Все считают, что он специально послал его на смерть.

Я похолодел. Следующий вопрос высох на моих пересохших губах. Я сделал две попытки, прежде чем мне удалось издать внятный звук.

— Кто этот человек? — спросил я.

— Это человек, который летал над вашими войсками и сбрасывал бомбы, — ответил он. — Его звали Карсон Венерианский — странное имя.

Это был мой последний вопрос этому человеку. Я вывел его и передал солдатам секретной службы, которые должны были позаботиться о пленных. Затем я поспешил к набережной. Стемнело, и улица, которую я выбрал, была плохо освещена. Собственно, поэтому я ее и выбрал. Я уже почти добрался до набережной, когда мне навстречу попался расчет Гвардии Зани под командой офицера. Офицер окликнул меня с противоположной стороны улицы и перешел ко мне, оставив свой расчет там.

— Мне показалось, что я узнал тебя, — сказал он. Это был Мантар. — У меня приказ арестовать тебя. Они прочесывают город в поисках тебя.

— Я был у себя в казарме. Почему они не заглянули туда?

— Торко сказал, что ты отправился рыбачить.

— За что меня собираются арестовать?

— Они думают, что ты шпион из Санары. Заключенный по имени Хорджан донес на тебя. Он сказал, что обнаружил тебя скрывающимся в его доме за день до того, как тебя приняли в Гвардию.

— Но что будет с Зеркой? — спросил я. — Не заподозрят ли они ее? Ведь это она рекомендовала меня.

— Я думал об этом, — сказал он.

— Ладно, так что ты намерен со мной делать? — спросил я. — Отдать меня в их руки?

— Я бы хотел, чтобы ты сказал мне правду, — сказал он. — Я твой друг, и если то, что мы с Зеркой подозревали уже давно, правда, то я тебе помогу.

Я вспомнил, как Зерка говорила мне, что я могу доверять этому человеку во всем. Я ничего не терял. Они и так имели против меня достаточно улик, чтобы пытать и убить меня. Мне протягивали соломинку, и я за нее ухватился.

— Я Карсон Венерианский, — сказал я. — Я прибыл сюда с посланием к Спехону от Мьюзо. Его у меня украли.

— Куда ты шел сейчас, когда я тебя остановил? — спросил он.

— Я собирался возвращаться в Санару, где мои друзья и мое сердце, — сказал я.

— Ты сможешь добраться туда?

— Думаю, что смогу.

— Тогда иди. К счастью для тебя, никто из моих подчиненных не знает Водо в лицо. Удачи!

Он повернулся и перешел на другую сторону улицы, а я продолжал свой путь к набережной. Я слышал, как он сказал своему кордогану:

— Он говорит, что Водо у себя в казарме. Мы отправимся туда.

Я добрался до набережной без других происшествий и нашел ту самую лодку, в которой рыбачил сегодня и еще несколько раз до того. Это была небольшая лодка с одним парусом, немного больше каноэ. Когда я отчаливал, то услышал позади на набережной топот ног и увидел приближающихся людей. Меня окликнули:

— Стой! Вернись!

Но я поднял парус и лодка поплыла. Тогда я услышал стаккато R-лучей и крики:

— Вернись, Водо! Ты не сможешь уйти!

Вместо ответа я вытащил свой собственный пистолет и открыл огонь по ним. Я знал, что это внесет беспорядок в их ряды и увеличит мои шансы уйти живым. Еще долго после того, как я потерял их из вида, они стояли там на набережной и палили в ночь.

Я с сожалением подумал о Минтепе, но ставкой в игре теперь было нечто большее, чем его жизнь, или жизнь любого человека. Я проклял Мьюзо за его двуличие и молился о том, чтобы вовремя добраться до Санары. Если я не успею вовремя, то, по крайней мере, убью его. Я пообещал себе поступить так.

Позади меня послышался шум катера. Я понял, что за мной погоня. В гавани дул легкий порывистый бриз. Если я не достигну открытого моря раньше, чем мои преследователи, мне придется полагаться на темноту, чтобы ускользнуть от них. Это может удаться, а может и нет. Я не мог надеяться опередить катер даже при хорошем ветре, так что почти единственной надеждой для меня оставалось избежать обнаружения, пока я не определю по шуму катера, в каком направлении они ищут меня. Я полагал, что они решат, что я отправился вверх вдоль берега на северо-восток в направлении Санары. На самом деле место моего назначения лежало на юго-западе — маленький остров, где я спрятал свой воздушный корабль. Я не ошибся в своих предположениях. Через некоторое время я услышал, как шум катера удаляется влево от меня, и понял, что они отправились в открытое море через восточную часть выхода из гавани.

Со вздохом облегчения я продолжил путь своим курсом, обошел мыс на западной стороне выхода из гавани и вышел в открытое море. Бриз был не лучше, чем в гавани, но я продолжал держаться близко к берегу, так как у меня осталась последняя обязанность перед тем, как я покину Амлот.

Я многим был обязан Зерке, и я не мог бежать, не предупредив ее об опасности, которая ей угрожала. Я знал, в каком месте на берегу океана расположен ее дворец, сады которого сбегают к самой воде. Остановка там, чтобы предупредить ее, не задержит меня больше, чем на несколько минут. Я чувствовал, что это самое меньшее, что я должен сделать. Условия были идеальными: низкий отлив и ветер со стороны берега.

Мое небольшое суденышко легко и бесшумно скользило по поверхности воды. Слабое свечение амторианской ночи вырисовывало линию берега, как темную массу с точками случайных огней, который горели в окнах дворцов богатых и наделенных властью. Даже в полутьме я без труда нашел дворец Зерки. Я подошел к берегу так близко, как позволил мой галс, затем спустил парус и на веслах добрался до берега. Я вытащил лодку на берег повыше от воды, где только очень высокий прилив мог бы достать ее. Затем я направился во дворец.

Я знал, что подвергаюсь серьезному риску, ибо, если Зерка была под подозрением — а я опасался, что так оно и было, — за ней несомненно ведется наблюдение. Вокруг дворца могут быть соглядатаи, а, может, и в самом дворце. Насколько я мог судить, Зерка уже могла находиться под арестом, поскольку предсмертное признание Нарвона было прервано недостаточно быстро, чтобы скрыть от меня имя сообщника, которое он почти назвал. Разумеется, я уже и так подозревал правду. Не думаю, что у Зани были какие-нибудь подозрения, так что существовала возможность, что они не связали имени Зерки с тем, что почти произнес умирающий. Как бы то ни было, я должен был рискнуть.

Я прошел прямо к большим дверям, которые открывались на террасу, откуда открывался вид на сад и море. На Амтор не существует дверных звонков, и вместо того, чтобы стучать в дверь, амторианцы свистят. У каждого есть своя собственная, отличная от других мелодия, иногда простая, иногда довольно сложная. На входных дверях есть переговорные устройства, в которые пришедший свистит. С некоторым опасением я свистнул в переговорное устройство на больших дверях дворца Тоганьи.

Мне пришлось ждать несколько минут. Изнутри здания не доносилось ни звука. Тишина была зловещей. Все же я собирался повторить свист, когда дверь приоткрылась, и на террасу вышла Зерка. Без единого слова она взяла меня за руку и быстро увлекла за собой вниз, в сад, где деревья и кусты отбрасывали черные тени. Там была скамейка, на которую она усадила меня.

— Ты сошел с ума? -прошептала она. — Они только что были здесь, искали тебя. Двери, выходящие на улицу, только успели закрыться за ними, как я услышала твой свист. Как ты добрался сюда? Если ты сможешь выбраться тем же путем, как пришел, уходи тотчас же. Среди моих слуг, скорее всего, есть шпионы. Ах, зачем ты пришел?

— Я пришел предупредить тебя.

— Предупредить меня? О чем?

— Я присутствовал при пытках Нарвона, — сказал я.

Она окаменела.

— И что?

— Мефис пытался вырвать у него имена сообщников.

— Он... он назвал? — спросила она беззвучно, одними губами.

— Он сказал «Тоганья» и умер с первым звуком имени на губах. Не знаю, что подозревает Мефис, поскольку он не видел того, что видел я в доме Нарвона. Но я боюсь, что он может подозревать, поэтому я пришел сюда, чтобы забрать тебя с собой в Санару.

Она сжала мою руку.

— Ты верный друг, — сказала она. — Я знала, что ты будешь таким, и первым доказательством для меня было то, что ты не позволил этому кордогану обыскать задние комнаты дома Нарвона. Теперь ты доказал свою дружбу еще раз. Да, ты очень хороший друг, Карсон Венерианский.

Произнесенное ей имя ошеломило меня.

— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Когда ты обнаружила это?

— На следующее утро после нашего первого ужина вместе — вечером того дня, когда ты прибыл в Амлот.

— Но как? — настаивал я.

Она мягко засмеялась.

— Мы здесь в Амлоте все подозрительны, и подозреваем всех и каждого. Мы всегда ищем новых друзей и ожидаем новых врагов. В тот миг, когда я увидела тебя в этом ресторане, я поняла, что ты не из Амлота, а, быть может, и не из Корвы. Но если ты все же был из Корвы, весьма вероятно было, что ты шпион из Санары. Я должна была это выяснить. Ах, сколько раз я смеялась, вспоминая твои рассказы о Водаро. Ты ведь ничегошеньки не знаешь об этой стране!

— Но как ты узнала, кто я такой? — спросил я.

— Я послала своего человека в твою комнату в доме путешественников обыскать твои вещи, пока ты спал. Он принес мне послание Мьюзо Спехону.

