6. ШПИОН

Следующие несколько недель были полны захватывающих событий. Жители Санары сделали бомбы, при взрыве испускающие Т-лучи, R-лучи, а также зажигательные бомбы, и я почти ежедневно совершал полеты над лагерем и линиями врага. Я произвел там серьезные опустошения, а также нарушил их линии коммуникации, но один корабль не может выиграть войну. Несколько раз мне удавалось настолько деморализовать неприятеля на передней линии, что горожане предприняли удачные вылазки и взяли пленных. От них мы узнали, что непрестанная бомбежка основательно сказалась на боевом духе неприятеля, и глава Зани Мефис назначил огромную награду за уничтожение корабля или взятие меня в плен живым или мертвым.

В течение этих недель мы оставались гостями Тамана и Джахары. Нас часто принимали у себя Мьюзо, временно правящий как джонг, и его жена Иллана. Она была тихой незаметной женщиной — высокого происхождения, но не слишком красивой. Мьюзо обычно не обращал на нее внимания. А когда обращал, то его манера поведения по отношению к ней часто бывала резкой и почти оскорбительной. Но Иллана неизменно оставалась в хорошем расположении духа и не обижалась. Мьюзо проявлял гораздо больше внимания к Дуари, чем к собственной жене, но это можно было объяснить обязанностями хорошего хозяина по отношению к гостье. Хотя нам это и не особенно нравилось, это можно было понять.

Осада Санары не двигалась с мертвой точки. В городе имелись огромные запасы синтетической пищи, а вода поступала из артезианских колодцев. Не было нехватки и в оружии. Осаждающие не могли попасть в город, а осажденные не могли выйти. Так выглядело положение дел через месяц после нашего прибытия в Санару, когда Мьюзо послал за мной. Меня провели в небольшую приемную, по которой он расхаживал взад-вперед. Он показался мне нервным и немного не в себе. Я решил в тот момент, что его беспокоит кажущаяся безнадежность нашего положения осажденных, ибо об этом он заговорил в первую очередь. Затем он перешел к цели моего визита.

— У меня есть для тебя задание, капитан, — сказал он. — Мне нужно передать сообщение одному из моих тайных агентов в Амлоте. Ты на своем корабле можешь легко пересечь вражеские линии и добраться до окрестностей Амлота, не рискуя попасть в плен. Я направлю тебя туда, где ты можешь войти в контакт с людьми, которые проведут тебя в город. дальше все будет зависеть от тебя. Это задание должно быть совершенно секретным, никто не должен знать о нем, кроме нас двоих, — даже Таман, даже твоя жена. Ты вылетишь завтра рано утром, как будто на обычную бомбардировку, но не вернешься, пока не выполнишь это секретное задание. Тогда необходимость в секретности отпадет. Если ты успешно выполнишь задание, я дам тебе титул онгву, и, когда окончится война и будет восстановлен мир, позабочусь о том, чтобы ты получил земли и дворец.

Титул онгву дословно значит «возвеличенный» и является наследственным во второстепенных ветвях королевской семьи, хотя иногда им наделяют людей благородной крови в знак благодарности за большую услугу, оказанную джонгу. В тот момент мне показалось, что выполнение задания, на которое меня отправляют, не заслуживает такой высокой награды, но я не задумался над этим.

Лучше бы я задумался.

Мьюзо подошел к столу и взял из ящика стола два конверта из тонкой кожи.

— Здесь сообщения, которые ты должен доставить, — сказал он. — Таман сказал мне, что, поскольку ты прибыл из другого мира, ты, скорее всего, не знаешь амторианского письма. Поэтому надпиши на каждом из этих конвертов на твоем языке имена и местонахождение тех, кому ты их должен доставить.

Он подал мне перо и один из конвертов.

— Это сообщение ты передашь Лодасу. Его ферма расположена в пяти клукоб на северо-запад от Амлота. Я дам тебе карту, на которой она отмечена. Лодас позаботится о том, чтобы ты попал в Амлот. Там ты отдашь второе сообщение человеку по имени Спехон, от которого получишь дальнейшие инструкции.

Из другого ящика стола он достал карту и расстелил ее на столе.

— Вот, — сказал он, обозначая на карте пункт к северо-западу от Амлота, — холм с плоской вершиной, который ты легко узнаешь с воздуха. Он расположен между двумя речками, которые сливаются к юго-востоку от него. В развилке этих рек расположена ферма Лодаса. Ты не должен сообщать Лодасу цель своего задания и имя человека, с которым ты должен встретиться в Амлоте.

— Но как я найду Спехона? — спросил я.

— Я как раз подхожу к этому вопросу. Он выдает себя за Зани и занимает высокое положение среди советников Мефиса. Его контора находится во дворце, в котором раньше жил мой дядя Корд, джонг Корвы. Ты найдешь его без труда. Теперь дальше. Разумеется, ты со своими светлыми волосами не можешь быть в безопасности в Амлоте. Они немедленно вызовут подозрение. С черными волосами ты будешь в сравнительной безопасности, если не будешь много говорить. Они поймут, что ты не член партии Зани, но не будут тебя подозревать, так как не все жители Амлота являются членами партии, даже если они лояльны по отношению к Мефису.

— Как они узнают, что я не член партии? — спросил я.

— Зани различают друг друга по особой стрижке, — пояснил он. — Они бреют головы, оставляя лишь полоску волос дюйма два шириной, идущую от лба к основанию шеи. Так ты понял свое задание?

Я сказал, что понял.

— Вот конверты и карта. И вот бутыль с краской, чтобы ты покрасил волосы, когда покинешь Санару.

— Ты предусмотрел все, — сказал я.

— Я всегда так поступаю, — заметил он с улыбкой. — Хочешь ли ты попросить о чем-нибудь, прежде чем уйдешь?

— Да, — сказал я. — Я хочу попросить у тебя разрешения сказать моей жене, что меня некоторое время не будет. Я не хочу, чтобы она беспокоилась понапрасну.

Он покачал головой.

— Это невозможно. Повсюду шпионы. Если я увижу, что она понапрасну волнуется, обещаю тебе ее успокоить. Отправляйся завтра рано утром. Желаю удачи.

Похоже, это был конец аудиенции, так что я отсалютовал и повернулся, чтобы уйти. Когда я уже был у двери, Мьюзо заговорил снова:

— Ты уверен, что не умеешь читать по-амториански? — спросил он.

Мне его вопрос показался немного странным, а его тон — чересчур страстным. Наверное, поэтому я уклонился от ответа.

— Если для этого дела необходимо знание вашей письменности, — сказал я, — тебе, может быть, лучше послать кого-нибудь другого. Я могу отвезти его на энотаре на ферму Лодаса, а затем прилететь и забрать его, когда он выполнит задание.

— О, нет, — торопливо заверил он меня. — Тебе не понадобится читать по-амториански.

Затем он отпустил меня. Разумеется, пройдя обучение под руководством Дануса во дворце джонга Вепайи, я умел читать по-амториански не хуже самого Мьюзо.

Весь этот вечер я чувствовал себя предателем по отношению к Дуари. Но я присягнул Мьюзо на верность, и пока я служу ему, я должен подчиняться его приказам. На следующее утро, когда я целовал Дуари на прощание, у меня вдруг появилось предчувствие, что это в последний раз. Я прижал ее к себе, боясь покидать ее, и она, должно быть, поняла по напряженности моего тела, что не все в порядке.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Что-то не так, Карсон, — сказала она. — В чем дело?

— Только то, что сегодня утром мне еще более ненавистно покидать тебя, чем обычно, — я поцеловал ее и ушел.

Следуя моему собственному плану, который должен был обмануть неприятеля, я полетел на восток над океаном, повернул на север, когда вышел из поля зрения солдат Зани, затем совершил круг на запад далеко к северу от их лагеря и наконец снова вылетел в океан с запада от Амлота. Я летел в обратном направлении параллельно берегу, на несколько миль вглубь суши, и без труда заметил холм с плоской верхушкой, который был моим основным ориентиром. Во время полета я перекрасил волосы в черный цвет и убрал знаки моего звания с одежды. Теперь я мог сойти за обычного гражданина Амлота, если никто не обратит внимания на цвет моих глаз.

Я легко нашел ферму Лодаса в развилке реки и сделал несколько кругов на небольшой высоте, чтобы найти подходящее место для посадки. Когда я кружил в воздухе, работающие на полях люди побросали свои орудия и побежали в дом, откуда еще несколько человек вышли посмотреть на корабль. Ясно было, что я вызвал большую суматоху, и когда я наконец совершил посадку, люди Лодас уже осторожно приближались к кораблю с оружием наготове. Я выкарабкался из кабины и пошел к ним навстречу, подняв руки над головой, чтобы показать дружественность моих намерений. Подойдя поближе, я окликнул их.

— Кто из вас Лодас? — спросил я.

Они все остановились и посмотрели на крупного мужчину, который возглавлял группу.

— Я Лодас, — ответил он. — Кто ты такой? И что тебе нужно от Лодаса?

— У меня для тебя сообщение, — сказал я, вытаскивая кожаный конверт.

Он нерешительно подошел и взял у меня конверт. Другие ждали поодаль, пока он не открыл его и не прочитал записку.

— Хорошо, — сказал он в конце концов. — Пойдем со мной в дом.

— Сначала я хочу закрепить свой корабль в безопасном месте, — сказал я. — Что ты предложишь? Он должен быть в безопасности от ветра, и я хочу, чтобы он был все время виден.

Он посмотрел на корабль с сомнением, затем покачал головой.

— У меня нет такого помещения, в котором он мог бы поместиться, — сказал он. — Но ты можешь поставить его между вон теми двумя постройками. Там он будет защищен от ветра.

Я посмотрел туда, куда он показывал, и увидел два больших строения, вероятно, амбары, которые более ли менее отвечали моим требованиям за неимением лучшего. Я завел корабль между ними и при помощи Лодаса и его людей прочно принайтовил его.

— Пусть никто его не трогает и не подходит близко, — предупредил я Лодаса.

— Думаю, никто не захочет к нему приближаться, — с чувством сказал он.

Этим простым амторианским крестьянам корабль должен был казаться неизвестным чудовищем из иного мира.

Привязав корабль, работники вернулись на поле, а Лодас отвел меня в дом, сопровождаемый двумя женщинами, которые выбежали из дома, чтобы принимать участие в общей суматохе. Дом, низкое длинное строение, тянулся в с востока на запад. Вдоль всей южной стены шла веранда, а на северной стене не было окон. С этой стороны дули господствующие теплые ветры, а иногда приходили горячие ураганы из экваториальной области. Лодас провел меня в центральную большую комнату, которая служила одновременно гостиной, спальней и кухней. Здесь был огромный камин и большая глиняная печь. Камин был необходим во время зимних месяцев, когда холодные ветры дули из антарктической области.

У дверей комнаты Лодас отослал женщин прочь, сказав, что хочет поговорить со мной наедине. Он явно нервничал и казался испуганным. Когда мы оказались одни, он отвел меня на скамью в дальнем углу комнаты, сел рядом и принялся шептать мне в самое ухо.

— Плохо дело, — сказал он. — Повсюду шпионы. Не исключено, что некоторые из моих работников — шпионы, подосланные Мефисом. Его шпионы шпионят за всеми, а другие шпионы шпионят за шпионами. До нас уже дошли слухи из Амлота о странной штуке, которая летает по воздуху, сея смерть и огонь среди войск Мефиса. Мои работники сразу поймут, что это та самая штука, на которой ты прилетел,. У них появятся подозрения, они станут болтать. Если среди них есть шпион, то новости дойдут дот Мефиса, и мне конец. Что мне теперь делать?

— Что говорилось в сообщении, которое я тебе передал? — спросил я.

— Чтобы я доставил тебя в Амлот, это все.

