Мы видѣли, каковы астрономическiя условiя двухъ планетъ, нахо­дящихся ниже Земли, по направленiю къ Солнцу и въ какомъ видѣ представляется вселенная обитателямъ мiровъ этихъ. Разсмотримъ теперь, въ чемъ состоятъ отличительныя свойства Марса — первой планеты, которую встрiчаемъ мы покинувъ Землю и направляясь, по прежнему, отъ центра системы къ ея периферiи.

Мiръ Марса, въ главнѣйшихъ чертахъ своихъ, подобенъ нашему мiру, какъ относительно планетныхъ свойствъ своихъ, такъ и въ отношенiи внѣшняго вида. Будь его дiаметръ въ два раза больше дiаметра Земли, что сообщило-бы Марсу объемъ въ два раза большiй противъ объема Земли и постороннему наблюдателю было-бы очень трудно различить свѣтила эти. Не безполезно было-бы знать воздухоплава­телям, исполненнымъ въ наше время такого усердiя, въ какомъ затруднительномъ положенiи очутились бы они, если-бы, удалив­шись отъ Земли не больше какъ на какой-нибудь десятокъ мильоновъ лье и направляясь къ Марсу въ моментъ его соединенiя, они захотѣли-бы распознать свою родину. Но какъ вопросъ этотъ вполнѣ чуждъ нашему предмету, то и говорить объ немъ мы не станемъ. — И такъ, мы сказали, что изъ числа всѣхъ свѣтилъ, составляющихъ нашу солнечную группу, Марсъ представляетъ наибольшую степень аналогiи съ Землею во всемъ, касающемся бiологическихъ условiй мiровъ этихъ.

Когда, вслѣдствiе своего годичнаго обращенiя, Марсъ находится на той-же сторонѣ Солнца, на которой находится и Земля, тогда онъ можетъ приблизиться къ намъ только на четырнадцать мильоновъ лье. Наблюдая Марсъ около полуночи въ хороший телескопъ и къ тому-же въ столь незначительномъ отдаленiи, мы замѣчаемъ на поверхности этой планеты географическiя очертанiя, представляющая разительное сходство съ видомъ Земли. У полюсовъ Марса мы различаемъ ослепительные снѣга; по мѣрѣ приближенiя къ экватору ясно обозначаются материки и моря, если только небо планеты не заволакивается облаками. Первые пред­ставляются красными, подобно охрянистымъ пескамъ нашихъ пустынь, чтó сообщаетъ Марсу красный, характеризующiй его цвѣтъ. Нѣкоторые теоретики и въ особенности Ламбертъ, красный оттѣнокъ этотъ приписываютъ растительности; по ихъ словамъ, растенiя на Марсе не зелены, какъ на Землѣ, но красны. Заключенiе это быть можетъ и правильно, такъ какъ не подлежитъ сомнѣнiю, что органи­ческая химiя Марса различна отъ химiи земной. Чтобы убѣ­диться въ фактѣ этомъ, необходимо однакожъ констатировать, не измѣняется-ли на Марсѣ сила краснаго оттѣнка зимою, въ предѣлахъ эпохъ опаданiя и выростанiя листьевъ, если только листья опадаютъ тамъ. Дѣйствительно, какъ на Марсѣ, такъ и на Землѣ, вре­мена года почти одинаковы, чтó доказывается и наклоненiемъ его орбиты къ плоскости вращенiя.

Величина наклоненiя орбиты опредѣлилась наблюденiемъ вращательнаго движенiя Марса; впрочемъ, это не одинъ только теоретическiй выводъ, такъ какъ изъ дальнейшихъ наблюденiй и послѣдоватѣльныхъ измѣнений этой планеты выяснилось, что ходъ вещей на поверхности Марса совершается именно такимъ образомъ, какимъ онъ долженъ совершаться при подобномъ астрономическомъ положенiи планеты.

Наклоненiе это, составляющее нынѣ для Земли 23°27', рав­няется на Марсѣ 28°42'. Разница не значительна и только служитъ къ нѣкоторому уменьшенiю на планетѣ двухъ умѣренныхъ поясовъ и къ увеличенiю на счетъ послѣднихъ двухъ полярныхъ поясовъ. Но какъ наклоненiемъ орбитъ обусловливается вообще, въ каждомъ изъ мiровъ, различiе временъ года, климатовъ и сутокъ, согласно съ широтами, то поэтому мы видимъ, что Марсъ, съ этой важной точки зрѣнiя, находится почти въ одинаковомъ съ Землею положенiи.

Нашъ мiръ представляетъ два полушарiя, на которыя Солнце поочередно изливаетъ свои блага. Отъ весенняго равноденствiя до равноденствiя осенняго, наше сѣверное полушарiе находится въ привиллегированномъ положенiи, а втеченiи другой части года — полу­шарiе южное. Но эти послѣдовательныя измѣненiя, находящiяся въ столь тѣсной связи со всѣми явленiями земной жизни, усматриваются обитателями другихъ мiровъ только въ одномъ, наименѣе ощутимомъ для насъ явленiи — въ таянiи полярныхъ снѣговъ или въ накопленiи ихъ въ холодныхъ странахъ, подъ послѣдними градусами широты.