— А, так вот почему оно не было использовано против меня! — воскликнул я. — Это беспокоило меня с того момента, как оно пропало. Можешь себе представить!

— Я хотела сказать тебе, но не могла сделать этого. Ты даже не в силах вообразить, сколь осторожны мы здесь должны быть.

— Ты была очень неосторожна, оказавшись в доме Нарвона, — сказал я.

— У нас не было ни малейшего повода предположить, что Нарвон оказался под подозрением. Теперь, когда я знаю, какой ты верный друг, я могу сказать тебе, что мы планируем контрреволюцию, которая сбросит Зани и вернет Корда на трон.

— Этого не получится, — сказал я.

— Почему?

— Корд мертв.

Она пришла в ужас.

— Ты уверен? — спросила она.

— Я своими глазами видел, как Мефис убил его.

Я вкратце рассказал ей эту историю. Она печально покачала головой.

— Теперь нам почти не за что сражаться, — сказала она. — Мьюзо может оказаться не лучше Мефиса.

— Мьюзо предал свою страну, — сказал я. — Это послание, которое было у меня, служит тому веским доказательством. Я бы хотел, чтобы оно было у меня — забрать его с собой в Санару. Армия поднимется против него. И, поскольку Корд мертв, люди объединятся вокруг человека, которого они любят, и сделают его джонгом.

— О ком ты говоришь? — спросила она.

— О Тамане.

— О Тамане! Но ведь Таман мертв.

— Мертв? Откуда ты знаешь?

Мое сердце упало. Теперь у Дуари и меня не будет в Санаре могущественного друга.

— Некоторое время назад пленный офицер из Санары сказал нам, что Мьюзо послал его в Амлот с опасным заданием, и он не вернулся в Санару. Все решили, что он мертв.

Я облегченно вздохнул.

— Он благополучно вернулся в Санару до моего отбытия сюда. Если его не убили за время моего отсутствия, он жив.

— Я отдам тебе послание, — сказала она. — Я сохранила его. Но как ты собираешься бежать из Амлота и перебраться обратно через линии Зани?

— Ты забыла, что Карсон Венерианский — это тот самый мистал, который летает над войсками Зани и сбрасывает на них бомбы? — спросил я.

— Но эта штука, на которой ты летаешь? У тебя ведь ее нет с собой?

— Она недалеко отсюда. Я молюсь, чтобы с ней за это время ничего не случилось. Мне пришлось пойти на риск оставить ее.

— Тебе так везет, что я уверена — ты найдешь ее в том виде, в каком оставил. Говоря об удаче: как, ради всего святого, ты выберешься из города, когда за тобой охотится вся Гвардия Зани? Они буквально выворачивают город наизнанку, как мне сказали.

— По дороге к набережной меня остановил расчет Гвардии Зани. К счастью для меня, им командовал Мантар. Спасибо тебе, он верный друг.

— Он один из нас, — сказала она.

— Я с самого начала подозревал вас обоих, невзирая на ваши «Мальту Мефисы» и салюты Зани.

— Я была так уверена в тебе,что вела себя свободнее, чем обычно. Каким-то образом я знала, что с тобой все в порядке, что ты не можешь быть Зани в душе.

— Мы не должны сидеть здесь и разговаривать, — сказал я. — Принеси послание Мьюзо и самое необходимое для тебя, мы отправляемся в Санару.

Она покачала головой.

— Хотела бы я иметь возможность так поступить, — сказала она. — Но у меня есть обязанности, которые я должна исполнить, прежде чем покинуть Амлот.

— Нет ничего важнее, чем сохранить твою жизнь, — настаивал я.

— Для меня есть нечто важнее жизни, — ответила она. — Я расскажу тебе, что это, и почему я должна остаться, и что я собираюсь делать. До сих пор обо всем это знал только Мантар. Мантар был самым близким другом моего мужа. Они были офицерами в одном подразделении Гвардии Джонга. Когда Мефис образовал партию Зани после последней опустошительной войны, мой муж был одним из его самых заклятых врагов. Предполагается, что мой муж был убит в одном из последних сражений войны. Его тело не было найдено. Но он не был убит в сражении. Солдат секретной службы, который был дружен с Мантаром, видел, как умер мой муж и рассказал Мантару о его конце. Он был замучен и убит бандой Зани под предводительством Мефиса. Когда я узнала об этом, то поклялась убить Мефиса. Но я решила отложить свою месть, чтобы она стала служением моей стране. Мы готовились нанести неожиданный удар по власти Зани. Когда все наши силы будут готовы, насильственная смерть Мефиса ввергнет Зани в панику и замешательство. Я должна быть здесь и позаботиться о том, чтобы он умер насильственной смертью в нужное время.

— Но что, если тебя заподозрят и арестуют? Тогда ты не сможешь осуществить свой план.

— Если меня арестуют, я все равно смогу убить Мефиса, — сказала она. — Я непременно окажусь рядом с ним еще хотя бы раз. Он не откажет себе в удовольствии присутствовать при допросе и, возможно, пытках. Тогда я убью его. Теперь ты должен идти. Я принесу посланию Мьюзо. Минутку, — и она исчезла.

Когда я сидел, ожидая ее возвращения, внутри меня поднялась волна грусти. Я знал, что больше никогда ее не увижу, ибо она идет на верную смерть, даже если ей удастся уничтожить Мефиса. Она была такой красивой женщиной, таким хорошим человеком и верным другом. Трагедия, что она должна была умереть.

Зерка вернулась с посланием Мьюзо.

— Вот она, — сказала она. — Надеюсь, что оно возведет Тамана на трон. Хотела бы я дожить до этого дня.

Значит, она сама знала, что не доживет! Я думаю, что в этот момент я ненавидел Мефиса более, чем когда-либо — этого не выразить никакой превосходной степенью.

— Я вернусь, Зерка, — сказал я. — Быть может, я смогу помочь вам свергнуть Зани. Несколько бомб в подходящий психологический момент могут быть вам полезны. Но, может, ты к тому времени переменишь решение и уйдешь со мной. Слушай внимательно. К юго-западу от Амлота есть гора с плоской верхушкой.

— Знаю, — сказала она. — Ее называют Борсан.

— Близ нее сливаются две реки, и в развилке рек есть ферма. Она принадлежит человеку по имени Лодас.

— Я хорошо знаю его, — сказал она. Он один из нас, верный человек.

— Когда я вернусь, то сделаю круг над фермой Лодаса, — объяснил я. — если я увижу, что на поле дымит сигнальный костер, то буду знать, что мне нужно совершить посадку и забрать сообщение от тебя — или, лучше, тебя саму. Если сигнала не будет, я полечу к Амлоту и сделаю круг над городом. В городе начнется паника, я уверен. Ты услышишь ее и увидишь меня. Если ты будешь жива, то разведешь один сигнальный костер здесь на берегу. Если ты захочешь, чтобы я сбросил бомбы на дворец и казармы, разведи два сигнальных костра. Если сигнальных костров не будет, я буду знать, что тебя нет в живых, и тогда я своими бомбами устрою этим Зани сущий ад.

— Что такое ад? — спросила она.

— Для землян это что-то особенно плохое, — рассмеялся я. — Теперь мне пора. Прощай, Зерка.

Я прикоснулся губами к ее руке.

— Прощай, Карсон Венерианский, — сказала она. — Я надеюсь, что ты и вправду вернешься и устроишь этим Зани сущий ад.

13. ОПАСНОСТЬ В САНАРЕ

Когда я вышел в море напротив дворца Тоганьи Зерки, душа моя была полна чувств, которые не поддаются описанию. Моя возлюбленная Дуари находилась в серьезной опасности в Санаре. Больше всего я боялся, что она умрет от своей собственной руки, что, как я знал, она сделает скорее, нежели станет подругой Мьюзо. Позади, в Амлоте, я оставлял доброго друга, который находился в серьезной опасности, а в Тюрьме Смертников — отца Дуари. Если когда-либо душа человеческая разрывалась на части, то это моя той ночью.

Я отошел от берега и меня подхватил бриз посвежей, который дул на северо-восток и нес меня с хорошей скоростью. По мере того, как ветер крепчал, на море поднималось волнение, пока я не стал сомневаться в способности моего хрупкого суденышка выдержать напор волн. Ветер дул мне практически прямо в корму, и я каждый миг опасался, что меня накроет огромная волна из тех, что преследовали меня. Легкость моей лодки, однако, спасала от такой опасности. Но оставалась возможность налететь на подводный камень или риф в этом море, о котором я ничего не знал. Ради безопасности мне все время приходилось держаться близко к берегу, иначе я бы миновал мой маленький островок и не заметил его. Но наконец я его увидел и без особого труда нашел небольшую бухточку, из которой меня в прошлый раз увез Лодас.

Страх, который теперь владел мной, был беспокойством за сохранность моего воздушного корабля. Найду ли я его там, где оставил? Что, если какой-нибудь рыбак обнаружил его? Мне пришла на ум дюжина причин, по которым я не найду его вовсе, или обнаружу поврежденным, пока я вытаскивал мою лодочку из воды и торопливо направился через весь остров к тому месту, где привязал энотар. Наконец я увидел в ночи его очертания. Вот я уже и рядом с кораблем. Вместе с облегчением пришла реакция после нервного напряжения, и я почувствовал внезапную слабость, когда понял, что корабль в том же состоянии, в каком я оставил его.