— Ты сделаешь это?

— Я сделаю все для Корда, моего джонга, — просто сказал он. — Да, я это сделаю, но могу поплатиться за это своей жизнью.

— Может быть, нам удастся разработать план, — предложил я. -:Если среди твоих людей есть шпион, или если твои люди станут слишком много болтать, для меня это будет так же плохо, как для тебя. Есть ли здесь поблизости место, где я мог бы спрятать корабль — какое-нибудь достаточно безопасное место?

— Если Мефис услышит о нем, ты нигде не будешь в безопасности, — сказал Лодас и я согласился с ним. Он некоторое время думал, затем покачал головой.

— Единственное место, которое приходит мне в голову, — это остров неподалеку от берега к югу от нас.

— Какой остров? — спросил я. Есть ли на нем ровный свободный участок?

— Да, Да. Это совсем плоский остров. Он покрыт травой. Никто на нем не живет. Редко кто-нибудь туда ездит, и никогда со времени революции.

— Как далеко он от берега?

— Очень близко. Я добирался туда на веслах за несколько минут.

— На веслах? У тебя есть лодка?

— Да. Раз в год мы плаваем туда за ягодами, которые там растут. Женщины варят из них повидло, которого хватает до следующего года.

— Прекрасно! — воскликнул я. — Теперь у меня есть план, который снимет с тебя все подозрения. Слушай.

Десять минут я объяснял ему план во всех подробностях. Время от времени Лодас хлопал себя по колену и смеялся. Он был очень обрадован и чувствовал явное облегчение. Лодас был простым крепким добрым парнем. Невозможно было не верить ему, он не мог не понравиться. Я не хотел втягивать его ни в какие неприятности, поскольку желал ему блага. Кроме того, я знал, что, в какую бы неприятность я его не втянул, мне придется разделить ее.

Мы решили осуществить мой план немедленно. Мы вышли из дома и, когда мы проходили мимо женщин, Лодас сердито обратился ко мне:

— Убирайся с моей фермы! — вскричал он. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего!

Мы сразу подошли к кораблю и отвязали веревки. Я выехал на поле, на котором приземлялся. Лодас шел за мной следом, и когда мы приблизились, так что нас могли слышать работники, он громко закричал на меня:

— Убирайся отсюда! Я не намерен с тобой связываться. Чтоб я тебя больше не видел на моей ферме!

Работникеи смотрели изумленно, вытаращив глаза, и вытаращили их еще сильнее, когда я взлетел.

Так же как тогда, когда я покидал Санару, я полетел в направлении, противоположном тому, куда мне было нужно, и, когда я покинул поле зрения, я развернулся обратно к океану. Я нашел остров, о котором говорил Лодас, и приземлился без труда. На навертенной стороне росли высокие кусты, к которым я привязал корабль. Я работал над этим до темноты, и привязал корабль так прочно, что вряд ли что-то слабее тропического урагана могло его сдуть.

Я привез с собой из Санары немного еды. Поев, я забрался в кабину и устроился на ночь. Я чувствовал себя очень одиноким на пустынном острове, где только ветер завывал в кустах и прибой бился о берег неведомого моря. Но мне удалось заснуть, и снилась мне Дуари. Я знал, что она, должно быть, уже беспокоится обо мне, и чувствовал себя последним негодяем, поступив с ней так. Я надеялся, что Мьюзо скоро скажет ей, что он отправил меня на задание. В самом худшем случае я надеялся быть дома не позже, чем через день.

Я проснулся рано и перешел на ближнюю к берегу сторону острова. Примерно через полчаса я увидел на берегу приближающегося огромного гантора, который тянул за собой повозку. Когда он подошел поближе, я узнал Лодаса в погонщике на спине животного. Я помахал ему, и он помахал мне в ответ. Оставив свой экипаж на берегу, Лодас спустился в небольшую бухточку и вскоре выплыл оттуда на неуклюжей лодке. Скоро я присоединился к нему, и он заработал веслами в направлениии берега.

— Как сработал наш маленький заговор? — спросил я.

— Великолепно, — ответил он, широко усмехаясь. — Я не сказал им, что именно тебе было от меня нужно, но сказал, что тут что-то неладно, и я отправляюсь в Амлот сообщить обо всем властям. Этим они удовлетворились. Так что если среди них есть шпион, не думаю, чтобы он доставил нам хлопоты. Это ты очень здорово придумал так все устроить.

Добравшись до бухты, мы втащили лодку на небольшой выступ и поднялись наверх, где нас ожидала повозка — четырехколесная коробчатая телега, нагруженная овощами и сеном. Лодас отбросил вилами часть сена вбок и велел мне лечь в образовавшееся углубление. Затем он забросал меня сеном.

До Амлота было около десяти миль, и из всех некомфортабельных десяти миль, которые мне случалось проезжать, эти заняли первое место. Сено было достаточно мягким для лежания, но отдельные колючие травинки набились мне в уши, в нос, в рот, под ремни и в набедренную повязку. И я чуть не задохнулся под наваленной на меня кучей сена. Движение повозки было слегка своеобразным, чтобы не сказать большего. Она запиналась, натыкалась на камни, дергалась и вихляла по дороге, которая, должно быть, была новой во времена изобретения эликсира молодости, да вот только эликсира ей не досталось ни капли. Гантор шел куда быстрее, чем я предполагал. У него была размашистая походка и длинные шаги. Мы делали не меньше шести миль в час, что лежит где-то между лошадиными шагом и рысью.

Но в конце концов мы добрались до Амлота. Я узнал об этом, когда повозка остановилась, и я услышал, что Лодасу задают вопросы. Наконец один из спрашивающих сказал:

— А, я знаю этого фермера. Он часто привозит в город свою продукцию. С ним все в порядке.

После этого они нас пропустили, и по звуку колес я смог определить, что мы едем по мостовой. Я был в стенах Амлота! Я надеялся, что оставшаяся часть моего задания окажется столь же легко выполнимой, как и его первая половина. И у меня не было никаких причин полагать, что она таковой не окажется. Если все пойдет так же гладко, на следующий день я вернусь к Дуари.

Мы проехали значительное расстояние по городу, прежде чем остановились снова. Последовало короткое ожидание, во время которого я слышал голоса, но они были тихими, и я не мог расслышать, что говорилось. Затем я услышал скрип, как будто открыли тяжелые ворота, и сразу же мы передвинулись вперед на небольшое расстояние и снова остановились. Еще раз простонали петли ворот, затем послышался голос Лодаса, предлагающий мне выбираться наружу. Я не нуждался в повторном приглашении. Отбросив сено, я встал в полный рост. Мы были во внутреннем дворе одноэтажного дома. Рядом с Лодасом стоял мужчина, глядя на меня. Он не казался очень обрадованным моим появлением.

— Это мой брат Хорджан, — сказал Лодас. — Хорджан, это... послушай, приятель, как тебя зовут?

— Разве в сообщении, которое я тебе отдал, этого не говорилось? — спросил я, изображая удивление.

— Нет.

Быть может, подумал я, мне не стоит слишком уж широко пользоваться моим подлинным именем.

— Там, откуда я прибыл, — сказал я. — Меня называли Хомо Сапиенс. Зовите меня Хомо. — Так я стал Хомо.

— Плохо это все, — сказал Хорджан. — Если нас обнаружат, придет Гвардия и заберет нас всех в тюрьму. Там нас будут пытать и убьют. Нет, мне это совсем не нравится.

— Но это ведь ради джонга, — сказал Лодас, как будто эти слова были достаточным основанием для любой жертвы.

— Джонг когда-нибудь что-нибудь сделал для нас? — вопросил Хорджан.

— Он наш джонг, — просто ответил Лодас. — Хорджан, мне стыдно за тебя.

— Ладно, пусть его. Я продержу этого человека у себя одну ночь, но утром он должен отправиться восвояси по своим делам. Теперь пойдем в дом, где я смогу спрятать тебя. Мне это не нравится. Мне это совсем не нравится. Я боюсь. Гвардия Зани творит страшные вещи с теми, кого они подозревают.

Так я попал в дом Хорджана в Амлоте — в высшей степени нежеланный гость. Я сочувствовал двум братьям, но ничего не мог поделать. Я только лишь выполнял приказ Мьюзо.

7. ЗЕРКА

Хорджан отвел меня в маленькую комнату, выходящую во двор, и велел оставаться там, чтобы никто меня не видел. Они с Лодасом ушли. Вскоре Лодас вернулся сказать, что он везет свою продукцию на рынок, а затем возвращается домой. Он хотел попрощаться со мной и пожелать мне удачи. Лодас был хорошим лояльным парнем.

Часы тянулись медленно в этой душной тесной комнате. Когда смерклось, Хорджан принес мне еду и воду. Он попытался выяснить, с какой целью я прибыл в Амлот, но я уклонился от всех его вопросов. Он продоложал повторять, что будет рад избавиться от меня, но в конце концов ушел. После еды я попытался заснуть, но сон не шел ко мне. Когда я наконец уже начал дремать, послышались голоса. Они доносились из соседней комнаты, и перегородка была такой тонкой, что я мог разобрать слова. Я узнал голос Хорджана, и смог различить голос другого человека. Это был не Лодас.

— Говорю тебе, что это скверное дело, — говорил Хорджан. — Вот здесь этот человек, о котором я ничего не знаю. Если станет известно, что он здесь скрывается, обвинят меня, хотя я и не знаю, почему он скрывается.

— Ты идиот, что держишь его у себя, — сказал другой.

— Что мне с ним делать? — спросил Хорджан.

— Отдай его Гвардии Зани.

— Но они все равно скажут, что я укрывал его, — простонал Хорджан.

— Нет. Скажи, что ты не знаешь, как он попал к тебе в дом. Скажи, что тебя не было дома, а когда ты вернулся, то обнаружил, что он прячется в одной из комнат. Они не причинят тебе вреда за это. Они даже могут вознаградить тебя.

— Ты так думаешь? — спросил Хорджан.

— Конечно. Человек, который живет рядом со мной, донес на соседа, и его за это наградили.

— Правда? Стоит об этом подумать. Может быть, человек, который у меня прячется, опасен. Может, он пробрался в город, чтобы убить Мефиса.

— Ты можешь сказать им, что он собирается это сделать, — ободрил его другой.

— Они дадут тогда очень большую награду, правда? — спросил Хорджан.

— Да, я думаю, очень большую награду.

Несколько минут длилось молчание. Затем я услышал звук отталкиваемой скамейки.

— Ты куда? -спросил посетитель Хорджана.

— Пойду расскажу Зани, — сказал Хорджан.

— Я пойду с тобой, — заявил его приятель. — Не забывай, что идея была моя. Я должен получить половину награды. Может, даже две трети.

— Но он мой пленник, — настаивал Хорджан. — Это я собираюсь доложить Гвардии Зани. Ты оставайся здесь.

— Ничего подобного. Если я расскажу им все, что я знаю, они арестуют вас обоих. А я получу действительно большую награду.

— Ты этого не сделаешь! — вскричал Хорджан.

— Еще как сделаю, если ты будешь продолжать грабить меня у меня же на глазах.

— Да не буду я тебя грабить. Я дам тебе десять процентов.

Другой рассмеялся.

— Десять процентов! Как бы не так. Это я дам тебе десять процентов, и это гораздо больше, чем ты заслуживаешь, участник заговора против Мефиса, Спехона и всех прочих.

— Ты не посмеешь обвинить меня в этом! — закричал Хорджан. — Все равно тебе никто не поверит. Все знают, какой ты лжец. Эй, ты куда? Вернись! Это я собираюсь им все доложить!