То-же самое бываетъ и на Марсѣ. Если, не взирая на близость отъ насъ планеты этой, орбита которой удалена отъ Земли не болѣе какъ на двадцать мильоновъ лье, мы не можемъ констатировать измѣненiй въ ея растительности, обусловливаемыхъ перемѣною временъ года, то по меньшей мѣрѣ можемъ прослѣдить правильный ходъ общаго явления увеличенiя или уменьшенiя снѣжныхъ полянъ, сверкающихъ у полюсовъ Марса. Весною и лѣтомъ, снѣга въ сѣверномъ полушарiи Марса начинаютъ таять до 60 градуса сѣверной широты, подобно тому, какъ таютъ они у насъ до 70°, а зимою и осенью они возвращаются, какъ и у насъ, въ страны, покинутая ими въ теплое время года.

Въ южномъ полушарiи совершается подобное-же явленiе втеченiи противоположныхъ временъ года. Не лишнимъ будетъ при­совокупить, что слово снѣгъ, очень понятное, когда дѣло идетъ о нашемъ мiрѣ, не должно быть понимаемо въ значенiи замерзшей воды, одинаковаго химическаго состава съ нашею водою, но въ значенiи вещества, котораго физическiя свойства, повидимому, сходны съ свойствами нашего снѣга.

Солнечный годъ этой планеты заключаетъ въ себѣ 687 дней земныхъ. Выраженный въ дняхъ планеты Марса, онъ состоитъ из 668⅔. Вслѣдствiе наклоненiя эклиптики, весна и лѣто сѣвернаго полушарiя заключаютъ въ себѣ круглымъ числомъ 372 дня, а осень и зима—только 296 дней. Въ южномъ полушарiи лѣтнее время года заключаетъ въ себѣ 269, а зимнее — 372 дня. Такая неравномѣрность временъ года не препятствуетъ однакожъ обоимъ полушарiямъ пользоваться одинаковою среднею температурою.

Плотность Марса почти одинакова съ плотностью Земли и рав­няется 0,95, если принять плотность нашей планеты за 1. Выра­женная въ удѣльномъ вѣсѣ, она равна 5,20, въ то время, какъ у насъ она составляетъ 5,48; это плотность перекиси железа. Сила тяжести на поверхности Марса составляете только ⁴⁴/₁₀₀ силы тяжести на Землѣ. Марсъ совершаетъ свое годичное кругообращенiе втеченiи одного года, десяти мѣсяцевъ и одиннадцати дней, а суточ­ное — въ 24 часа, 39 минутъ и 21 секунду.

Марсъ не имѣетъ спутника, что очень смущаетъ иныхъ приверженцевъ закона конечныхъ причинъ, воображающихъ, будто у див­ной Силы, зародившей мiры въ пространствахъ эфирныхъ, такiя-же идеи и понятiя, какъ и у насъ, несчастныхъ человѣчковъ, по выраженiю покойнаго Жобара. Въ то время какъ земной шаръ сопровождается однимъ вѣрнымъ слугою своимъ, болѣе удаленный Юпитеръ — четырьмя, а Сатурнъ — восемью, злосчастный Марсъ печально покинутъ въ одиночествѣ, такъ что таинственный законъ ко­нечныхъ причiнъ, уразумѣнiе котораго доставило-бы намъ столько от­рады и самоуслажденiя, остается столь-же неразгаданнымъ со времени астрономическихъ открытiй, какъ и въ эпоху извѣстнаго выраженiя Альфонса X*). Не станемъ, однакожъ, возбуждать здѣсь запутанныхъ пренiй, въ которыхъ, незамѣтно для многихъ изъ насъ, кро­ются высочайшiе и непостижимые теологическiе вопросы и надѣюсь, читатели найдутъ разумнымъ, если мы не затронемъ предмета этого въ настоящемъ, не-дидактическомъ сочиненiи.

*) Известно, что Альфонсъ X, король Кастильскiй, отличный астрономъ и авторъ Альфонсовыхъ таблицъ, созвавъ ученыхъ для разрѣшенiя нѣкоторыхъ спорныхъ вопросовъ Птолемеевой системы, увлекся однимъ неосторожнымъ выраженiемъ, которое, будучи превратно истолковано, сделалось одною изъ причинъ, вслѣдствiе которыхъ Альфонсъ лишился короны. При видѣ перепутанныхъ сферъ, входившихъ въ составъ древней системы неба, король вскричалъ, „что если-бы Богъ, создавая вселенную, посовѣтовался съ нимъ, королемъ, онъ далъ-бы ему благiе совѣты относительно болѣе простаго и болѣе разумнаго устройства мiра“.