Я отвязал веревки и забросил их на заднее сиденье в кабину, затем выехал на открытый луг, который занимал большую часть острова. Мгновением позже я был уже в воздухе и направлялся прямиком в Санару. Пролетая мимо, я увидел свет в доме Лодаса. Через миг огни Амлота показались справа от меня. После этого я не видел признаков жизни до тех пор, пока подо мной не замелькали огни лагеря Зани. И вот впереди я увидел сияние огней Санары. Там была моя Дуари! Через несколько минут я вновь буду держать ее в своих объятиях.

Я постарался прибавить скорость, но только обнаружил, что и так лечу на максимальной скорости с самого Амлота, не замечая этого. Я показал хорошее время на этой дистанции. Я покинул казармы Зани и направился к набережной в двадцатом часу, а сейчас шел двадцать шестой. За шесть амторианских часов, что равняется четырем земным, я совершил побег из Амлота, проплыл примерно десять миль вдоль берега, и почти долетел до Санары. Пресловутый небольшой шторм помог мне, и легкая лодка, по существу, пролетела всю дорогу.

Я приблизился к Санаре без огней и на большой высоте. Затем я спустился по спирали вниз прямиком над летным полем, которым пользовался раньше. Я знал на нем каждый бугорок и впадину, столько раз я садился на него и взлетал. Благодаря бесшумному мотору я спустился тихо, как падающий лист, и подъехал к ангару, который велел построить для меня Мьюзо. Поле было пустынно. В столь поздний час в этом районе на улицах мало людей, и я надеялся, что никто не заметил моего корабля и посадки. Такова была моя цель, ибо я хотел увидеться с Дуари и Таманом раньше, чем буду говорить с кем-либо еще.

Я остался в летном шлеме, чтобы скрыть мою стрижку Зани, понадеялся, что никто не обратит внимания на мою одежду Зани, и направился пешком в направлении дворца Тамана. Когда я приблизился, то увидел, что дворец Мьюзо напротив сверкает тысячей огней. Множество ганторов в великолепной упряжи стояли в терпеливом ожидании по обе стороны авеню. Изнутри дворца летели в ночь обрывки музыки. Доносился гул множества голосов. Очевидно, Мьюзо давал прием.

Один из стражей перед дворцом Тамана преградил мне путь, когда я подошел ко входу.

— Эй ты, что тебе нужно? — потребовал он.

По-моему, если человека поставили сторожить дверь в любом уголке Вселенной, с ним что-то происходит. Непомерная ответственность такого космического назначения, похоже, снимает с него всякую обязанность хороших манер. Я редко встречался с исключениями. Когда кто-то оказывается неожиданным исключением, этого человека немедленно переводят на другое место.

— Я хочу войти, — сказал я. — Я — Карсон Венерианский.

Парень отшатнулся, как будто увидел привидение. Я думаю, он сначала решил, что так оно и есть.

— Карсон Венерианский! — воскликнул он. — Мы думали, что ты мертв. Мьюзо объявил траур по тебе. Ты должен быть мертв!

— Я жив, и я хочу войти и увидеться со своей женой и Таманом.

— Их здесь нет, — сказал он.

— Где они?

— Напротив.

При этих словах он отвел в сторону взгляд, или это было только мое воображение?

— Тогда я пойду напротив, — сказал я.

— Не думаю, что Мьюзо будет рад тебя видеть, — высказал свое мнение страж.

Но я уже ушел, и он не сделал попытки задержать меня.

Во дворце Мьюзо меня снова остановил страж. Он не поверил, что я Карсон Венерианский, и собирался отправить меня в тюрьму. Но я в конце концов при помощи небольшого подкупа убедил его позвать офицера. Офицера, который пришел, я хорошо знал и питал к нему симпатию. Несколько раз я брал его с собой в воздух, и мы были хорошими друзьями. Когда он узнал себя, видно было, что он испытывает неловкость. Я успокаивающе положил ему руку на плечо.

— Пожалуйста, не переживай, — успокоил я его. — Я уже слышал. Я успел вовремя?

— Благодарение судьбе, да, — ответил он. — Это должно было быть объявлено сегодня в двадцать седьмом часу. Уже почти время.

— Могу ли я войти? — спросил я из чистой вежливости, ибо я был полон решимости войти, даже если бы для этого мне пришлось кого-нибудь убить.

— Я буду последним человеком, который станет тебя останавливать, — сказал он, — даже если поплачусь за это головой.

— Благодарю, — сказал я и взбежал по широкой лестнице за украшенным главным входом.

Из центрального коридора мне был виден внизу огромный тронный зал. Он был заполнен аристократами Санары. Я знал — что бы заслуживающее внимания ни происходило во дворце, оно будет происходить здесь, так что я поспешил к двери в зал. Над головами собравшихся я видел Мьюзо, стоящего на возвышении у трона. Он держал речь.

— Джонг, — говорил он, — должен показать свою женщину всем, чтобы все знали, кого следует почитать своей ваджонг. У меня не было женщины, и вот я решил оказать эту честь той, чей муж отдал свою жизнь ради Корвы и меня. Это высшая награда, которой я могу почтить его память.

Я проталкивался через толпу, работая локтями, наступая на ноги, под аккомпанемент недовольного ворчания. Наконец меня схватил за руку офицер и развернул лицом к себе. Когда он увидел, кто я, его глаза расширились. Затем губы его искривились в улыбке, он отпустил мою руку и подтолкнул вперед. Когда я выбрался из толпы к возвышению, то увидел Дуари, сидящую на низкой скамье, взгляд ее был устремлен прямо перед собой, прекрасная гордая головка не склонилась. По бокам от нее сидели гвардейцы джонга. По-видимому, это было единственной причиной, державшей ее здесь.

— А теперь, — сказал Мьюзо, — найдется ли хоть один человек, который скажет, что я не могу сделать Дуари, джанджонг Вепайи, своей королевой?

— Да, — громко сказал я, выступив вперед.

Дуари быстро глянула на меня и, прежде чем охранники успели помешать ей, она спрыгнула вниз и бросилась в мои объятия.

Мьюзо замер с открытым ртом, как побитый. Если еще применима поговорка, что из кого-то выпустили воздух, то это о нем. Он оказался в ситуации, с которой никак не мог справиться. Задача, не имеющая решения. Наконец, он выдавил из себя слабую улыбку.

— Я полагал, что ты мертв, — сказал он. — Вот поистине счастливое событие.

Я только посмотрел на него и ничего не ответил. Молчание в зале было смерти подобно. Оно, должно быть, длилось целую минуту, что при таких обстоятельствах — очень долго. Затем кто-то направился к двери, и, как похоронная процессия, гости вышли прочь. Я почувствовал руку на своем плече и обернулся. Это был Таман. Рядом с ним стояла Джахара. Она выглядела одновременно испуганной и обрадованной.

— Пойдем, — сказал Таман. — Нам лучше уйти отсюда.

Когда мы дошли до двери, я остановился и обернулся. Мьюзо продолжал стоять рядом с троном, как в трансе. Мы покинули дворец джонга, перешли улицу и вошли во дворец Тамана. Ни один из нас не вздохнул спокойно, пока мы не оказались в будуаре Джахары.

— Вам придется немедленно покинуть Санару, — сказал Таман. — Сегодня, если возможно.

— Я не хочу покидать Санару, — сказал я. — Наконец мы с Дуари нашли место, где можем жить мирно и счастливо. Я не позволю одному человеку лишить меня этого всего.

— Но ты не можешь противостоять джонгу, — сказал Таман. — А пока Корд не вернулся, Мьюзо джонг.

— Думаю, что могу, — сказал я. — И думаю, что могу создать нового джонга. Корд мертв.

— Корд мертв? Откуда ты знаешь?

— Я видел, как Мефис убил его, — и я рассказал им историю жестокого убийства джонга Корвы.

— А новый джонг? — спросила Джахара. — Кто им станет?

— Таман, — ответил я.

Таман покачал головой.

— Это невозможно. Если Корд мертв, я должен хранить верность Мьюзо.

— Даже если будет доказано, что он предатель своего народа? — спросил я.

— Нет, конечно, в этом случае нет. Но Мьюзо, хоть и мерзавец, не предавал народ Корвы.

— Сколько высших чинов армии и правительства думают о нем так же хорошо, как ты? — спросил я.

— Все — за исключением нескольких человек, которые всем обязаны Мьюзо.

— Скольких из них ты сможешь собрать сегодня здесь? -спросил я.

— От двадцати до тридцати самых влиятельных, — сказал он.

— Сделаешь ли ты это? Я прошу тебя довериться мне. Это послужит благу Корвы — страны, которую я хотел бы считать своей.

Он созвал нескольких помощников и дал указания. Затем Таман, Джахара и Дуари уселись слушать историю моих приключений в Амлоте, пока мы ожидали прибытия гостей. (Я не сказал Дуари, что ее отец томится в заключении в тюрьме Зани, она узнала об этом только на следующее утро, когда мы оказались одни после ухода гостей. Она очень мужественно перенесла известие, и поверила, что я вызволю его оттуда).

Наконец начали прибывать важные персоны. Среди них были генералы и государственные советники, высшая аристократия — цвет Корвы, которым удалось избежать кровавых истреблений Зани. Мы встретились в большой приемной и расселись за большим столом, принесенным сюда для этой цели. Таман сидел во главе стола. Я, не имея ни чина, ни титула, сидел на противоположном конце. Когда все уселись, Таман поднялся с места.

— Вы все знаете Карсона Венерианского и то, что он сделал для Санары, — сказал он. — Он попросил меня сегодня созвать вас в столь поздний час, поскольку возникла угроза для нации. Я верю ему и потому выполнил его просьбу. Я считаю, что мы должны выслушать его. Все ли согласны?