Я услышал звук бегущих ног, хлопанье двери, затем наступила тишина. Это был мой единственный шанс выбраться оттуда, и можете мне поверить, что я не терял времени. Я не знал, как далеко они должны будут идти, чтобы найти члена Гвардии Зани. Вполне может быть, что они найдут его на соседнем углу. Я быстро выбрался из дома, и когда я оказался на улице, наши закадычные друзья все еще были видны. Они ссорились на бегу. Я повернулся и растворился в темноте ночи, направившись в противоположную сторону.

Не было смысла бежать. Я даже не торопился, а шел неторопливо, как будто я был старожилом Амлота, отправившимся навестить тещу. Авеню, по которой я шел, была темной и мрачной, но впереди я видел освещенную улицу. Туда я и направился. Я миновал нескольких прохожих, но никто не обратил на меня внимания. Через некоторое время я оказался на улице с маленькими магазинчиками. Все они были открыты и освещены, покупатели входили в них и выходили. На улице было полно солдат, и здесь я впервые увидел Гвардейцев Зани.

Их было трое, и они шли посреди тротуара, расталкивая в стороны мужчин, женщин и детей. Я слегка забеспокоился, приближаясь к ним, но они не обратили на меня внимания.

Я много передумал с тех пор, как услышал разговор между Хорджаном и его посетителем. Я не мог забыть, что этот последний связал имя Спехона с именем Мефиса. Сообщение в моем кармане было адресовано Спехону. Что может Мьюзо тайно сообщать лидеру Зани? В этом не было смысла, и это плохо выглядело. Я почувствовал беспокойство.

Затем я припомнил необъяснимую секретность моего отбытия и то, что Мьюзо велел мне не говорить Лодасу имя человека, которому я нес сообщение. Почему он боялся, чтобы это не стало известно? И почему он так успокоился, когда убедил себя в том, что я не умею читать по-амториански? Это была загадка, которая начала понемногу проясняться в моем уме. Или, по крайней мере, я начал подозревать, какова ее разгадка. Был я прав или нет, возможно, я никогда не узнаю. Или узнаю завтра. Это сильно зависело от того, доставлю я сообщение Спехону, или нет.

Я почти уже было решился выбраться обратно из города и вернуться к кораблю, полететь в Санару и выложить все дело Таману, которому я доверял. Но мое иногда доходящее до глупости чувство долга выбило эту мысль у меня из головы. Нет, я пойду и выполню приказ — таков мой долг солдата.

Я продолжал идти вдоль по авеню. Магазины становились все богаче, одежда и украшения прохожих все роскошнее. Ганторы в великолепной сбруе несли своих пассажиров туда и сюда, иногда останавливаясь перед магазинами, куда хозяин или хозяйка входили сделать покупку. Перед одним ярко освещенным зданием ждали сразу двадцать или тридцать огромных ганторов. Подойдя к зданию, я заглянул внутрь. Это был ресторан. Вид ярких огней, смеющихся людей и хорошей еды привлек меня. Скудная еда, которую принес мне Хорджан, только раздразнила мой аппетит. Я вошел в ресторан и только тогда обнаружил, что он набит до отказа, как как бочонок сельди. Минуту я стоял у входа, осматриваясь в поисках свободного места, и уже собирался повернуться и выйти, когда ко мне подошел слуга и спросил меня, желаю ли я отобедать. Я сказал ему, что желаю, и он отвел меня к столику на две персоны, за которым уже сидела женщина.

— Садитесь, — сказал он.

Я был в легком замешательстве.

— Но этот стол занят, — сказал я.

— Все в порядке, — сказала женщина. — Прошу вас, садитесь.

Мне ничего не оставалось делать, как поблагодарить ее и занять свободное место.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал я.

— Не стоит благодарности, — ответила она.

— Я понятия не имел, что слуга отведет меня к столу, который уже занят. С его стороны это было очень самонадеянно.

Она улыбнулась. Это была прелестная улыбка. Женщина была хороша собой и, как все цивилизованные женщины Амтор, которых я видел, казалась молодой. Ей могло быть и семнадцать лет, и семьсот. Такое действие оказывает сыворотка долгожительства.

— Не так самонадеянно, как может показаться, — ответила она. — По крайней мере не со стороны слуги. Это я велела ему привести вас.

Должно быть, мое удивление отразилось на лице.

— О, конечно, благодарю, вы проявили ко мне внимание, — единственный набор банальностей, который я смог пробормотать.

— Я увидела, как вы осматриваетесь в поисках свободного места, — продолждала она. — За моим столом одно место было свободно. Я была одна... и вообще одинока. Вы ведь не возражаете?

— Я в восторге. Вы не единственный человек в Амлоте, который чувствует себя одиноко. Вы уже заказали что-нибудь?

— Нет. Здесь ужасное обслуживание. У них вечно не хватает слуг. Зато еда лучшая в городе. Но вы, конечно, не раз обедали здесь — все здесь обедают.

Я не знал, какую линию поведения избрать. Возможно, лучше будет сразу признаться, что я здесь чужой, чем выдавать себя за жителя Амлота и впоследствии разоблачить себя какой-нибудь очевидной ошибкой. Я был уверен, что непременно сделаю ошибку в беседе с человеком, который хорошо знает Амлот и обычаи его жителей. Я видел, что женщина внимательно наблюдает за мной. Возможно, более правильным словом будет инвентаризация — она словно составляла перечень моих отличий — другая одежда, другие ремни, глаза... Я несколько раз ловил озадаченный взгляд, который она бросала на мои глаза. Я решился признаться, что я в городе чужой, и в этот момент наше внимание было привлечено небольшим движением в зале. Отряд Гвардии Зани опрашивал людей за одним из столов. Их манера поведения была назойливой и угрожающей. Они вели себя как компания гангстеров.

— Что там происходит? — спросил я мою сотрапезницу.

— Вы не знаете?

— Это одна из очень многих вещей, которых я не знаю, — признался я.

— Про Амлот, — закончила она мою мысль вместо меня. — Они ищут предателей и Аторианцев. Это происходит в Амлоте постоянно в наши дни. Стиранно, что вы никогда этого не замечали. Вот они уже идут сюда.

Так оно и было. Они направлялись прямиком к нашему столу через весь зал. И их главный не отрывал глаз от меня. В тот момент я решил, что он разыскивает именно меня. Позже я узнал, что это их обычная манера — осматривать общественные места, выбирая и проверяя несколько человек. Это делалось больше для морального воздействия на граждан, чем для чего-либо другого. Разумеется, они производят аресты, но это скорее делается по капризу главного в отряде, если только жертва не была указана доносчиком.

Главный протолкался прямо к нашему столику и приблизился ко мне чуть ли не нос к носу.

— Кто ты такой? — потребовал ответа он. — Доложи о себе.

— Это мой друг, — сказала женщина. — Он в порядке, кордоган.

Мужчина посмотрел на нее и увял.

— Конечно, Тоганья, — воскликнул он извиняющимся тоном. Затем он собрал своих людей и вывел прочь из ресторана.

— Кажется, кроме счастья быть в вашем обществе, для меня и по другим причинам оказалось большой удачей, что это был единственный свободный стул во всем ресторане. Хотя мне на самом деле нечего бояться. Просто все это непривычно и смущеает меня, ведь я чужой в вашем городе.

— Так я угадала? Вы чужестранец?

— Да, Тоганья. Я как раз собирался вам об этом сказать, когда этот кордоган на меня набросился.

— Но у вас есть удостоверяющие личность бумаги?

— Бумаги? Нет, откуда...

— Тогда это действительно удачно для вас, что я оказалась здесь. Иначе вы бы уже были на пути в тюрьму и не исключено, что завтра утром вас бы расстреляли — если только у вас нет здесь друзей.

— Только один друг, — сказал я.

— Могу я узнать, кто он?

— Вы.

Мы оба улыбнулись.

— Расскажите мне что-нибудь о себе, — сказала она. — Кажется невероятным встретить в наши дни в Амлоте кого-то до такой степени наивного.

— Я попал в город только сегодня вечером, — объяснил я. — Видите ли, я наемник, солдат удачи. Я услышал, что здесь идет война, и пришел искать службы.

— На чьей стороне? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Ничего не знаю ни об одной из сторон.

— Как вам удалось попасть в город, почему вас не арестовали? — спросила она.

— Через ворота проходила группа солдат, несколько рабочих и фермеров. Я просто вошел вместе с ними. Никто не остановил меня и не задавал вопросов. Я сделал что-нибудь не так?

Она покачала головой.

— Нет, если тебе это сошло с рук. Все так, если не попадаешься. Преступление — это когда тебя ловят. Расскажи мне о том месте, откуда ты родом, если не возражаешь.

— Почему я должен возражать? Мне нечего скрывать. Я прибыл из Водаро.

Я видел сушу под названием Водаро на одной из карт Дануса. Она тянулась от южного края южной умеренной зоны в терра инкогнита антарктической области. Данус сказал, что о Водаро мало что известно. Я надеялся, что о ней ничего не известно. Нельзя было знать о ней меньше, чем знал я.

Она кивнула.

— Я была уверена, что ты из далекой страны, — сказала она. — Ты очень отличаешься от людей Корвы. Там у вас у всех людей серые глаза?

— А как же! — заверил я ее. — У всех жителей Водаро серые глаза, или почти у всех, — мне пришло в голову, что она может когда-нибудь встретить жителя Водаро, у которого черные глаза. Если она начнет опрашивать прямо сейчас посетителей ресторана, чем черт не шутит — среди них может найтись такой. Я не был уверен и не хотел рисковать. Моя собеседница казалась весьма живой и любопытной натурой, стремящейся все узнать побыстрее.

Слуга наконец снизошел до того, чтобы появиться и принять наш заказ. Когда прибыл обед, я обнаружил, что его стоило ждать. Во время еды женщина объяснила мне многое об условиях жизни в Амлоте под правлением Зани, но она была такой ловкой, что я не мог сказать, она за или против этого порядка. В разгар нашего обеда появился еще один отряд Гвардии Зани. Они направились прямиком к соседнему с нашим столу, и гражданский, который был с ними, указал на одного из обедающих:

— Вот он! — воскликнул он тоном обвинения. — У его прабабушки была кормилица-Аторианка!

Обвиняемый встал и побледнел.

— Мистал! — выкрикнул кордоган, возглавляющий отряд, и со всей силы ударил обвиняемого в лицо, сбивая его с ног. Затем другие прыгнули на него, пинали и били его. Наконец они утащили его прочь, скорее мертвого, чем живого. (Мистал — это грызун величиной с кошку. Слово часто используется в качестве неодобрительной оценки, как мы сказали бы «Свинья!»)

— В чем тут было дело? — спрсил я собеседницу. — Почему человека избили чуть не до смерти за то, что его прабабушку кормила грудью женщина-Аторианка?

— Молоко и, следовательно, кровь Аторианцев попала в жилы его предка, таким образом осквернив чистую кровь высшей расы Корвы, — объячснила она.

— Но что плохого в крови Аторианцев? — спрсил я. — Они больны?

— Это довольно сложно объяснить, — сказал она. — Я бы на вашем месте просто приняла это, как есть, пока вы находитесь в Амлоте, и не обсуждала.

Я согласитлся, что это прекрасный совет. Из того, что я видел в Амлоте, я сделал вывод, что чем меньше обсуждаешь что бы то ни было, тем лучше будешь себя чувствовать и дольше проживешь.

— Вы не назвали мне свое имя, — сказала Тоганья. — Меня зовут Зерка.

Я не мог назваться моим собственным именем, не решался больше пользоваться и именем Хомо, потому что я был уверен, что Хорджан и его приятель донесли на меня. Так что мне надо было быстро придумать еще одно имя.

— Водо, — быстро сказал я. Водо из Водаро — звучит потрясающе!

— Ты, должно быть, очень важный человек в своей стране, — сказала она.