По правдѣ сказать, нѣкоторые изъ обитателей Земли не всегда благосклонно смотрѣли на обитателей Марса. Если верить Фонтенелю, то о нихъ и думать не слѣдуетъ, а по гадательнымъ умозрѣнiямъ знаменитаго философа Канта, они нисколько не умнѣе насъ, (Однакожъ)!.. Наконецъ, если повѣримъ теорiи Фурье, то Марсъ ока­жется мiромъ низшаго разряда. Туссенель въ своей прекрасной книгѣ „О душѣ животныхъ“ говоритъ, что невозможно исчислить, какимъ множествомъ отвратительныхъ, ядовитыхъ, гадкихъ и гнусныхъ типовъ Земля обязана Марсу, въ числѣ которыхъ, — изящно добавляетъ авторъ, — нельзя не упомянуть о жабѣ, эмблемѣ попрошайки, выставляющей на показъ свои язвы и у которой за спиною виситъ цѣлый ворохъ грязныхъ и оборванныхъ дѣтенышей. Неужели та­кого рода милыя вещи приходились по вкусу извѣстному любезнику, богу войны? Разсуждать объ этомъ мы не беремся. О. Аѳанасiй Кирхеръ въ своемъ Itinerariun extaticum celeste, по обычаю астрологовъ своего времени, не очень благосклонно взиралъ на Марса и не допуская, въ силу религiозныхъ убѣжденiй, существовавiя людей въ мiрѣ этомъ, приписывалъ послѣднему одни лишь гибельныя влiянiя. Впрочем, онъ нисколько не удивляется этому и благодушно намекаетъ, что „Создавшiй пресмыкающихся, гадовъ, пауковъ, ядовитыя растенiя, снотворныя травы, мышьякъ и другiе яды, очень легко могъ помѣстить среди неба роковыя свѣтила, оказывающiе гибельное влiянiе на нечестивыхъ людей“. Нисколько не удивляясь этому, онъ полагаетъ, что исполнители карательныхъ велѣнiй судьбы, существа безплотныя, управляютъ теченiемъ Марса. Путникъ, находящiйся близь планеты этой можетъ видѣть, какъ они носятся, вооруженные пламенными мечами и страшными прутьями, на огромныхъ, съ свирѣпыми глазами коняхъ, извергающихъ ноздрями пламя. Благодушный патеръ вполнѣ погруженъ въ свои фантазии! Поскорѣе уйдемъ отъ него и возвратимся къ нашему предмету.

Если объ обитателяхъ Марса можно сказать что-либо рацiональное и наиболѣе правдоподобное, то развѣ только то, что они должны представлять больше сходства съ нами, чѣмъ съ обитателями другихъ мiровъ нашей системы. Если органическiя свойства, и, быть можетъ, духовныя способности наши находятся въ гармонiи съ обитаемымъ нами мiромъ; если организация живыхъ существъ состоитъ во внутреннемъ соотношенiи съ природою, отъ которой зависятъ су­щества эти, то слѣдующее соображенiе представляется уже вполнѣ законнымъ: сходные между собою по астрономическому положенiю, занимаемому ими въ солнечной группѣ нашей, мiры эти подобны другъ другу, какъ относительно внутреннихъ условiй ихъ обитаемо­сти, такъ и самыхъ обитателей.

Земля наша представляет наблюдателямъ, находящимся на окраинахъ Марса, ту-же послѣдовательность фазъ, какую представляетъ намъ Венера; вообще, послѣднее свѣтило является имъ въ томъ-же видѣ, какъ и намъ. Вслѣдствiе положенiя, занимаемаго Землею и Марсомъ на ихъ относительныхъ орбитахъ, намъ гораздо легче наблю­дать, географическiя очертанiя планеты этой въ эпоху ея наибольшаго приближенiя, чѣмъ астрономамъ Марса наблюдать поверхность Земли, потому что именно въ это время Земля показываете самый узкiй серпъ свой и находясь въ нижнемъ соединенiи своемъ, представляетъ фазу, подобную фазѣ Луны, нѣсколько дней предъ новолунiемъ, или послѣ новолунiя. Для обитателей Марса Земля есть вечерняя и утрен­няя звѣзда, отстоящая отъ Солнца на 48°; Венера кажется имъ та­кою, какою мы видимъ Меркурiя, а что касается послѣдняго, то онъ постоянно скрытъ въ ослѣпительномъ блескѣ дневнаго свѣтила. Марсъ получаетъ отъ Солнца въ два раза меньше свѣта и теплоты, чѣмъ земной шаръ, однакожъ намъ известно, что отъ этого обитателямъ Марса не холодно. Кассини первый открылъ его атмосферу, затемъ Маральди занялся продолжительными изслѣдованiями про­зрачности и физическихъ свойствъ этой атмосферы, изслѣдованiями, которыя завершились впослѣдствiи учеными изысканiями Беера и Медлера, имена которыхъ навсегда связаны съ именемъ Мер­курiя.

Итакъ, астрономическое положенiе Марса на орбитѣ, по которой онъ движется, климатъ и явленiя, усматриваемыя въ его общей физикѣ, его удѣльный вѣсъ, суточное обращенiе и зависящiя отъ послѣдняго явленiя, наконецъ его атмосфера — все это составляетъ совокупность характеристическихъ признаковъ, общихъ какъ мiру Меркурiя, такъ и нашему и, какъ кажется, ставящихъ оба свѣтила эти на одну ступень необъятнаго амфитеатра планетной жизни.