Тридцать голов серьезно кивнули. Таман повернулся ко мне.

— Ты можешь говорить, Карсон Венерианский, — сказал он. — Но у тебя должны быть доказательства того, о чем ты говорил мне, поскольку, хоть ты и мой друг, мой первый долг — по отношению к джонгу. Не забывай этого. Итак, мы слушаем.

— Позвольте мне задать вам гипотетический вопрос, джентльмены, прежде чем я сообщу вам мои сведения, — начал я. — Если будет неоспоримо доказано, что ваш джонг искал союза с врагом за вашими спинами, чтобы спровоцировать поражение защитников Санары и сдать город Зани за определенную мзду, сочтете ли вы себя освобожденными от клятв верности ему и замените ли его человеком королевской крови, которому полностью доверяете?

Многие лица помрачнели.

— Ты подталкиваешь нас к измене, — сказал один из генералов.

— Я задал вам гипотетический вопрос, — сказал я. — Я никого не призываю к измене. Вы ответите?

— Если бы я попал в такую ситуацию, — сказал генерал, — я бы не колебался. Я бы первым обернулся против моего джонга, который стал предателем. Но ни один джонг Корвы такого не сделает.

— А вы, джентльмены? — спросил я.

Все без исключения присоединились к мнению генерала.

— Тогда я могу сказать вам, что такая опасность действительно существует, — сказал я. — Мои слова будут для вас ударом, но вы должны пообещать, что выслушаете меня до конца и беспристрастно рассмотрите мои доказательства.

— Я заверяю тебе, что мы так и поступим, — сказал Таман.

— Мьюзо, взяв с меня клятву молчать, отправил меня в Амлот с посланием для Спехона, старшего лейтенанта Мефиса. Он выбрал меня в силу двух причин. Первой было то, что, как ему казалось, я не умею читать по-амториански, и не смогу узнать, что содержится в послании. Доказательство второй причины вы сами видели сегодня в его дворце — он хотел получить мою женщину. Но я умею читать по-амториански. Когда я попал в Амлот, у меня возникли подозрения и я прочел посланию Мьюзо Спехону. В нем он предлагал открыть ворота Санары для войск Зани в обмен на трон Корвы, и соглашался принять Мефиса своим советником и наградить Зани. Он также писал, что лучше будет, если Карсона Венерианского казнят в Амлоте.

— Это переходит всякие границы! — вскричал один из аристократов. — Этот человек, должно быть, сошел с ума, если говорит такие вещи! Им движет ревность, поскольку Мьюзо хотел отобрать у него женщину.

— Этого не может быть! — воскликнул другой.

— Таман, — вскричал третий, — я требую, чтобы этого человека арестовали!

— Вы не держите свое обещание, — напомнил я им. — Этого ли мне следует ждать от лучших людей Корвы? И неужели вы думаете, что я такой глупец, чтобы выдвигать такие серьезные обвинения, не имея достаточных доказательств? Чего я этим достигну? Я только подпишу свой смертный приговор. Быть может, я и так это делаю, но я делаю это ради единственной страны на Амтор, которую могу назвать своей, единственной страны, в которой я и моя принцесса могли бы жить счастливо среди друзей.

— Продолжай, — сказал генерал. — Я приношу тебе извинения за моих товарищей.

— Где твои доказательства? -спросил Таман.

— Вот, — сказал я, и вынул послание Мьюзо из сумки-кармана. — Написано его собственной рукой. Мьюзо сам себя обвиняет.

Я передал конверт Таману. Он открыл его и внимательно прочел послание про себя, затем передал сидящему справа от него. Так оно обошло вокруг стола, и каждый внимательно прочел его. Оно оставило их в молчании, с серьезными лицами. Даже после того, как последний прочел его и отдал Таману, они продолжали молчать. Первым заговорил генерал.

— У меня больше нет сомнений в честности этого человека, и я понимаю, почему он обвиняет Мьюзо в двуличии, — сказал он. — Доказательств достаточно, чтобы поколебать веру любого из нас. Кроме того, он знает, что Мьюзо хотел его смерти. Я не могу обвинять его ни за какие мысли, я бы на его месте думал так же. Но он не уроженец Корвы. Он не впитал с молоком матери лояльность к джонгу, которая пронизывает каждую частичку нашего существа. Для него этот документ является достаточным доказательством. Как я уже сказал, для меня на его месте он бы тоже был достаточным доказательством, но я — не он. Я — знатный гражданин Корвы, верховный генерал армии джонга. Поэтому любое сомнение я должен истолковывать в пользу Мьюзо. Быть может, это послание должно было отвлечь войска Зани с какого-нибудь участка, чтобы Мьюзо мог скомандовать атаку на этот ослабленный участок. Это было бы замечательной стратегией. Я предлагаю последовательно и тщательно проверить, было ли его намерение таковым, или он на самом деле намеревался открыть ворота врагу.

— Как можно это проверить? — спросил Таман.

— Мы постараемся устроить так, чтобы враг выпустил три синие ракеты в воздух перед главными воротами Санары в течение трех ночей, подождем и посмотрим на действия Мьюзо.

— Но как нам заставить врага так поступить? — спросил кто-то другой.

— Я прикажу Карсону Венерианскому пролететь над вражескими линиями и сбросить в их тылу сообщение, что я хочу провести с ними переговоры. Если они согласны на переговоры, пусть выпустят синие ракеты.

— Великолепное предложение, — сказал Таман.

— Но, — возразил я, — увидев, что я вернулся живым, Мьюзо может возыметь подозрения. Ведь он определенно попросил Спехона, чтобы тот казнил меня.

— Напиши рапорт, — сказал генерал, — и укажи, что после того, как ты доставил послание, ты испугался и бежал.

— Это уж точно возбудит подозрения Мьюзо, — сказал Таман.

— Я могу написать правду, — предложил я, -что в ту же ночь, как я прибыл в Амлот, послание было у меня украдено. Тот факт, что я пробыл там так долго, должен убедить Мьюзо, что я не подозревал о содержании послания.

— Я думаю, что твое предложение превосходно, — сказал генерал. — Но почему ты так долго оставался в Амлоте, если мог бежать?

— У меня было несколько причин, — ответил я. — Я подозревал, что Минтеп, джонг Вепайи и отец моей принцессы, находится там в заключении. Я также хотел собрать как можно больше информации для высшего командования Санары. И наконец, чтобы бежать, мне надо было занять там какое-то положение. Я стал офицером гвардии Зани и некоторое время исполнял обязанности губернатора Гап кум Ров.

— И ты собрал информацию?

— Много, — ответил я. — Я узнал, что вскоре начнется контрреволюция, зачинщики которой надеялись вернуть Корда на трон.

— Ты сказал «надеялись», — заметил аристократ. — Они оставили эту надежду?

— Корд мертв, — сказал я.

Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Все до одного вскочили на ноги.

— Корд мертв?

Это была та же реакция ошеломления, какую мне уже приходилось наблюдать.

— Но, — воскликнул один из них, — мы и раньше слышали такие слухи, однако они не подтверждались.

— Я присутствовал при его смерти, — сказал я, и мне снова пришлось от начала до конца рассказать этот ужасный эпизод.

В конце концов они собрались уходить. Но прежде чем они ушли, я задал еще один вопрос.

— А теперь, джентльмены, — сказал я, — кто защитит мою принцессу и меня от Мьюзо? Если я не ошибаюсь, у меня есть серьезная возможность быть убитым, как только я покажусь на улице.

— Он прав, — сказал генерал.

— Его необходимо взять под защиту, генерал Варо, — согласился Таман.

— Хорошо, — сказал Варо. — Я не знаю для них более безопасного места, чем то, где они сейчас находятся, под защитой человека, который — после Мьюзо — следующий претендент на трон Корвы.

За его словами проследовали приглушенные радостные возгласы, но я не был удивлен. Таман был самым популярным человеком в Санаре. Он несколько мгновений сидел со склоненной головой, затем поднял голову и взглянул на Варо. На его лице отразилось сильное душевное напряжение, манеры его изобличили затруднительность его положения.

— Я бы хотел согласиться с тобой в этом, — сказал он, — но, к несчастью, не могу. Вообще говоря, мой дом будет самым опасным местом для Карсона Венерианского и джанджонг Вепайи. Я должен сообщить вам, что за последние десять дней на мою жизнь было совершено три покушения — два раза меня пытались отравить, один раз заколоть кинжалом.

Это признание было таким ударом для собравшихсмя, что на мгновение воцарилась полная тишщина. Затем заговорил Варо.

— Негодяи были схвачены? — спросил он. — Знаешь ли ты, кто это был?

— Да, — ответил Таман, — но они были всего лишь орудиями в руках другого.

— Тебе известно, кто этот другой? — спросил один из аристократов.

— Я могу только предполагать, — ответил Таман. — К несчастью мои слуги убили всех трех, прежду чем я смог допросить их.

— В таком случае я лучше и впрямь останусь здесь, — сказал я, — чтобы защищать будущего джонга Корвы.

— Нет, — сказал Таман. — Я высоко ценю твое великодушие, но меня достаточно защищают мои люди, а у тебя есть другие важные дела.

— Ты можешь быть гостем в моем дворце, — сказал Варо. — Клянусь, что никто не заберет тебя оттуда, пусть мне придется всю армию Корвы выстроить на твою защиту.

Я покачал головой.

— Мьюзо непременно пошлет за мной, — сказал я. — Если ты откажешься выдать меня, у него возникнут подозрения, и весь наш план ни к чему не приведет. Мне кажется, я нашел решение.

— Какое? — спросил Таман.