Я видел, что она старается выкачать из меня побольше сведений, и не видел причин говорить, что я водитель машины или авиатор, или что-то в этом роде. Это не прозвучит впечатляюще, и, потом, раз уж я начал карьеру обманщика, надо и продолжать в том же духе.

— Я — танджонг Водаро, — сказал я. — Но прошу вас не говорить никому. Я путешествую инкогнито.

Танджонг — это сын правящего джонга, принц.

— Но как ваше правительство позволило вам путешествовать вот так? Вас ведь могут убить?

— Исходя из всего, что я успел повидать в Амлоте, я согласен с вами, — сказал я со смехом. — Собственно говоря, я убежал. Я устал от помпы и церемоний придворной жизни. Я хотел жить самостоятельно, как мужчина.

— Это все очень интересно, — сказала она. — Если вы хотите поступить на службу здесь, возможно, я смогу помочь вам. Я имею некоторое влияние. Приходите завтра ко мне. Погонщик любого общественного гантора знает, где мой дворец. Теперь я должна идти. Это было замечательное приключение. Вы спасли меня от невыносимой скуки.

Я обратил внимание, что она сказала именно «невыносимой».

Я провел ее до двери, где двое воинов отдали ей честь и сопроводили нас до обочины тротуара, где один из них подозвал погонщика гантора — ее личный экипаж.

— Где вы остановились? — спросила она, ожидая гантора.

— Пока нигде, — ответил я. — Вы знаете, что я чужестранец. Можете ли вы подсказать мне хорошее место?

— Да. Поедемте со мной. Я отвезу вас туда.

В красивой беседке на широкой спине ее гантора могло поместиться четверо в двух отделениях: два и два, друг напротив друга. Между этими двумя сиденьями размещалось еще одно, где ехали два вооруженных охранника.

Гигантское животное величественно шло вдоль по улице, и я с интересом наблюдал ночную жизнь этого амторианского города. До этого момента я уже побывал в Куааде, городе на деревьях в Вепайе; в тористском городе Капдоре; в городе мертвецов Корморе, в прекрасном Хавату и в свободолюбивой Санаре. Только Хавату и Амлот из них были городами в подлинном смысле этого слова. Хотя Амлот и не мог сравниться с Хавату, это был город, полный жизни. Хотя час был поздний, главная авеню была полна народа. Шеренги разнообразно украшенных ганторов двигались в обоих направлениях, неся своих пассажиров — веселых и смеющихся или серьезных и хмурых. Повсюду были гвардейцы Гвардии Зани. Их странная стрижка выделяла их среди остальных: полоса волос в два дюйма шириной от лба до затылка. Их одежда тоже отличалась от одежды остальных — своей витиеватостью и разукрашенностью. Магазины и рестораны, игорные дома и театры, ярко освещенные, выстроились вдоль авеню. Амлот не был похож на воюющий город. Я сказал об этом Зерке.

— Таким образом мы поддерживаем дух людей, — пояснила она. — На самом деле последняя война, которая привела к революции, лишила нас иллюзий и сделала разочарованными и истощенными. Нам пришлось отказаться от военного и торгового флота. На авеню Амлота было мало жизни и еще меньше смеха. Затем особым декретом джонга Корда были открыты все публичные заведения и людей даже насильно заставляли выходить на улицы. Эффект был электрическим. После революции Зани тоже продолжают посильно придерживаться этой практики. Она хорошо зарекомендовала себя. Ну вот, мы приехали к дому путешественников. Приходите ко мне завтра.

Я поблагодарил ее за проявленное ко мне внимание и чудесный вечер, который она мне подарила. Погонщик приставил лестницу к боку гантора, и я уже собирался спуститься, когда она положила руку мне на локоть.

— Если вам будут задавать вопросы, — сказала она, — скажите им то, что рассказали мне. А если вам не поверят, или вы попадете в какие-нибудь неприятности, отправьте всех ко мне. скажите, что я дала вам разрешение так поступать. Вот, возьмите это и наденьте, — она сняла кольцо с пальца и протянула мне. — Это подтвердит ваше утверждение, что вы мой друг. И еще одно. Я бы на вашем месте больше не упоминала, что вы танджонг. Королевское происхождение ныне не так популярно в Амлоте, как было когда-то. Оно ведь нематериально. Недавно сюда прибыл великий джонг в поисках своей единственной дочери, которая была похищена. Он все еще находится в заключении в Гап кум Ров — если еще жив.

Великий джонг, единственная дочь которого была похищена! Возможно ли это?

— Кто этот великий джонг? — спросил я.

Ее глаза слегка сузились, когда она ответила:

— В наши дни в Амлоте не следует быть чересчур любопытным.

— Прошу прощения, — сказал я, затем спустился на тротуар, а ее огромный гантор проследовал дальше по авеню.

8. ПОСЛАНИЕ МЬЮЗО

Дом путешественников или гостиница, куда меня привезла Зерка, был великолепен. Это свидетельствовало о том, что Амлот был богатым и важным городом в этой части Амтор. Вестибюль служил той же цели, что и холлы земных гостиниц. Стойка регистрации представляла собой большую круглую будку в центре холла. Кроме нее, в холле были кресла, скамейки, ковры, цветы. Прямо в него открывались маленькие магазинчики. Я почувствовал себя почти как дома. Холл был полон народа. Вездесущие гвардейцы Зани тоже были широко представлены. Когда я подошел к стойке, двое из них последовали за мной и слушали, как клерк спрашивает мое имя и адрес.

— Где ваши бумаги? — рявкнул один из Зани.

— У меня их нет, — ответил я. — Я чужестранец из Водаро, прибыл сюда искать службы.

— Что? Никаких бумаг, ах ты, мистал! Ты, наверное, грязный шпион из Санары!

Он рычал так громко, что привлек внимание всех в холле, и все вокруг впали в молчание, которое показалось мне молчанием ужаса.

— Вот что тебе нужно! — гаркнул он и попытался ударить меня.

Боюсь, что я потерял терпение. Я знаю, что сделал глупость. Я парировал его удар и ответил сильным хуком в лицо — настолько сильным, что гвардеец приземлился на спину уже футах в десяти от меня. Тогда его товарищ подскочил ко мне с обнаженным мечом.

— Ты бы лучше сначала разобрался, что к чему, — сказал я, протягивая вперед кольцо, которое мне дала Зерка, чтобы он мог рассмотреть его.

Он бросил один взгляд на кольцо и опустил оружие.

— Почему ты сразу не сказал? — спросил он, и его тон очень отличался от тона его товарища. К этому времени тот поднялся на ноги и пытался вытащить меч. Его сильно шатало.

— Не торопись, — предупредил его товарищ, подошел и прошептал ему что-то на ухо, после чего они оба повернулись и покинули холл, как пара побитых собак. После всего случившегося клерк являл собой воплощение любезности. Он спросил, где мой багаж, и я сказал ему, что вещи прибудут позже. Затем он подозвал дюжего носильщика, у которого к спине было привязано что-то вроде сидения. Носильщик стал передо мной на колени, а я занял место на сидении, так как было очевидно, что от меня ждали именно этого. Затем он встал, взял у клерка ключ и пробежал вверх три лестничных пролета, неся меня: человек-лифт, единственная разновидность лифта, известная в Амлоте. Этот парень был истинным сочетанием Геркулеса и Меркурия. Я пытался дать ему на чай, когда он доставил меня в мою комнату, но он не понял моих благих намерений и подумал, что я пытаюсь подкупить его, чтобы он сделал что-то, чего не следует. Я уверен, что, вернувшись к стойке, он доложил, что я подозрительный тип.

Моя комната была большой и хорошо обставленной. Из нее был выход в ванную комнату. С балкона открывался вид на город и до самого океана. Я вышел на балкон и долго стоял там, раздумывая над всем, что случилось со мной, но больше всего думая о Дуари. Я также много размышлял над своим необычным знакомством с Тоганьей Зеркой. Я не мог полностью убедить себя, что ее интерес ко мне целиком дружеский, но у меня не было причин сомневаться в этом. Если, конечно, не считать ее таинственности.

Быть может, я сомневался в ее искренности из-за собственного обмана, но что еще было мне делать? Я был во вражеском городе, где, если заподозрят правду обо мне, смерть придет быстро. Поскольку я не мог сказать правду, мне приходилось лгать. А раз уж я лгал, то должен был делать это хорошо. Я был уверен, что мне удалось ее обмануть. Обманывала ли она меня в свою очередь? Я знал, что город полон шпионов. Есть ли лучший способ вовлечь чужестранца в неосторожные признания, чем при помощи красивой женщины? Этот способ стар, как сам шпионаж.

Возможность того, что отец Дуари, Минтеп, находится здесь в плену, сильно обеспокоила меня. Я решил остаться в городе, пока не получу окончательных доказательств, что мои подозрения либо верны, либо ложны. Ссылка на Спехона, высказанная приятелем Хорджона, который связал имя человека, которому я нес послание от Мьюзо, с именем вождя Занизма, также требовала серьезного рассмотрения. У меня были основательные предчувствия, что все идет не так, как должно было бы. И кажется, в моих руках было средство распутать часть загадки. Я вынул кожаный конверт с сообщением Мьюзо, сломал печати и открыл его. Вот послание, которое я прочел:

«Джонг Мьюзо

Обращается к Спехону из Амлота.

Пусть удача сопутствует вашим начинаниям и никогда вас не постигнет старость.

Мьюзо передает это послание Спехону через Карсона Венерианского, который не читает по-амториански.

Если Санара сдастся войскам Мефиса, эта несчастная гражданская война будет окончена.

Будет хорошо, если Мьюзо станет джонгом после падения Санары. Если Мефис хочет, чтобы все так произошло, пусть три синих ракеты будут выпущены в воздух перед главными воротами Санары три ночи подряд.

На четвертую ночь пусть сильный отряд тайно подойдет к главным воротам, а еще более сильный резерв затаится поблизости. Тогда Мьюзо велит открыть главные ворота, чтобы горожане совершили вылазку. Но вылазки не будет. Войска Мефиса могут силой ворваться в город. Мьюзо сдастся, и кровопролитие будет прекращено.

Мьюзо будет хорошим джонгом, всегда испрашивающим совета у Мефиса. Зани будут вознаграждены. Жаль, но лучше будет, если Карсона Венерианского казнят в Амлоте. Да будет победа вашей!

Мьюзо Джонг.»

Я похолодел при мысли о том, как я был близок к тому, чтобы передать это послание, не прочитав его. Я не отдавал себе отчета в том, что ношу при себе свой смертный приговор, находясь в наивном неведении, как дитя в джунглях. Я осмотрелся в поисках каких-либо средств, чтобы уничтожить послание, и нашел в углу комнаты камин. Он вполне отвечал моим целям. Я поднес к нему документ и, вытащив маленькую карманную зажигалку, уже был готов предать его огню, но что-то заставило меня замереть в нерешительности.

Ведь у меня был важный документ, который мог представлять ценность для Тамана и Корвы, если его правильно использовать. Его нельзя было уничтожать, но мне вовсе не хотелось носить его с собой. Если бы я мог найти тайник для него! Но где? Нигде в этой комнате, если я находился под легчайшим даже подозрением, а я знал, что так оно и есть. Я был совершенно уверен, что, как только я покину комнату, ее тщательно обыщут. Я положил послание обратно в кожаный конверт и отправился в постель. Завтра мне придется решить эту проблему, сегодня я слишком устал.

Я спал очень крепко. Сомневаюсь, чтобы я хоть раз пошевелился за ночь. Я проснулся около второго часа, что соответствует примерно 6 часов 40 минут утра земного времени. В амторианском дне 26 часов 56 минут 4 секунды земного времени. Он делится на тридцать шесть часов по сорок минут каждый. Часы пронумерованы от 1 до 36. Первый час примерно соответствует восходу, это около 6 часов утра земного времени. Я потянулся, прежде чем вставать, и почувствовал, что вполне доволен собой.

Сегодня утром я должен был явиться к Зерке и, возможно, попасть на такую службу к Зани, которая даст мне возможность удостовериться, на самом ли деле Минтеп находится в Амлоте. Я прочел послание Мьюзо Спехону, так что оно больше не представляло для меня угрозы. Моей единственной насущной проблемой сейчас было найти для него тайник, но я был настолько уверен в себе, что не видел в этом большой сложности.

Я встал с постели и вышел на балкон подышать свежим воздухом и взглянуть на город при свете дня. Я увидел, что дом путешественников расположен куда ближе к воде, чем я себе представлял. Почти у моих ног лежала красивая закрытая гавань. Бесчисленные лодочки стояли на якоре или были пришвартованы к набережным. Это был весь флот, который враг оставил побежденной нации.

Меня ждал новый день. Что он мне принесет? Что ж, я приму ванну, оденусь, позавтракаю, а там посмотрим. Перейдя в ванную, я увидел мою одежду в беспорядке лежащей на полу. Я знал, что оставил ее не в таком виде, и немедленно в мою душу закралось страшное подозрение. Моя первая мысль, естественно, была о послании, так что первым делом я обследовал карман-сумку. Конверт пропал!

Я подошел к двери. Она была закрыта на ключ, как я ее оставил вчера вечером. Я вспомнил двух гвардейцев Зани, с которыми вчера повздорил у стойки. Наверное, это они отомстили. Интересно, когда меня арестуют? Что ж, худшее, что они могут сделать — это добраться до меня раньше, чем Спехон. Разве что он уже издал приказ о моем уничтожении. Если меня не арестуют тотчас же, я могу попытаться бежать из города. Теперь я ничем не послужу Минтепу, если останусь. Единственное, что я мог — попытаться вернуться в Санару и предупредить Тамана.

Я совершил мой туалет, пожалуй, несколько небрежно и без должного внимания к собственной персоне. Затем спустился в холл. Он был почти пуст. Дежурный клерк заговорил со мной довольно вежливо для гостиничного клерка. Никто больше не обратил на меня внимания, когда я нашел столовую и заказал завтрак.

Я решил, что повидаю Зерку. Может быть, она захочет и сможет мне помочь бежать из города. Я приведу ей убедительную причину, почему хочу так поступить. Закончив завтрак, я вернулся в холл. Там начинала пробуждаться жизнь. Несколько гвардейцев Зани слонялись около стойки. Я решил блефовать. Я спокойно направился к ним и навел некоторые справки у клерка за стойкой. Повернувшись уходить, я увидел, что в холл вошли еще два гвардейца. Они направлялись прямиком ко мне, и я узнал в них тех, с которыми у меня была стычка прошлой ночью. Это конец, подумал я.

Приблизившись, они оба узнали меня. Но они миновали меня и, проходя мимо, отдали честь. После этого я вышел на улицу и слонялся, глазея на витрины, чтобы убить время. Затем около восьмого часа (10:40 утра земного времени) я нашел общественного гантора и велел погонщику отвезти меня во дворец Тоганьи Зерки. Минутой позже я уже сидел в этом удивительном такси и двигался по широкой авеню, идущей параллельно океану.

Вскоре после того, как мы выехали из деловой части города, мы стали проезжать великолепные личные дворцы, расположенные в красивом окружении. Наконец мы остановились перед массивными воротами в стене, окружающей одну из этих восхитительных резиденций. Мой погонщик крикнул. Отворилась калитка и выглянул воин. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Что тебе нужно? — спросил он.

— Я прибыл по приглашению Тоганьи Зерки, — сказал я.

— Назови, пожалуйста, свое имя, — попросил он.

— Водо, — ответил я. Я чуть было не сказал Хомо.

— Тоганья ожидает тебя, — сказал воин, широко распахнув ворота.

Дворец был прекрасным сооружением из белого мрамора, или из того, что дл меня выглядело как белый мрамор. С трех сторон его откружал роскошный парк, четвертая выходила к океану, к берегу которого вел луг с цветами и кустарником. Но в тот момент меня гораздо больше красот пейзажа интересовало, как спасти свою шею.

После короткого ожидания меня провели в приемную Зерки. Ее приемная была почти тронным залом. Зерка сидела в большом кресле, помещавшемся на возвышении, в чем определенно был намек на монаршью власть. Она сердечно приветствовала меня и пригласила сесть на подушки у ее ног.

— Сегодня утром ты выглядитшь вполне отдохнувшим, — заметила она. — Надеюсь, ты хорошо провел ночь.

— Спасибо, хорошо.

— Никаких приключений с тех пор, как мы расстались? В гостинице все было в порядке?

Мне показалось, что она пытается расколоть меня. Не знаю, отчего у меня возникло такое чувство, быть может, это подсказывала моя нечистая совесть. Но оно было.

— Ну, у меня было небольшое недоразумение с парой гвардейцев Зани, — признался я. — Я потерял терпение и нокаутировал одного из них — очень глупо.

— Да, это было глупо. Не поступай больше так, какова бы ни была провокация. Как ты из этого выбрался?

— Показал кольцо. Тогда они оставили меня в покое. Я видел их снова сегодня утром, и они отдали мне честь.

— И это все, что с тобой случилось? — настаивала она.

— Больше ничего важного.

Она долгое время смотрела на меня молча. Казалось, она что-то взвешивала в уме или старалась угадать мои мысли. Наконец она снова заговорила:

— Я послала за человеком, которому хочу доверить твое будущее. Можешь доверять ему во всем. Понимаешь? Во всем!

— Благодарю тебя, — сказал я. — Я не знаю, почему ты делаешь это все ради меня, но я хочу, чтобы ты знала: я высоко ценю твою доброту к чужеземцу, не имеющему друзей. Если тебе понадобится моя служба, только прикажи.

— Ах, не стоит, — сказала она. — Ты спас меня вчера от ужасного вечера наедине с самой собой, и то, что я делаю в ответ — это совсем немного.

В этот момент слуга открыл дверь и провозгласил:

— Мальту Мефис! Мантар!

Высоки мужчина, одетый и постриженый как гвардеец Зани, вошел в комнату. Он подршел к подножию возвышения, отдал честь и сказал:

— Мальту Мефис!

— Мальту Мефис! — ответила Зерка. — Я рада видеть тебя, Мантар. Это Водо, — и. обращаясь ко мне, — это Мантар.

— Мальту Мефис! Рад познакомиться с тобой, Водо, — сказал Мантар.

— И я рад познакомиться с тобой, Мантар, — ответил я.

Мантар вопросительно нахмурился и посмотрел на Зерку. Она улыбнулась.

— Водо чужестранец, — сказала она. — Он еще не знаком с нашими обычаями. Тебе придется научить его.

Лицо Мантара прояснилось.

— Я начну сразу, — сказал он. — Ты простишь меня, Водо, если я буду часто поправлять тебя?

— Разумется. Вероятно, я буду нуждаться в поправках.

— Начнем с того, что для всех лояльных граждан обязательно предварять каждое приветствие и представление словами «Мальту Мефис!» Пожалуйста, никогда не забывай их произнести. Никогда не критикуй ни правительство, ни любое официальное лицо, ни какого-либо члена партии Зани. Всегда отдавай честь и кричи «Мальту Мефис!», когда видишь, что другие так поступают. Вообще с тобой все будет в порядке, если ты всегда будешь делать то, что и все, даже если не будешь этого понимать.

— Я непременно буду придерживаться твоего совета, — сказал я. Свои соображения на сей счет я разумно оставил при себе, как, вероятно, и он.

— Итак, Мантар, — сказала Зерка. — Этот амбициозный молодой человек из далекой Водаро хочет поступить на службу в качестве солдата Амлота. Посмотри, что ты сможешь для него сделать. Теперь вы оба должны идти, а у меня еще много дел. Я буду ждать, Водо, что ты станешь время от времени приходить и рассказывать мне, как у тебя дела.

9. Я СТАНОВЛЮСЬ ЗАНИ

Мантар без промедления отвел меня во дворец, который ранее занимал прежний джонг, Корд, а теперь там были расквартированы Мефис и его лейтенанты.

— Мы пойдем прямо к Спехону, — сказал Мантар. — Не стоит тратить время на подчиненных.

К Спехону! К человеку, которому Мьюзо посоветовал уничтожить меня! Я был уверен, что послание уже у него, поскольку оно, несомненно, было похищено шпионами Зани, которые немедленно доставили его Спехону. Так что я шел на верную смерть.

— Зачем мы идем к Спехону? — спросил я.

— Потому что он возглавляет Гвардию Зани, куда входит также наша тайная полиция. Зерка предложила, чтобы я нашел тебе должность в Гвардии. Тебе повезло иметь среди друзей Тоганью Зерку. Если бы не она, тебя бы в лучшем случае отправили на фронт, что не очень хорошо с тех пор, как на службе у Мьюзо состоит этот Карсон Венерианский со своей дьявольской машиной, которая летает по воздуху и разбрасывает бомбы всем на головы.

— Летает по воздуху? — сказал я, притворяясь удивленным. — На самом деле существует такая машина? Что она из себя представляет?

— Мы о ней не очень много знаем, — признал Мантар. — Конечно, все на фронте ее видели, и мы узнали кое-что от пленников, которые были захвачены во время одной из вылазок горожан на наши передовые позиции. Они назвали нам имя человека, который летает на этой машине, и рассказали то немногое, что они знают о нем и этой штуке, которую он называет энотар. Но это впрямь немного. Да, тебе повезет, если тебя возьмут в Гвардию. Если тебя назначат офицером, это практически синекура, но тебе придется вести себя осмотрительно. Ты должен ненавидеть все, что ненавидят Зани, и аплодировать всему, чему мы аплодируем. Ни при каких обстоятельствах ты не должен критиковать ничего, что имеет отношение к Зани. Вот тебе пример, подтверждающий мои слова. Однажды вечером мы слушали речь Нашего Возлюбленного Мефиса. Яркий свет его глаз неожиданно послужил причиной того, что один офицер нахмурил брови и прищурил глаза, так что это было похоже на гримасу неодобрения. Его вывели и расстреляли.

— Я буду очень внимателен, — заверил я его, и можете быть уверены, что я действительно так и собирался поступать.

Дворец бывшего джонга был воистину прекрасным сооружением, но я боюсь, что не вполне оценил его красоту, когда мы шли по коридорам к кабинету Спехона. Мой ум был занят другими мыслями. Наконец мы пришли в прихожую, примыкающую к приемной великого человека, и там ждали примерно полчаса, пока нам не позволили войти. Люди входили и выходили из приемной постоянным потоком. Это было очень оживленное место. Большинство их носило униформу Зани и стрижку Зани. Когда они входили и выходили, воздух был полон «Мальту Мефисов» и салютов Зани.

Наконец нас провели к Спехону. Как почти все цивилизованные амторианцы, он был человеком приятной внешности, но его рот был чуточку более жесток, а глаза чуточку более хитры, чем нужно для совершенства. Мантар и я сказали «Мальту Мефис!» и отсалютовали. Спехон сказал:

— Мальту Мефис, Мантар. Что привело тебя сюда?

Голос его зучал лаем терьера.

— Мальту Мефис! Это Водо, — представил меня Мантар. — Я привел его к тебе по предложению Тоганьи Зерки. Тоганья его хороший друг. Она рекомендует его ко службе в Гвардии.

— Но он даже не Зани, — дружески попенял Спехон.

— Он даже родом не с Анлапа, — сказал Мантар. — Но он хочет быть Зани и служить Нашему Возлюбленному Мефису.

— Из какой страны ты прибыл? — спросил Спехон.

— Из Водаро, — ответил я.

— Есть ли в тебе хоть капля Аторианской крови?