— Пусть Варо немедленно подготовит свое послание врагу. Одновременно я напишу рапорт Мьюзо. Найдите двух офицеров-добровольцев для очень опасного задания. Они нужны, чтобы сопровождать меня. Как только послание Варо будет готово, он может послать меня со специальным поручением. Я возьму с собой мою принцессу и двух офицеров, сброшу сообщение в тылу врага и останусь вне города, пока вы не убедитесь в виновности Мьюзо или не признаете его невиновным. Когда я вернусь и вы увидите меня в воздухе над Санарой, выпустите один шар, если мне нельзя будет вернуться в Санару, два, если еще ничего не выяснилось, и я должен вернуться через некоторое время, три, если я могу безопасно приземлиться. Если я не смогу вернуться в Санару, я высажу двоих офицеров в ту же ночь, и вы сейчас должны мне обещать, что я смогу сделать это и снова взлететь.

— Весь план превосходен, — сказал Таман. — Пожалуйста, запиши его, чтобы не возникло недоразумений касательно сигналов.

— Могу ли я спросить, зачем тебе нужны два офицера в сопровождающие? — спросил Варо.

— Один из них пойдет со мной в Амлот, когда я попытаюсь освободить джонга Вепайи из Гап кум Ров. Второй останется у корабля с моей принцессой, пока я буду в Амлоте.

— Недостатка в добровольцах не будет, — сказал Варо. — Теперь, если мы хотим, чтобы ты вылетел до рассвета, пора браться за работу.

14. НАЗАД В АМЛОТ

За час до рассвета мы покинули дворец Тамана — Дуари, два офицера, которые вызвались сопровождать нас, и я. Из-за Дуари я чувствовал беспокойство и волнение, так как нам приходилось покидать дворец на виду у гвардейцев перед дворцом Мьюзо напротив. Хотя тот факт, что Варо дал нам сильную охрану, внушал чувство большей безопасности, в то же время это делало нас гораздо более подозрительной группой. У нас было десять военных ганторов, нагруженных солдатами, как картошкой. Все это, по-моему, приняло размеры карнавального шествия. Можете мне поверить, что я вздохнул с облегчением, когда мой маленький отряд оказался на борту энотара и я разогнался для взлета. Когда мы взлетели над Санарой и оказались вне стен города, я был счастливее, чем за много предыдущих дней. Снова я был свободен, и Дуари была со мной.

Офицеров, Улана и Легана, я усадил в закрытую кабину. Дуари сидела рядом со мной. По обе стороны кабины были подвешены корзинки с бомбами. Корабль был нагружен больше, чем когда-либо до сих пор, но взлет не слишком отличался от обычного, и в полете он вел себя, как обычно. В Хавату, когда мы проектировали корабль, то определили, что он легко поднимет груз в пятнадцать сотен фунтов, так что я не сомневался, что он легко выдержит ту тысячу фунтов, что была в его кабине сейчас.

Я медленно летел в сторону вражеского лагеря, убивая время до рассвета. Улан и Леган были в неописуемом восторге, поскольку для обоих это был первый полет. А мы с Дуари просто радовались тому, что снова вместе, держась за руки, как дети.

Прежде чем покинуть дворец Тамана, я наспех сделал маленький парашют. Он представлял собой квадрат из очень легкой ткани, сотканной из паутины младшего кузена тарго, гигантского паука, населяющего огромные, высотой в милю деревья, растущие во многих частях Амтор. Эта нить так тонка, что почти невидима, но очень прочна. К четырем углам этого квадратного куска я прикрепил бечевки. К концам бечевок я привязал кожаный конверт, в котором было послание Варо врагам.

Рассвет только начинался, когдап мы подлетели к лагерю Зани. Должно быть, нас заметил внимательный дозорный, потому что я явственно расслышал крик. Почти немедленно из укрытий вдоль улиц лагеря выбежали люди. Я продолжал кружить над ними, далеко за пределами действия R-лучей, пока окончательно не рассвело. Затем прикинул скорость ветра, залетел немного за наветренную сторону лагеря и спустил сообщение за борт. Маленький парашют тотчас раскрылся и изящно заскользил вниз к лагерю. Теперь тысячи людей стояли с поднятыми кверху лицами и смотрели на него. Должно быть, они решили, что это новое средство уничтожения, потому что когда он опустился в центре лагеря, они разбежались во все стороны, как перепуганые овцы. Я продолжал кружить над лагерем, пока не увидел, что нашелся смельчак, который подобрался к месту, куда упало сообшщение и поднял его. Тогда я качнул крылом и полетел прочь.

Полет до острова прошел без происшествий. Я довольно долго кружил над домом Лодаса, но так и не увидел сигнального костра. Тогда я спустился и совершил посадку на острове. Везде на Амтор, где мне довелось побывать, земля странно безлюдна за исключением районов, близлежащих к большим городам. Между Санарой и фермой Лодаса мы не видели признаков человеческого жилья, если не считать лагеря Зани, который, разумеется, нельзя было считать постоянным поселением. Немногие фермеры проявляют такую безрассудную храбрость, как Лодас, который поселился вдали от цивилизации, и ферма которого непрестанно подвержена опасности нападения какого-нибудь ужасного создания из тех, что бродят по равнинам и лесам Венеры. Однако именно тот факт, что лишь немногие люди пересекали дикую местность между городами, делал этот островок таким безопасным местом для укрытия энотара и той лодочки, в которой я добрался сюда из Амлота и в которой надеялся вернуться обратно в оплот Зани.

Когда мы приземлились, я увидел, что лодочка лежит на берегу там, где я ее оставил, и еще один повод для беспокойства отпал. Теперь мне оставалось только ждать темноты и подходящего момента для того, чтобы осуществить попытку спасти Минтепа. Я сказал Легану, что он должен оставаться с Дуари на тот маловероятный случай, если ей понадобится защита. Я велел ей подниматься в воздух, если им будет угрожать какая-либо опасность. К этому времени Дуари стала превосходным пилотом. Я много раз брал ее с собой в полеты над линиями врага, и она практиковалась во взлетах и посадках на дне высохшего озера, которое я обнаружил в пятидесяти милях к западу от Санары. Она также взлетала и сажала энотар на летном поле в Санаре. Она вполне могла совершить посадку где угодно, где условия были достаточно подходящими. Я набросал ей примерную карту Амлота, где обозначил дворец и казармы, и сказал, что, если я не вернусь на остров к рассвету, она и Леган должны будут пролететь вдоль берега к Амлоту, внимательно высматривая мою лодку. Если они меня не увидят, пусть летят к городу и бросают бомбы на дворец и казармы, пока не увидят, что меня выпустили в залив. Я был уверен, что они узнают меня с воздуха, так как на мне был летный шлем.

Дорога от Амлота до острова заняла у меня примерно три амторианских часа. Я прикинул — восемь часов на дорогу туда и обратно, включая время, которое может понадобиться, чтобы забраться в Гап кум Ров и вывести оттуда Минтепа, — и решил, что должен покинуть остров в двадцать девятом часу, чтобы успеть вернуться к рассвету. В случае, если я и Улан не вернемся вообще, Дуари должна была вернуть Легана обратно в Санару и, если они выпустят три шара, означающие, что возвращение безопасно, должна была совершить посадку. Ибо я чувствовал, что в Санаре она будет в большей безопасности, чем где-либо. Если сигнал будет отрицательным, она может постараться достичь Вепайи, но эта попытка будет почти самоубийственной, так как вряд ли она сможет добраться до Куаада, ее города, на корабле, а опасности, с которыми она встретится на земле, были слишком многочисленны и ужасны, чтобы у нее был шанс выжить.

— Даже не думай о таком ужасе. Я не верю, что ты можешь не вернуться из Амлота, — взмолилась она. — Если ты не вернешься, мне безразлично, куда лететь, потому что мне недолго останется жить. Я не хочу жить, если рядом не будет тебя, Карсон.

Улан и Леган осматривали лодку, так что я обнял ее и поцеловал, и сказал ей, что вернусь.

— Ни ради кого другого, кроме твоего отца, я не стал бы возвращаться в Амлот и рисковать твоей жизнью так же, как и своей, — сказал я.

— Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было возвращаться в Амлот, Карсон. Каким странным возмездием будет, если ради трона, от которого я отказалась ради тебя, я потеряю тебя. Это будет даже хуже, чем возмездие... О, это будет страшная кара!

— Ты не потеряешь меня, дорогая, — заверил я ее. — Разве что твой отец увезет тебя от меня.

— Он не сможет теперь этого сделать. Хотя он мой отец и мой джонг, я ослушаюсь его, если он попытается так поступить.

— Я боюсь, что он будет... мм... огорчен тем, что произошло, — предположил я. — Помнишь, каким шоком для тебя была мысль о том, чтобы просто заговорить со мной. Когда я признался тебе в любви, ты хотела заколоть меня кинжалом, и ты действительно считала, что я заслуживаю смерти. Как по-твоему, он будет себя чувствовать, когда узнает, что ты безвозвратно моя? Он захочет убить меня.

— Когда ты собираешься сказать ему? — спросила она.

— Когда я привезу его сюда на остров. Я боюсь, что он опрокинет лодку, если я скажу ему, пока мы будем в море.

Она покачала головой в сомнении.