— Если бы была, меня бы убили в Водаро! — вскричал я.

— Почему? — спросил он.

— А почему, Спехон, если ты позволишь спросить, вы убиваете Аторианцев? — спросил я.

— Разумеется, потому, что у них большие уши, — ответил он. — Мы должны хранить в чистоте кровь жителей Корвы.

— Ты сам ответил на свой вопрос, Спехон, — сказал я. — Мы в Водаро очень гордимся чистотой нашей крови. И мы тоже убиваем Аторианцев, потому что у них большие уши.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Клянешься ли ты любить, почитать и подчиняться Нашему Возлюбленному Мефису, отдать за него жизнь, если будет необходимо, и ставить его и Партию Зани превыше всего?

— Клянусь, — сказал я, но держал при этом пальцы скрещенными. Затем мы все отдали салют и сказали:

— Мальту Мефис!

— Теперь ты Зани, — объявил он. Он отсалютовал мне и сказал. — Мальту Мефис!

— Мальту Мефис! — ответил я и вернул салют.

— Назначаю тебя токордоганом, — сказал Спехон. Салют, «Мальту Мефис!»

— Мальту Мефис! — ответил я. Салют.

Токордоган — это что-то вроде лейтенанта. Кордоган сравним с сержантом, а поскольку приставка «то» означает «выше, над», то мое звание можно было приблизительно перевести как «надсержант».

— Ты будешь отвечать за обучение Водо, — сказал Спехон Мантару. Мы все Мальту Мефиснули и салютнули.

Я вздохнул с облегчением, когда мы вышли из кабинета Спехона. Очевидно, он еще не получил послание Мьюзо. Мне было отпущено еще немного жизни.

Мантар отвел меня в офицерские квартиры, расположенные по соседству с казармами дворца. Здесь парикмахер сделал мне установленную прическу Зани, затем я пошел с Мантаром получить униформу и оружие токордогана Гвардии Зани.

На обратной дороге на широкой авеню, по которой мы шли, впереди нас возникло оживление. Люди на обочинах тротуаров выкрикивали что-то, что я сначала не понял, но затем распознал как вечное заклинание — Мальту Мефис! По мере того, как шум приближался, я разобрал, что крики направлены в сторону процессии гигантских ганторов.

— Едет Наш Возлюбленный Мефис, — сказал Мантор. — Когда он будет проезжать мимо, стань в салют и кричи «Мальту Мефис!» как можно громче, пока он не проедет.

Я увидел, как на улице и на тротуарах люди становятся на колени, головами в поклоне касаясь земли, каждый выкрикивал «Мальту Мефис!» во всю силу своих легких. Только женщины и гвардейцы Зани не становились в поклон, но все кричали, и все отдавали салют. Они начинали, когда первый гантор подходил к ним на расстояние нескольких ярдов, и продолжали, пока последний не миновал их. Они все казались абсолютно лишенными чувства юмора.

Когда процессия поравнялась со мной, я увидел ганторов, разукрашенных так обильно, каких никогда не видел до сих пор. В позолоченной беседке одного из них я разглядел маленького человечка жалкого вида в униформе кордогана Зани. Это был Мефис. Он казался по-настоящему испуганным, а его глаза непрерывно бегали из стороны в сторону. Я предположил (и позже узнал, что был прав), что он смертельно боится покушения — и у него были на то веские причины.

После того, как Мефис проехал, я сказал Мантару, что хотел бы немного осмотреть город. Я сказал, что мне в особенности хотелось бы попасть на набережную и посмотреть на лодки. Он немедленно стал подозрителен. Никогда не видел таких подозрительных людей.

— Почему ты хочешь пойти на набережную? — спросил он.

— Мы в Водаро зависим от моря, как от основного источника пищи, так что мы все хорошо знакомы с лодками и любим их. Естественно, меня интересует конструкция маленьких лодок Амлота. Вообще говоря, я бы очень хотел приобрести одну такую лодку, чтобы плавать и ловить рыбу.

Мои объяснения, похоже, удовлетворили его. Он предложил остановить проходящего гантора и проехать на нем вниз к набережной. Так мы и сделали. Я увидел бесчисленные лодки, большинство которых явно не использовалось длительное время. Мантар пояснил, что они, вероятно, принадлежат тем, кто сейчас служит на фронте.

— Как ты думаешь, я могу купить или арендовать одну из них? — спросил я.

— Тебе не нужно ничего покупать или арендовать, — сказал он. — Ты теперь гвардеец Зани и можешь взять все, что тебе нравится, у любого, кто не служит в Гвардии.

Увидев и изучив все, ради чего я спускался к воде, я был рад вернуться в город и начать мое подлинное обучение под руководством Мантара. Оно продолжалось в интенсивной форме примерно неделю. За это время я ни разу не был у Зерки и не получил никакого вызова от Спехона. Я терялся в догадках. Могло ли случиться так, что послание не дошло до него? Я едва мог в это поверить. Возможно, думал я, он не намерен принять предложение Мьюзо и соответственно ничуть не заинтересован в том, чтобы убить меня. Но эта цепь рассуждений меня не вполне удовлетворяла. Зная, как они все подозрительны и мстительны, я не мог поверить, что Спехон позволит мне жить и носить униформу гвардейца Зани хотя бы день после того, как обнаружит мою ложь. Так что вся эта история представлялась мне сплошной тайной.

Не могу сказать, что я наслаждался обществом других офицеров, если не считать Мантара. Он был джентльменом. Большинство других были угрюмыми невоспитанными людьми — собрание невежественных головорезов, драчунов и гангстеров. Наши подчиненные были людьми такого же сорта. Все подозревали друг друга, а в особенности Мантара и меня. Они негодовали на то, что мы с ним культурнее других, и этого одного хватало, чтобы питать их подозрения. Они чувствовали, что ниже нас, и за это нас ненавидели. Из-за этой атмосферы всеобщего подозрения и никак не мог выяснить тот единственный факт, который меня удерживал от того, чтобы мгновенно покинуть Амлот — я имею в виду мое предположение, что Минтеп мог быть в плену в городе. Я знал, что легко смогу бежать, выплыв из города в маленькой лодке и проплыв вдоль берега до острова, где спрятан мой корабль. Но сначала я должен был удостовериться в истинности или ложности моих предположений касательно Минтепа.

Единственный способ что-то узнать — услышать случайно. Я не мог задавать прямые вопросы, не мог также проявлять непредусмотренный уставом интерес к политике или другим подобным вещам. В результате мои нервы были в постоянном напряжении, так осторожен я должен был быть непрестанно в отношении каждого слова, действия, и даже выражения лица или голоса. Но так чувствовали себя и все прочие, даже Спехон, быть может, даже сам Мефис.

ИБО КАЖДЫЙ ЗНАЛ, что шпион или доносчик следит за ним и готов донести о первом же его неверном шаге. Знание этого сильно снижало болтливость. Бесед почти не существовало, только в виде исключения между близкими друзьями. И даже тогда сомневаюсь, чтобы люди осмеливались действительно высказывать, что лежит у них на сердце.

Прошли десять дней, а я был не ближе к своей цели, чем в тот день, когда прибыл в Амлот. Я беспокоился и печалился о Дуари. Что должна она думать? Сказал ли ей Мьюзо что-нибудь о моем поручении? Как она? Эти вопросы, на которые не было ответов, доводили меня почти до безумия. Они почти убедили меня, что я должен отказаться от взятого на себя задания и вернуться в Санару. Но когда я подумал, какое счастье я доставлю Дуари, если она воссоединится со своим отцом, или какое горе я ей причиню, если она узнает, что он — пленник в Амлоте и ежеминутно подвергается опасности быть убитым, я мог только оставаться на месте и исполнять то, что считал своим долгом. Я находился в таком настроении, когда получил приглашение Зерки навестить ее. Это было желанное облегчение, и я отправился к ней с удовольствием.

Мы приветствовали друг друга обычным «Мальту Мефис!», которое по какой-то причине казалось совершенно неуместным между нами и вообще некстати. У меня всегда было ощущение, что Зерка исподтишка над чем-то улыбается, и в особенности, когда мы исполняли какой-нибудь дурацкий ритуал Зани. Ее в высшей степени привлекательная личность казалась мне совершенно не гармонирующей с глупостью Занизма.

— О! — воскликнула она со смехом. — Какой симпатичный гвардеец Зани из тебя получился!

— С этой прической? — спросил я, скорчив гримасу.

Она прижала палец к губам.

— Шшш, — предостерегла она. — Я думала, что ты уже научился быть осторожнее.

— Я не могу даже раскритиковать себя самого? — со смехом спросил я.

Она покачала головой.

— На твоем месте я бы критиковала только Аторианцев и врагов в Санаре.

— Я даже этого не делаю, — сказал я. — В моем ми... моей стране меня назвали бы конформистом.

— Мне неизвестно это слово, — сказала она. — Может ли быть так, что вы в Водаро говорите на ином языке, чем мы?

— О нет, мы говорим на том же языке, — заверил я ее.

— И читаете на нем?

— Ну разумеется.

— Ага, я так и думала, — задумчиво пробормотала она.

Я не мог представить, почему бы она думала иначе, или почему это имело какое-то значение. Прежде чем я успел ее спросить об этом, она перевела разговор на другую тему.

— Тебе нравится Мантар? — спросила она.

— Очень, — сказал я. — Приятно находиться в компании хотя бы одного джентльмена.

— Будь осторожен, — снова предупредила она. — Это не прямая критика, но могу тебя заверить, что она не менее опасна. Ты можешь не опасаться ничего в разговорах со мной. Я предупреждаю тебя только потому, что повсюду шпионы. Никогда нельзя быть уверенным, кто еще внимательно слушает твои речи, кроме того, к кому они обращены. Давай отправимся проехаться. Тогда ты сможешь сказать мне все, что захочешь. Мой погонщик был с моей семьей всю свою жизнь. Он никогда никому не повторит того, что услышит.

Мне показалось немного странным, что она ободряет меня говорить открыто, учитывая то, что до сих пор она всячески меня предупреждала этого не делать.

— Я уверен, — сказал я, — что весь мир может слушать все, что я скажу. Я здесь очень счастлив.

— Рада это слышать, — сказала она.

— Я все-таки научился, что лучше не говорить слишком много. Я просто удивлен, как я вообще не разучился говорить.

— Но ты ведь можешь вполне свободно говорить с Мантаром.

— Я вообще не говорю ни о чем, кроме того, о чем должен говорить.

— Но с Мантаром все по-другому, — настаивала она. — Ты можешь полностью доверять ему. Обсуждай с ним все, что захочешь. Мантар никогда не предаст тебя.

— Почему? — напрямик спросил я.

— Потому что ты мой друг, — ответила она.

— Я высоко ценю все, что из этого следует, — сказал я. — И очень благодарен тебе за дружбу. Я бы хотел каким-то образом отблагодарить тебя.

— Быть может, однажды у тебя появится такая возможность — когда я узнаю тебя получше.

Во внутренний двор дворца привели гантора, и мы поднялись в беседку на его спине. На этот раз с нами не было вооруженной охраны, только мы вдвоем и погонщик.

— Куда поедем? — спросила Зерка.

— Куда угодно. Я хотел бы посмотреть на общественные здания.

Я надеялся таким образом найти местоположение таинственного Гап кум Ров, где томился в заключении неизвестный джонг. Я не осмеливался никого прямо спросить об этом. Я не осмеливался спросить и Зерку, ибо, невзирая на ее непрестанные заверения, что я могу говорить с ней свободно, я был не уверен, разумно ли это. Насколько я знал, она и сама могла быть шпионом. Внезапная дружба, которую она завязала со мной, давала некоторую пищу этим подозрениям. Мне не хотелось верить в это, так как она казалась очень искренней в своей симпатии ко мне, но я не мог рисковать. Я должен был подозревать всех и каждого. В этом я стал настоящим Зани.

Она дала указания погонщику, затем села не место.

— Теперь, — сказала она, — когда мы расположились удобно и наедине, давай поговорим. Мы на самом деле мало знаем друг о друге.

— Мне многое в тебе непонятно, — сказал я. — Ты столь важная персона, и все же тратишь свое время на незнакомца.

— Я не думаю, что трачу время понапрасну, — сказала она. — Это не пустая трата времени — завести новых друзей. У меня действительно очень мало друзей, ты ведь знаешь. Война и революция забрали большинство из них. Война отняла у меня человека, которого я любила.

Она произнесла слово «ульяган», дословно «любовьмужчина».

— С тех пор я живу одна, и жизнь моя, боюсь, довольно пуста. Теперь расскажи мне о себе.

— Ты знаешь все, о чем стоило упоминать, — заверил я ее.

— Расскажи мне о своей жизни в Водаро, — настаивала она. — Мне бы хотелось знать что-нибудь об обычаях и манерах жителей этой далекой страны.

— Ах, я уверен, что тебя это не заинтересует. Мы очень простые люди, — не мог же я сказать ей, что он, весьма вероятно, знает о Водаро больше меня.

— Но мне будет интересно, — настаивала она. — Расскажи мне, как ты попал сюда.

Я чувствовал себя в высшей степени неудобно. По-моему, из меня плохой лжец. мои истории неубедительны. Это был мой первый опыт в по-настоящему обширном вранье, и я боялся, что правда выйдет наружу. Если бы я наврал слишком много, мне пришлось бы запомнить слишком много лжи. У меня уже и так было достаточно мороки. Мои воспоминания даже о местоположении Водаро были довольно туманны. Эта страна была показана на карте, которую я видел в библиотеке Дануса в Куааде. И это было почти все, что я о ней помнил, если не считать того, что она вроде бы простиралась вглубь Карбола, холодной страны.

Мне непременно нужно было что-то ответить на вопрос Зерки, и мои объяснения того, каким образом я попал в Амлот, должны быть такими, чтобы их нельзя было проверить. Нужно было обдумать целую кучу деталей за долю секунды.

— Один из наших торговцев зафрахтовал небольшее судно и нагрузил его мехами, которые он собирался продать или обменять в других странах. Мы плыли на север в течение месяца, не встречая суши, пока не приплыли к Анлапу. Здесь мы встретились с ужасным штормом, который разбил корабль. Я был выброшен на берег — наверное, единственный, кто остался в живых. Добрый фермер подобрал меня, и от него я узнал, что нахожусь в Королевстве Корва, на материке Анлап. Он также сказал мне, что здесь идет война, и довез меня до городских ворот. Остальное тебе уже известно.

— Как имя этого доброго фермера? — спросила она. — Он должен быть вознагражден.

— Я не знаю его имени, — сказал я.

Она посмотрела на меня со странным выражением, по которому мне показалось, что она знает, что я лгу. Но, быть может, это моя нечистая совесть наводила меня на такую мысль. Как бы то ни было, она больше ничего не спрашивала на сей счет, за что я был ей глубоко благодарен. Когда мы добрались до одной из главных авеню города, я увидел, как люди замирают в поклоне, головой в пыли, выкрикивая «Мальту Мефис!», а другие салютуют и выкрикивают тот же самый предписанный возглас.

— Должно быть, Наш Возлюбленный Мефис где-то поблизости, — сказал я.

Она бросила на меня быстрый взгляд, но я сохранял совершенно серьезный вид.

— Да, — сказала она. — И не забудь встать, салютовать и приветствовать его возгласом. За стенами города будет смотр войск. Новое соединение отправляется на фронт. Наш Возлюбленный Мефис направляется устроить им смотр. Тебе будет интересно на это посмотреть?

Я сказал ей, что интересно, так что после того, как проехал кортеж Мефиса, мы пристроились за ним и последовали на равнину за городом. Когда Мефис занял свое место и выкрики утихли, а люди перестали бить поклоны, Зерка велела нашему погонщику передвинуться на место, откуда нам будут прекрасно видны все церемонии. Большое количество войск маршировало на некотором расстоянии слева от нас. По сигналу Мефиса, который трубачи передали ожидающим войскам, они разбились на колонны и зашагали к великому человеку, чтобы пройти перед ним на должном расстоянии. Это было так похоже на смотр войск цивилизованных стран Земли, что я был просто озадачен. Но, обдумав вопрос хорошенько, я не мог придумать другого более практичного способа проводить смотр войск.

Когда первая колонна была на расстоянии примерно сотни ярдов от Мефиса, их шаг изменился. Все они одновременно сделали три шага вперед, подпрыгнули на левой ноге, сделали еще три шага вперед, подпрыгнули с места вверх фута на два, а затем повторяли все это, пока не прошли на сотню ярдов дальше Мефиса, и все время они выкрикивали «Мальту Мефис!» нараспев, как считалку.

— Какое впечатление это производит! — воскликнула Зерка, наблюдая за мной внимательно, словно затем, чтобы в точности проверить мою реакцию.

— Очень сильное, — сказал я.

— Это новшество, которое ввел Наш Возлюбленный Мефис, — пояснила Зерка.

— Охотно верю, — ответил я.

10. ТЮРЬМА ДЛЯ СМЕРТНИКОВ

Я получил огромное удовольствие от долгого вечера, проведенного гостем Зерки. Мы снова поели в том самом ресторане, где познакомились. Мы посетили один из удивительных театров Амлота и вернулись домой примерно в девятнадцатом часу, что примерно соответствует 2 часам ночи земного времени. Затем Зерка пригласила меня на скромный ужин. Но за все это время ни один из нас не узнал ничего важного о другом, хотя это было, как мне кажется, самым важным желанием каждого. Я не выяснил и местоположения Гап кум Ров. Как бы то ни было, я провел прекрасный день, омраченный единственно постоянным беспокойством о Дуари.

Театры Амлота и пьесы, которые в них разыгрываются при режиме Зани, по-моему, стоят того, чтобы их описать хотя бы вкратце. Зрители в этих театрах сидят спиной к сцене. Перед ними на задней стене театра расположено огромное зеркало, помещенное так, что они видно каждому зрителю, так же как экран в наших кинотеатрах. Действие, которое разыгрывается на сцене, видно зрителям в зеркале, и при помощи весьма изобретательного освещения все видно великолепно. Манипулируя светом, можно полностью затемнить сцену, чтобы отметить, что в действии прошло некоторое время, или дать возможность сменить декорации. Разумеется, отражения актеров не в натуральную величину, так что результат дает ощущение нереальности, напоминающее театр кукол или старые дни немого кино.

Я спросил Зерку, почему зрители не сидят лицом к сцене и не смотрят прямо на актеров. Она объяснила, что это связано с тем, что профессия актера до недавнего времени была непопулярной, и считалось позором быть увиденным на сцене. Они обошли проблему таким изобретательным способом. Считалось очень плохим тоном поворачиваться и смотреть прямо на актеров, несмотря на то, что сейчас профессия считалась уважаемой.

Но больше всего позабавила меня пьеса. В Амлоте сотня театров, и во всех идет одна и та же пьеса. Это «Жизнь Мефиса». Зерка сказала мне, что пьеса состоит из сотни и одного эпизода, каждый эпизод занимает одно вечернее представление, и каждый гражданин непременно обязан посещать театр хотя бы один раз в десять дней. Им дают сертификаты, чтобы удостоверить, что они там были. Пьеса уже идет более года. Агенту Мефиса по рекламе следовало родиться в Голливуде.

На следующий день после моего визита к Зерке мне был дан расчет Гвардии Зани и велено явиться в Гап кум Ров.

И только-то! Долгие дни я старался обнаружить это место — безуспешно. Теперь я получил официальное назначение в тюрьму. В чем именно будут состоять мои обязанности, и останусь ли я там надолго, я не знал. Моим приказом было явиться к некоему Торко, губернатору тюрьмы — Тюрьмы Смертников.

Мой расчет состоял из одиннадцати человек, один из которых был кордоганом. Ему я и велел отвести расчет в тюрьму. Я не хотел дать им понять, что не имею представления, где находится тюрьма. Она располагалась на маленьком островке в заливе, не более чем в сотне ярдов от берега. Я видел его несколько раз, но не предполагал, что это и есть печально знаменитая Гап кум Ров. На набережной мы сели в маленький катер, принадлежащий тюрьме, и вскоре стояли под ее угрюмыми стенами. того факта, что мы гвардейцы Зани, оказалось достаточно, чтобы нас немедленно впустили. И вот я нахожусь в комнате Торко.

Торко оказался крупным мужчиной, с тяжелыми и грубыми чертами лица — одно из самых жестоких человеческих лиц, которые я когда-либо видел. В отличие от большинства амторианцев он был некрасив. Его манеры были грубыми и неотесанными, и я тотчас почувствовал, что я ему не нравлюсь. Ну что ж, наша антипатия была взаимной.

— Я никогда прежде тебя не видел, — проворчал он после того, как я доложился. — Почему они не прислали кого-нибудь, кого я знаю? Что ты знаешь об управлении тюрьмой?

— Ничего, — ответил я. — Я не просил этого назначения. Думаю, что если я с этим смирился, то и ты можешь.

Он пробурчал что-то непонятное, затем сказал:

— Пойдем со мной. Раз уж ты сюда попал, тебе придется освоиться с тюрьмой и с моей административной системой.

Вторая дверь в его кабинете, напротив той, через которую я вошел, открылась в комнату стражи, полную гвардейцев Зани. Одному из них Торко приказал выйти во двор и привести моих людей. Затем он подошел к другой двери, зарешеченной и запертой на прочные засовы. Когда она была открыта, за ней обнаружился длинный коридор, по каждой стороне которого через равные промежутки шли камеры за тяжелыми железными решетками, в которых теснились заключенные. Многие из них были покрыты ранами.

— Эти мисталы, — пояснил Торко, — виноваты в неуважении к Нашему Возлюбленному Мефису или к покрытым славой героям Гвардии Зани. Не проявляй к ним милосердия.

Затем он повел меня в конец коридора, через другую дверь и вверх по лестнице на второй этаж, где было два ряда одиночных камер: в каждой камере от одного до трех заключенных, хотя каждая была мала и для одного.

— Это предатели, — сказал Торко. — Они ждут суда. У нас здесь, как видишь, мало места, поэтому каждый раз, когда мы получаем новую партию, мы выводим нескольких во двор и расстреливаем. Разумеется, перед этим они получают шанс признаться. Если они признаются, тогда, естественно, судебный процесс ни к чему, и мы их расстреливаем. Если они не признаются, мы расстреливаем их за то, что они мешают свершению справедливости.

— Очень просто, — заметил я.

— Очень, — согласился он. — И в высшей степени справедливо. Это была моя идея.

— Наш Возлюбленный Мефис знает, как выбирать своих лейтенантов, не правда ли?

Он выглядел действительно польщенным этими словами, и по-настоящему улыбнулся. Я первый раз видел его улыбку и понадеялся, что он больше не станет этого делать — улыбка только сделала его лицо еще более отвратительным и жестоким.

— Что ж, — воскликнул он, — похоже, я в тебе ошибся. Ты говоришь как хороший и умный человек. Мы прекрасно поладим. Ты очень близок к Нашему Возлюбленному Мефису?

— К сожалению должен сказать, что нет, — сказал я ему. — Я всего лишь служу ему.

— Ну так ты должен знать кого-то из его окружения, — настаивал он.

Я уже собирался ему ответить, что не знаю никого из приближенных Мефиса, когда его взгляд упал на кольцо, висящее на цепочке у меня на шее. Оно было слишком маленьким для любого из моих пальцев, поэтому я носил его так.