— Не знаю, — сказала она. — Я не могу себе представить, как он примет это. Он очень гордый джонг, воспитанный в традициях королевской семьи, которая ведет свой род с доисторических времен. И потом, Карсон, он не знает тебя так, как знаю я. Если бы он знал, он был бы рад, что его дочь принадлежит такому человеку, как ты. Знаешь, Карсон, он может даже убить меня. Хотя тебе и кажется, что ты все понимаешь, ты на самом деле не имеешь ни малейшего представления о табу и запретах, которые определяют отношение всех к священной персоне девственной дочери джонга. В твоей жизни нет ничего, с чем я бы могла сравнить это. Нет ничего, что бы ты так почитал и считал столь же священным.

— Конечно, есть, Дуари, — сказал я.

— Что именно? — пожелала узнать она.

— Ты.

— Глупец! — сказала она со смехом. — Но ты мой возлюбленный глупец, и я знаю, что ты веришь в то, что сказал.

День подошел к концу. Настала ночь. Улан и Леган развлекались рыбалкой, а мы развели костер и приготовили их улов, так что у нас получилась неожиданно великолепная трапеза. Я срубил тонкое деревце футов двадцати высотой и погрузил его в лодку. Когда настал двадцать девятый час, я поцеловал Дуари на прощание. Она надолго прильнула ко мне. Я знал, что она думает, будто в последний раз видит меня. Затем мы с Уланом отплыли. Дул хороший бриз и мы скользнули во тьму, в направлении Амлота.

Случалось ли вам раз за разом лазить в карман, чтобы удостовериться, что вы не забыли билеты в театр, хотя вы точно знаете, что они на месте? Вот так я все время проверял в сумке-кармане ключ-дубликат главного ключа от камер Тюрьмы Смертников, сделанный незадолго до бегства из Амлота. Я нервничал не без причины. Не будь этого ключа, даже деяние Господа Бога не открыло бы камеру Минтепа без помощи Торко, а я как-то не мог представить себе помогающего нам Торко.

Мы обошли мыс и вошли в гавань Амлота как раз перед третьим часом. Подгоняемые ветром, мы приблизились к небольшому острову ужаса, где неясно вырисовывалась Гап кум Ров. Когда мы подошли к берегу, я спустил парус, чтобы никакой внимательный глаз Зани не мог заметить его белое полотнище. Мы тихо вошли на веслах в сень этих мрачных стен.

Я осторожно наощупь искал дорогу по холодным скользким камням, и наконец нашел то, что искал — отверстие люка, через которое пепел сожженных жертв выбрасывают в залив. Улан и я не произносили ни слова, так как всю дорогу от острова я натаскивал его в том, что он должен будет делать, чтобы у нас не возникало необходимости разговаривать — разве что в случае внезапной опасности. Я еще раз проверил, на месте ли ключ. Затем, пока Улан удерживал лодку под люком, я поднял заготовленный шест и упер его в люк, так чтобы нижний конец оперсы о дно лодки. И стал взбираться вверх по шесту.

Потревоженный шестом и моим телом, цеплявшимся за стены колодца, пепел тысячи мертвых людей поднялся в воздух и медленно оседал на меня.

Добравшись до верхушки шеста, я вытянул одну руку над головой. К моему огромному облегчению, всего в нескольких дюймах над моей головой она коснулась крышки люка. Я нажал и поднял ее настолько, чтобы ухватиться пальцами за край пола. Затем я замер, прислушаваясь. Только стенания заключенных достигали моего слуха. Тревоги не было. До сих пор никто не услышал меня. Я подтянулся, поднял крышку головой и плечами, и перевалился верхней половиной тела на пол комнаты. Мгновением позже я выпрямился во весь рост.

Несколько ступенек привели меня в слабо освещенный коридор. Я точно знал, где находится камера Минтепа, и направился прямо к ней. То, что я намеревался проделать, должно было быть проделано быстро и молча. Я прижался лицом к решетке и заглянул внутрь. Мне показалось, что в дальней углу я вижу фигуру, скорчившуюся на полу. Я вставил ключ в замок и повернул. Дверь отворилась. Я переступил порог, подошел и наклонился над фигурой, вслушиваясь. По дыханию я определил, что человек спит. Я легко встряхнул его за плечо, и когда он встрепенулся, я жестом призвал его к молчанию.

— Ты Минтеп? — спросил я, обеспокоенный тем, что джонга могли убить и поместить другого в его камеру с тех пор, как я его обнаружил. За время службы в тюрьме я привык к тому, как быстро могут произойти перемены, как неожиданно одного человека могут казнить, чтобы освободить место для другого. Я задержал дыхание в ожидании его ответа. Наконец он заговорил.

— Кто ты? — спросил он.

— Неважно, — фыркнул я слегко раздраженно. — Ты Минтеп?

— Да, — сказал он.

— Тихо. Иди за мной. Дуари ждет тебя.

Этого было достаточно. Словно совсем другой человек, сильный и отважный, он вскочил на ноги и последовал за мной крадучись в комнату с печью, хотя я видел, что он пошатывается от слабости. Спустить его вниз по шесту было не очень-то просто. Он был слишком слаб, чтобы слезать самостоятельно, так что я практически нес его. Но наконец мы были в лодке.

Я опустил шест в воду и оттолкнул. Мы шли на веслах весь путь до выхода из гавани, так как иначе нам бы пришлось несколько раз менять галс, и я боялся, что наши маневры привлекут внимание на берегу. Если бы это случилось, катер неминуемо догнал бы нас раньше, чем мы выйдем в открытое море. Но наконец мы обогнули мыс, и Улан поднял парус.

В этот момент мне пришла в голову очень глупая вещь. Один раз я уже заехал к Зерке, покидая Амлот. Это казалось очень просто и безопасно. Условия прилива и направления ветра продолжали благоприятствовать. Почему не сделать это снова? Я могу получить информацию, которая окажется важной для моих друзей в Санаре. Я сказал Улану и Минтепу, что я намерен делать. Они были не вправе подвергать сомнению мое решение, поэтому согласились. Это был первый раз, когда мы осмелились заговорить — до такой степени мы боялись, что нас обнаружат, зная, как далеко голоса разносятся по воде.

— Кто ты такой? — спросил Минтеп.

— Ты помнишь тюремного офицера, который пел песню? — спросил я улыбаясь.

— Но он был Зани, — сказал Минтеп.

— Только притворялся Зани, чтобы найти тебя, — сказал я.

— Но кто ты такой? — настойчиво переспросил он.

— Некоторое время я был гостем-пленником в твоем дворце в Куааде, — сказал я. — Я чужеземец по имени Карсон.

— Карсон! — воскликнул он. — Когда Камлот вернулся в Куаад, он рассказал мне обо всем, что ты сделал, служа моей дочери, Дуари. Теперь, ты говоришь, она в безопасности и ждет меня?

— Да. Через два-три часа ты ее увидишь.

— И ты сделал это все ради меня? — спросил он.

— Ради Дуари, — просто сказал я.

Он ничего не сказал по поводу моей поправки, и мы продолжали плавание в молчании, пока не поравнялись с дворцем Зерки. Я повернул лодку к берегу.

Увы, какие глупости мы иногда совершаем!

Дворец выглядел так же, как тогда, когда я его оставил. Все казалось мирным и спокойным. Я надеялся застать Зерку одну. Я хотел перекинуться с ней только несколькими словами.

— Оставайтесь в лодке, — сказал я Улану. — Будьте готовы отчалить мгновенно по моему сигналу.

Я прошел по саду к большим дверям, который выходили на террасу. Я остановился и прислушался, но не услышал ничего. Затем я просвистел и подождал. Мне не пришлось долго ждать. Я услышал топот бегущих людей, но звуки доносились не изнутри дома, а из сада позади меня. Я обернулся и в свете, падающем из окон дворца, увидел, что ко мне бежит дюжина гвардейцев Зани.

— Отчаливай, Улан! — крикнул я во весь голос. — Плыви, и доставь Минтепа к Дуари! Я приказываю тебе!

И тут они набросились на меня.

При звуке моего голоса большие двери отворились, и я увидел в большом зале дворца Тоганьи Зерки множество людей в униформе Зани. Зани втащили меня внутрь, и, когда меня узнали, комнату наполнило угрюмое бормотание.

15. ТРАГИЧЕСКАЯ ОШИБКА

Ничто не злит так, как ошибка в предположениях, повлекшая за собой скверные последствия, за которую некого винить, кроме себя самого. Когда меня втащили в комнату, я был зол. Я был больше чем зол, я был испуган, ибо в лицо мне смотрела верная смерть. И не только смерть... Я вспомнил Нарвона. Интересно, сломят ли они меня, как сломили его.

Мои мрачные предчувствия имели под собой основания, так как кроме гвардейцев и офицеров Гвардии Зани, там находились еще немало важных персон Занизма — даже сами Мефис и Спехон. Около стены со скованными запястьями стояли Зерка и Мантар. В глазах Зерки было выражение почти что муки, когда она встретилась взглядом со мной. Мантар печально покачал головой, как будто говоря: «Несчастный идиот, зачем ты снова сунул шею в петлю?»

— Значит, ты вернулся! — визгливо сказал Мефис. — Не думаешь ли ты, что это был опрометчивый поступок, а, дурачок?

— Давай назовем его несчастливым, Мефис, — сказал я. — Несчастливым для тебя.

— Почему для меня? — спросил он почти сердито. Он явно нервничал. Я знал, что он живет в постоянном страхе.

— Несчастливым для тебя, потому что ты захочешь меня убить, но если ты это сделаешь, если ты причинишь хоть какой-то вред мне или Тоганье Зерке и Мантару, ты умрешь вскоре после рассвета.

— Ты смеешь угрожать мне? — взревел он. — Вонючий мистал! Ты смеешь угрожать великому Мефису? Отправить его в Гап кум Ров, всех в Гап кум Ров! Пусть Торко покажет на них, на что он способен! Я хочу видеть, как они корчатся, хочу слышать, как они визжат.