— Я же говорил! — воскликнул он. — Тоганья Зерка! Да ты счастливчик, парень.

Я не ответил, мне совсем не хотелось обсуждать Зерку с этим животным. Но он настаивал.

— Она умно сделала, что перешла на сторону Зани, — сказал он. — Большинство таких, как она, было убито. А те, кто перешел к Зани, обычно под подозрением. Но не Тоганья Зерка. Говорят, что Мефис в высшей степени доверяет ей и часто советуется с ней по вопросам политики. Это была ее идея, чтобы Гвардия Зани непрестанно патрулировала город в поисках предателей и била тех, что не могут отчитаться, кто они такие. Постоянно представлять в театрах жизнь Нашего Возлюбленного Мефиса — эта тоже ее идея, и еще — чтобы гражданские кланялись, бились лбом о землю и восклицали всякий раз при появлении Нашего Возлюбленного Мефиса. Даже выражение «Наш Возлюбленный Мефис» придумано ей. О, это блестящая женщина! Мефис многим обязан ей.

Все это проливало свет на многое. Я всегда чувствовал, что Зерка аплодирует Мефису с фигой в кармане. Я даже сомневался в ее лояльности Мефису и делу Зани. Теперь я не знал, что думать, но определенно поздравлял себя, что не был с ней откровенен. Почему-то я чувствовал печаль и подавленность, как чувствуешь себя, когда развеиваются иллюзии, особенно если это происходит по отношению к другу, которым восхищался.

— Если ты замолвишь за меня словечко Тоганье, — продолжал Торко, — оно наверняка достигнет ушей Нашего Возлюбленного Мефиса. Что скажешь, друг мой?

— Подожди, пока я не узнаю тебя лучше, — сказал я. — тогда я буду знать, о чем докладывать Тоганье.

Это был практически шантаж, но я не чувствовал угрызений совести.

— У тебя не будет поводов доложить о чем-то, кроме самого лучшего, — заверил он меня. — Мы прекрасно поладим. Теперь я поведу тебя вниз в комнату суда, где происходят судебные процессы, и покажу тебе камеры, где Наш Возлюбленный Мефис содержит своих любимых пленников.

Он повел меня вниз в темное подвальное помещение, затем в большую комнату с высокой скамейкой вдоль одной стены. За скамейкой располагались несколько сидений, и все это было поднято на пару футов над уровнем пола. Вдоль стен комнаты шли низкие скамейки, которые, очевидно, служили сиденьями для зрителей. Остальная часть комнаты была отдана под тщательно оборудованную выставку самых изощренно жестоких орудий пытки, какие способен выдумать человеческий разум. Не буду останавливаться на них в подробностях. Достаточно сказать, что все они были ужасны, а некоторые просто страшно упоминать. Всю свою жизнь я буду стараться забыть их — и те жуткие вещи, которые творили здесь с людьми, невольным свидетелем чего мне пришлось стать.

Торко гордым жестом обвел все помещение.

— Это мои баловни, — сказал он. — Многие из них я сам изобрел. Поверь мне, обычно хватает одного только взгляда на них, чтобы добиться признания. Но мы все равно даем им попробовать этих штучек.

— После того, как они признались?

— Ну конечно. Разве не преступно лишать государство пользы от применения этих изобретательных приспособлений, которые потребовали так много ума и денег для их создания?

— Твоя логика непогрешима, — сказал я. — Очевидно, что ты превосходный Зани.

— А ты очень умный человек, мой друг Водо. Теперь пойдем со мной, ты увидишь еще большие прелести этого идеального учреждения.

Он повел меня в темный коридор за камерой пыток. Здесь были маленькие камеры, слабо освещенные единственной слабой лампой в центральном коридоре. Здесь помещались несколько заключенных по одному в камере. Было так темно, что я не мог разглядеть их лиц, потому что все они держались в дальних углах своих тесных каморок, и многие сидели, спрятав лицо в ладонях, очевидно, не замечая нашего присутствия. Один стонал, другой верещал и безумно вскрикивал.

— Вот этот, — сказал Торко, — был известным врачом. Он пользовался всеобщим доверием, включая Нашего Возлюбленного Мефиса. Но можешь ли ты вообразить, как ужасно он предал нас?

— Нет, — признал я. — Не могу. Он пытался отравить Мефиса?

— То, что он сделал, почти так же плохо. Его поймали с поличным, когда он облегчал агонию Аторианца, умирающего от неизлечимой болезни! Представляешь?

— Боюсь, — сказал я, — что мое воображение отказывается мне служить. Есть вещи, которые превосходят пределы всякого нормального воображения. Сегодня ты показал мне такие вещи.

— Его должны были казнить, но, когда он сошел с ума, было решено, что он будет страдать сильнее, если оставить ему жизнь. Мы были правы. Мы, Зани, всегда правы.

Затем он повел меня по темному коридору в другую комнату в дальнем углу здания. Здесь не было ничего, кроме огромной печи и скверного запаха.

— Здесь мы сжигаем трупы, — пояснил Торко, затем показал на люк в полу. — Будь осторожен, чтобы не наступить сюда, — предупредил он. — Люк не очень прочный. Мы выбрасываем через него пепел вниз, в залив. Отверстие довольно большое. Если люк провалится под тобой, ты свалишься в залив.

Я провел неделю, обучаясь антигуманности. Затем Торко получил разрешение на отпуск, а я был оставлен в качестве исполняющего обязанности губернатора Тюрьмы Смертников. За то время, пока его не было, я делал все, что было в моих силах, чтобы облегчить страдания узников этой ужасной обители страдания и отчаяния. Я позволил им убрать свои вонючие камеры и вымыться самим, я накормил их хорошей пищей. Пока я был исполняющим обязанности, не было «судебных процессов» и произошла только одна казнь, но она была предписана высочайшей властью, самим Мефисом.

Примерно в одиннадцатом часу в один из дней я получил сообщение, что в тринадцатом часу Мефис посетит тюрьму — в два часа дня по земному времени. Поскольку я никогда не встречался с великим человеком, не знал, как принимать его и как себя вести, я оказался в затруднительном положении. Я знал, что единственная ошибка, даже непреднамеренная, оскорбит его и приведет к моей казни.

Наконец мне пришло в голову, что мой кордоган может мне помочь. Он был весьма рад продемонстрировать свои знания, так что при приближении тринадцатого часа я ждал предстоящего события с гораздо большей уверенностью. С некоторым количеством воинов в качестве эскорта я ожидал на набережной в тюремном катере. Когда показался Мефис со своими приспешниками, я выстроил моих людей, и мы салютовали и Мальту Мефисали его в классическом стиле. Он был весьма приветлив и сердечно поздоровался со мной.

— Я слышал о тебе, — сказал он. — Если ты протеже Тоганьи Зерки, ты должен быть хорошим Зани.

— Есть только один хороший Зани, — сказал я.

Он решил, что я имею в виду его, и был польщен. Остальных людей кордоган выстроил в комнате охраны. Когда мы шли через комнату, они салютовали и кричали «Мальту Мефис!» во все горло. Я никак не мог понять, как может Мефис слушать эти превознесения и не чувствовать себя придурком, каковым и является. Но, наверное, придурок не возражает против того, чтобы быть придурком, или не понимает, кто он.

Великий человек попросил, чтобы я проводил его в подвал, где содержались в заключении его личные узники. Он взял с собой только меня и двух своих адъютантов, один из которых был его последним фаворитом — женственного вида человек, обвешанный украшениями, как женщина. Когда мы дошли до комнаты, куда выходят камеры заключенных, Мефис приказал мне показать ему камеру Корда, бывшего джонга Корвы.

— Торко не назвал мне имен этих заключенных, — объяснил я. — Он сказал, что твоим желанием было, чтобы они остались безымянными.

Мефис кивнул.

— Совершенно верно, — сказал он. — Но, разумеется, исполняющий обязанности губернатора тюрьмы должен знать, кто они. Знать и держать свои знания при себе.

— Ты хочешь говорить со мной, Мефис? — раздался голос из ближайшей камеры.

— Это он, — сказал Мефис. — Открой камеру.

Я снял с пояса главный ключ и повиновался приказу.

— Выходи, — скомандовал он.

Корд все еще хорошо выглядел, хотя и был угнетен голодом и длительным пребыванием в заключении.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.

Никакого «Мальту Мефис!», никаких поклонов! Корд по-прежнему был джонгом, а Мефис в его присутствии съежился и оказался незначительным подонком, каковым и являлся. Я думаю, он и сам это чувствовал, поскольку начал бушевать и кричать.

— Доставь заключенного в зал суда! — выкрикнул он мне, а сам повернулся и пошел туда в сопровождении своих адъютантов.

Я вежливо взял Корда за руку.

— Пойдем.

Наверное, он ожидал пинка или тычка, как, вероятно, было в предыдущие разы, и посмотрел на меня с удивлением. Я всем сердцем чувствовал сострадание к нему, ибо это должно было быть невыносимо для великого джонга — находиться во власти такого ничтожества, как Мефис. Плюс еще знание, что его, вероятно, подвергнут пыткам. Я ожидал этого и не знал, как я буду стоять и смотреть на это, не попытавшись вмешаться. Только моя уверенность в том, что это ему не поможет, зато приведет к моей собственной гибели и краху всех моих планов, убеждало меня в том, что я должен скрыть свои чувства и выдержать все.

Когда мы вошли в помещение суда, Мефис и его адъютанты уже заняли места на скамье судей. Мефис велел мне привести заключенного пред скамью. Целую минуту диктатор сидел в молчании, его бегающие глазки метались по комнате, не встречаясь со взглядом Корда или моим дольше, чем на мгновение. Наконец он заговорил.

— Ты был могучим джонгом, Корд, — сказал он. — Ты можешь снова стать джонгом. Я пришел сюда сегодня предложить вернуть тебе трон.

Он подождал, но Корд не отвечал. Он просто стоял перед ним выпрямившись, величественный, глядя Мефису прямо в лицо, король каждой клеточкой тела. Естественно, его поведение вызвало раздражение всемогущего человечка, который продолжал чувствовать свое ничтожество по сравнению со стоящим перед ним великим человеком.

— Говорю тебе, что верну обратно трон, Корд, — повторил Мефис, повышая голос. — Ты должен только подписать это, — он протянул бумагу. — Это прекратит ненужное кровопролитие и вернет Корве мир и процветание, которых она заслуживает.

— Что здесь написано? — потребовал ответа Корд.

— Это приказ для Мьюзо, — сказал Мефис, — сложить оружие, поскольку ты снова правишь, как джонг, и в Корве объявлен мир.

— И все? — спросил Корд.

— Практически все, — ответил Мефис. — Здесь еще одна бумага, которую ты должен подписать ради мира и процветания Корвы.

— Что за бумага?

— Приказ, назначающий меня советником джонга со всеми полномочиями действовать вместо него во всех случаях. Он также ратифицирует все законы, изданные Партией Зани со времени ее прихода к власти в Корве.

— Другими словами, если говорить честно, эта бумага предает немногих оставшихся верными мне в руки Мефиса. Конечно, я отказываюсь.

— Погоди, — рявкнул Мефис. — Есть еще одно условие, которое может заставить тебя изменить решение.

— А именно? — спросил Корд.

— Если ты откажешься, то будешь признан предателем своей страны, и с тобой поступят соответствующим образом.

— Убьют?

— Казнят, — поправил Мефис.

— Я все равно отказываюсь, — сказал Корд.

Мефис поднялся с места. Его лицо побагровело от ярости.

— Тогда умри, глупец! — почти заверещал он. И, выхватив свой амторианский пистолет, он выпустил поток смертельных R-лучей в стоящего перед ним беззащитного человека. Без единого звука Корд, джонг Корвы, упал мертвым на пол.

вперёд

в начало назад