— Повремени, Мефис, — посоветовал я. — Я не угрожал тебе, я только ссылался на факты. Я знаю, о чем говорю, потому что я отдал приказ, который, если я не вернусь из Амлота, будет приведен в исполнение вскоре после рассвета.

— Ты лжешь! — взвизгнул он.

Я пожал плечами.

— На твоем месте я все же отдал бы приказ, чтобы никого из нас не пытали и не причинили вреда никоим образом по меньшей мере до третьего часа завтрашнего утра. И держи наготове лодку, чтобы я и мои друзья могли уплыть, когда ты освободишь нас.

— Я никогда не освобожу вас, — сказал он. Но все же он распорядился, чтобы нас не пытали и не причиняли нам вреда до следующего распоряжения.

Итак, Зерку, Мантара и меня доставили в Гап кум Ров. Они не оскорбляли нас, и даже сняли наручники с Зерки и Мантара. Они поместили нас троих вместе в камеру на втором этаже, что меня удивило. Особые пленники Мефиса и те, заключение которых он не желал предавать огласке, обычно размещались в подвале.

— Почему ты сделал такую глупость и вернулся? — спросила Зерка, как только нас оставили одних.

— Сразу после того, как я рискнул своей жизнью, чтобы ты выбрался отсюда, — со смехом сказал Мантар.

— Ну, — начал объяснять я, — я хотел повидать Зерку и выяснить, есть ли для лояльных сил Санары способ сотрудничать с вами.

— Способ есть, — сказала она. — Но теперь они его никогда не узнают. Нам нужно больше оружия. Ты бы мог доставить его на этой летающей лодке, о которой ты мне рассказывал.

— Может, я еще так и сделаю, — успокоил я ее.

— Ты что, сошел с ума? — спросила она. — Разве ты не знаешь, что несмотря на этот смелый блеф, который ты разыграл, мы все пропали. Нас будут пытать и убьют. Может быть, уже сегодня.

— Нет, — сказал я. — Я знаю, что с нами может это произойти, но вовсе не обязательно. Я не блефовал, все так и есть, как я сказал Мефису. Но скажи мне, по какой причине они арестовали тебя и Мантара?

— Это была кульминация возраставших подозрений со стороны Спехона, — пояснила Зерка. — Моя дружба с тобой тоже сыграла свою роль. После того, как Хорджан донес на тебя и ты бежал из города, Спехон проверил твои связи, припомнил нашу дружбу, а также твои дружеские отношения с Мантаром и то, что Мантар — мой друг. Один из солдатов, состоявших в подчинении у Мантара в тот вечер, когда он встретил тебя и позволил тебе продолжать путь к набережной, донес Спехону, что твое описание, которое он прочел по возвращении в казармы, совпадало с внешностью человека, с которым разговаривал Мантар. Когда эти факты выявили мою связь с тобой, Спехон вспомнил последние слова Нарвона — те самые слова, которые убедили тебя в том, что я была одной из тех, кто вместе с Нарвоном составлял заговор против Зани. Таким образом, факт за фактом, они собрали против нас гораздо больше обвинений, чем это обычно нужно Зани. Но Мефис все еще не верил, что я замышляю против него. Он такой эгоистический идиот, что полагал, будто я увлечена им, и это служит гарантией моей лояльности.

— До недавнего времени, — сказал я, — я находился в замешательстве по поводу твоих истинных чувств и лояльности. Мне сказали, что ты занимаешь высокое положение среди советников Мефиса, что ты — автор приветствия «Мальту Мефис!» и салюта, что это ты предложила, чтобы граждане кланялись ему, окуная голову в пыль, но приветствуя Мефиса, что это твоя идея — представлять «Жизнь Нашего Возлюбленного Мефиса» непрерывно во всех театрах, и чтобы гвардейцы Зани постоянно оскорбляли и раздражали граждан.

Зерка рассмеялась.

— Тебе сказали правду. Я действительно разработала эти и другие планы, чтобы сделать Занизм отвратительным и нелепым в глазах всех граждан Амлота, чтобы легче было вербовать участников для нашей контрреволюции. Правящая верхушка Зани так глупа в своем эгоизме, что они проглотят любую лесть, какой бы дурацкой и неискренней она ни была.

Пока мы так беседовали, по лестнице поднялся Торко, топая ногами, и подошел к нашей камере. Его не было в тюрьме, когда нас доставили. На его лице была одна из самых отвратительных присущих ему ухмылок, и я видел, что он в восторге от перспективы повеселиться и, несомненно, подвергнуть пыткам таких важных пленников, как мы. Он некоторое время стоял и разглядывал нас исподлобья, прежде чем заговорить. Было так очевидно, что он хочет произвести на нас впечатление и запугать нас, что я не смог сдержать смех — может быть, я не очень-то и старался. Я знаю, как вывести из себя таких типов, как этот Торко. Я также знал, что вне зависимости от нашего поведения по отношению к нему, он все равно будет издеваться над нами, как только получит такую возможность.

— Над чем ты смеешься? — потребовал ответа он.

— Я не смеялся, пока не появился ты, Торко. Следовательно, я смеюсь над тобой.

— Смеешься надо мной, ах ты, вонючий мистал! — взревел он. — Хорошо же, ты не будешь смеяться, когда я отведу тебя в комнату суда завтра утром.

— Ты не отведешь меня в комнату суда завтра утром, Торко. И даже если я буду там, тебя там не будет. Ты будешь в одной из этих камер, а через некоторое время у тебя появится возможность на своей шкуре проверить эффективность изобретенных тобой орудий пытки, которыми ты хвастался.

Зерка и Мантар выглядели ошеломленными. Зерка слегка улыбалась, потому что думала, что я снова блефую. Торко по-настоящему взъярился.

— Я очень не против отвести тебя туда прямо сейчас, — пригрозил он. — И вытянуть из тебя, что стоит за этими твоими разговорчиками.

— Ты не посмеешь этого сделать, Торко, — сказал я. — Тебе известен приказ в отношении нас. А кроме того, у тебя нет такой необходимости — я скажу тебе это без всяких пыток. Дело обстоит так: Мефис разгневается на тебя, когда я скажу ему, что ты предлагал мне всяческие привилегии во время моего назначения здесь, если я замолвлю за тебя словечко Тоганье Зерке, чтобы она передала ему. Ему не понравится, когда он узнает, что ты отпускал меня ловить рыбу каждый раз, когда я хотел, и таким образом позволил мне подготовить возможность бежать в лодке. Есть еще одна вещь, Торко, от которой он придет в бешенство, когда узнает. Я не представляю себе, что он с тобой сделает тогда.

Торко стал выглядеть неуютно, но он нашел тот же аргумент, которым пользуются даже крупные государственные деятели у нас на Земле, когда их поймают на горячем.

— Это все грязная ложь! — возопил он.

— Он так не скажет, после того, как узнает еще одну вещь, которую ты сделал — кое-что, что он сможет увидеть собственными глазами, — поддразнил я его.

— Еще одна ложь! — рявкнул он, вне себя от любопытства и страха.

— Всего лишь то, что ты открыл камеру Минтепа, джонга Вепайи, и выпустил его на свободу.

— Ну уж это действительно ложь, — воскликнул он.

— Пойди и посмотри сам, — предложил я. — Если пленника нет, то кто мог его выпустить, кроме тебя? Ключи есть только у тебя одного.

— Пленник на месте, — сказал он. Но все же повернулся и сбежал по лестнице со всей быстротой, на какую был способен.

— Похоже, ты неплохо развлекся, — сказал Мантар. — Что ж, нам остается только развлекаться, как можем, пока у нас еще есть время. Когда настанет утро, большого веселья не будет — по крайней мере, для нас.

— Наоборот, — возразил я. — Это может оказаться самое веселое время.

— Мне весело прямо сейчас, — сказала Зерка. — Воображаю, в какое бешенство придет Торко, когда обнаружит, что ты обманом заставил его пробежаться до самого подвала.

— Но я не обманул его, — сказал я. — Он обнаружит, что камера Минтепа открыта, а Минтеп исчез.

— Как ты можешь это знать? — спросила Зерка.

— Потому что я сам освободил Минтепа, и прямо сейчас он на пути к безопасности.

— Но как тебе удалось проникнуть в Гап кум Ров и увести заключенного из-под носа Гвардии Зани? — спросила Зерка. — Это просто невозможно. Ты не смог бы открыть его камеру, даже если бы тебе удалось пробраться в тюрьму, что в свою очередь не представляется возможным.

Я усмехнулся.

— Но я это сделал, — сказал я, — и это было совсем несложно.

— Ты не против рассказать мне, как ты это сделал?

— Вовсе нет, — уверил я ее. — Первым делом я сделал дубликат главного ключа Гап кум Ров, пока я был здесь как Зани. Вчера ночью я подплыл на лодке к тюрьме и забрался внутрь через люк, из которого выбрасывают в залив пепел. Таким же путем я вывел Минтепа наружу.

Мантар и Зерка в изумлении покачали головами. Жители Амлота не могли себе представить, что из Гап кум Ров можно бежать, ибо большинство из них ничего не знало об этой тюрьме, за исключением того, что из нее не удалось бежать ни одному заключенному.

— Так у тебя есть главный ключ ко всем замкам? — спросил Мантар.

Я вынул ключ из своей сумки-кармана.

— Вот он, — сказал я. — если бы они поместили нас в камеру в подвале, мы бы легко смогли бежать, по крайней мере, из тюрьмы бы выбрались. Но здесь за нами постоянно наблюдают стражники с нижнего этажа, и у нас нет шансов.

— Ты не боишься, что они найдут у тебя ключ? — спросила Зерка.

— Конечно, боюсь. Но что я могу поделать? Мне негде его спрятать. Мне приходится рисковать, полагаясь на то, что эти идиоты не обыщут меня. В любом случае, если только нас не переведут в подвал, ключ нам бесполезен. Кроме того, я надеюсь, что мы выйдем отсюда без помощи ключа.

— Ты большой оптимист, — сказал Мантар. — Но я не вижу, на чем основан твой оптимизм.

— Подожди рассвета, — посоветовал я.

— Прислушайтесь! — сказала Зерка.

Снизу раздался рев Торко, отдающего приказы. Во всех направлениях забегали гвардейцы. Они обыскивали тюрьму в поисках Минтепа. Добравшись до нашего этажа, они стали заходить в каждую камеру и обшаривать ее, хотя прекрасно видели всю внутренность камер из коридора. Лицо Торко было бледным и измученным. Он поглядел на меня, как сломанный человек. Когда он дошел до нашей камеры, он весь дрожал — по-моему, в равной степени от гнева и от ужаса.

— Что ты с ним сделал? — потребовал ответа он.

— Я? — переспросил я в притворном изумлении. — Ну как же я мог проникнуть в эту недоступную тюрьму, которую столь неусыпно стережет могучий Торко — если только не при помощи Торко? Мефис наверняка задаст тот же самый вопрос.

— Послушай, — сказал Торко шепотом, подходя ближе. — Я хорошо относился к тебе, когда ты служил здесь. Не отправляй меня на смерть. Не говори Мефису, что Минтеп бежал. Если ему не сказать, он сам, может, никогда и не узнает об этом. Не исключено, что он уже забыл про Минтепа. Если ты не скажешь ему, я обещаю не пытать тебя и твоих товарищей, пока меня не заставят. А если заставят, я постараюсь обойтись с вами как можно мягче.

— Если ты будешь нас пытать, я наверняка скажу ему, — ответил я. Ясно было, что я держу Торко в руках.

Торко почесал голову в раздумии.

— Скажи, — наконец произнес он. — Разумеется, ты не мог выпустить его. Но как, ради всего святого, ты узнал, что он исчез?

— Я обладаю особым чутьем, Торко, — сказал я. — Я даже могу предсказывать события, которые еще не произошли. Который час?

Он посмотрел на меня с легкой опаской и ответил:

— Первый час. Но зачем тебе?

— Вскоре ты услышишь сильный шум со стороны дворца Мефиса, — сказал я. — Затем распространится весть, что смерть и разрушения падают с неба на Зани, потому что они держат меня и моих друзей пленниками в Гап кум Ров. Когда Мефис освободит нас, это прекратится.

— Ерунда! — сказал Торко и отправился осматривать другие камеры в поисках Минтепа, джонга Вепайи. Он его не нашел.

Время тянулось еле-еле. С востока постепенно наполз рассвет, и его свет стал пытаться проникнуть через грязные окна Гап кум Ров. Я был в напряжении, ожидая первого взрыва бомбы.

Настал второй час, затем третий, но ничего не происходило. В чем причина? Неужели Дуари постигло какое-то несчастье? Я воображал сотню ужасных вещей, которые могли случиться. Самой вероятной казалась поломка аэроплана на старте.

Я все еще продолжал беспокоиться, когда явился Торко в сопровождении расчета гвардии и отвел нас вниз в комнату суда. Там были Мефис, Спехон и много других высокопоставленных Зани. Нас выстроили перед ними. Они злобно таращились на нас, как великаны-людоеды из сказки.

— Третий час, — сказал Мефис. — Я подождал, и, раз ты заставил меня ждать, это обойдется тебе дороже. Если кто-либо из вас хочет снисхождения, пусть назовет всех сообщников в том низком заговоре, который вы устроили с целью государственного переворота. Торко, займись сначала женщиной. Она скажет нам все, а этого мы оставим напоследок. Сними с него эту вещь, Торко.

Он указал на меня.

Я взглянул на Торко, когда тот снимал у меня с головы летный шлем и бросил его в угол. Его лицо было мокрым от пота, хотя не было жарко.

— Не забывай, Торко, — прошептал я.

— Сжалься, — взмолился он. — Я должен подчиниться приказу.

Они положили Зерку на ужасное приспособление, которое увечит человека постепенно, начиная с пальцев ног. Затем принесли котел с расплавленным металлом и поставили на стол рядом с ней. Нетрудно было предположить, что они собираются с ним делать. Я отвернулся, так как не мог смотреть на ужасы, которые они замышляли.

— Ты хочешь признаться? — спросил Мефис.

— Нет, — ответила Зерка твердым голосом.

— Есть ли тебе что сказать? — спросил он.

— Да, и вот что. Я вступила в партию Зани, потому что узнала, что ты замучил и убил моего мужа. Я вступила в партию, чтобы подорвать ее изнутри, и для другой, более серьезной цели — чтобы убить тебя.

Мефис рассмеялся.

— И вот как ты меня убиваешь, — издевательски произнес он.

— Нет, не так, — ответила Зерка. — И не так, как я надеялась, а тем единственным способом, который оказался в моем распоряжении.

— Что ты хочешь этим сказать? — потребовал ответа Мефис.

— Я хочу сказать, что я отомстила за моего мужа, но ты об этом еще не знаешь. Так знай. Прежде чем кончится этот день, ты будешь мертв.

— И как же это я умру от руки мертвой женщины? — заржал Мефис.

— Вчера вечером ты ел в моем доме, Мефис. Помнишь? Еда была отравлена. Я держала ее у себя долгое время, чтобы лишить тебя удовольствия убить меня, если ты меня раскроешь. Вчера вечером у меня появилась возможность, на которую я никогда не смела надеяться — предложить тебе съесть ее вместо того, чтобы самой сделать это. Теперь ты можешь умереть в любой момент, и уж наверняка это случится до конца дня.

Мефис смертельно побледнел. Он попытался заговорить, но слова не шли с его побелевших губ. Он поднялся и махнул рукой Торко. Он пытался приказать начать пытки. Торко взглянул на меня и задрожал. Остальные Зани уставились на Мефиса. И вдруг неподалеку раздался взрыв, который сотряс здание тюрьмы Гап кум Ров. Дуари явилась! Но она бомбила тюрьму вместо дворца — должно быть, она их перепутала. Этого можно было ожидать...

— Я вас предупреждал! — крикнул я. — Город будет уничтожен, если вы не освободите нас и не дадите нам лодку уплыть отсюда.

— Никогда! — крикнул Мефис. — Убейте их всех!

Затем он стал судорожно хватать ртом воздух, схватился за горло и упал поперек скамьи.

Зани бросились к нему. Еще одна бомба разорвалась так близко, что я был уверен — она попала в здание. Взрыв бросил нас всех на пол. Спехон первый вскочил на ноги.

— Мефис мерт! — вскричал он. — Спехон — правитель Корвы!

— Мальту Спехон! — закричали все Зани.

В задней части здания разорвалась бомба, и нас снова бросило на пол.

— Вывести их отсюда! — взвизгнул Спехон. — Посадить в лодку! Быстро!

Нас быстро вывели из тюрьмы, но мы отнюдь не оказались в безопасности. Бомбы продолжали падать и взрываться вокруг нас. В небе над нами я увидел энотар, кружащий, как огромная птица над добычей. Но мне было приятно видеть его. Они отвели нас к более безопасному участку залива и нашли нам лодку — приличных размеров рыбачью лодку с двумя парусами. Нас поторопили сесть в лодку. Мы быстро подняли паруса и легли на галс, направляясь к выходу из гавани. Когда мы медленно отходили от берега, энотар по изящной спирали спустился над нами. Дуари спускалась убедиться, что это я.

Она спустилась настолько, чтобы еще не оказаться в пределах действия R-лучевого или Т-лучевого оружия, которое они могли направить на корабль, так как я предупредил ее об этой опасности. Она сделала над нами несколько кругов, затем полетела обратно к городу. Я не мог понять, почему она не следует за нами в море, чтобы подобрать нас. Мы были примерно в центре гавани, когда я услышал очережной взрыв бомбы. За ним быстро последовали еще пять. Тогда и понял, что произошло. Дуари меня не узнала! Естественно, она предполагала увидеть в лодке одного мужчину в летном шлеме, а увидела женщину и двух мужчин со стрижками Зани.

Я быстро описал наше положение Зерке и Мантару. Оно казалось практически безнадежным. Мы не могли вернуться на берег, потому что Зани будут в ярости, что бомбардировка продолжалась, тогда как я пообещал им, что она прекратится, когда нас освободят. Если мы будем ждать в гавани, надеясь, что Дуари снова появится над нами и даст мне возможность подать ей сигнал, Зани почти наверняка пошлют катер и снова схватят нас.

— Быть может, — предположил я, — Дуари спустится посмотреть на нас еще раз, если мы выйдем в море. Что если мы обойдем мыс и скроемся из вида города?

Они оба согласились, что это никому не повредит. Я вывел лодку далеко за пределы выхода из гавани, где нас скрывал от города мыс. Оттуда мы видели энотар, который кружил высоко над Амлотом, и время от времени слышали разрывы бомб. Уже после полудня, поздно во второй половине дня мы увидели, как энотар повернул на северо-восток в направлении Санары. Через несколько минут воздушный корабль скрылся из виду.

вперёд

в начало
назад