Характеръ каждаго вѣка выражается въ его произведенiяхъ. Едва суровый шестнадцатый вѣкъ закрылъ глаза, какъ эра веселой эпохi проявляется уже въ тысячѣ симптомовъ. Науки физическiя и метафизическiя прекращаютъ свое господство надъ умами до той поры, когда, въ силу движенiя, сообщеннаго имъ новою эпохою, они снова воскреснутъ; онѣ отступаютъ въ тѣнь, а на землѣ, между тѣмъ, сверкаютъ въ лучахъ свѣтлаго солнца произведенiя болѣе легкаго свойства. Таковъ, вообще, характеръ эпохи, въ которую мы вступаемъ.

Знаменитые философы раздѣляли наши мнѣнiя, что и доказано нами, когда общепринятую традицiю мы сопоставляли съ традицию научною. Ученые эти въ особенности относятся къ концу семнадцатаго столѣтiя: Бель (Вауlе), Декартъ, Лейбницъ, Бернульи и Ньютонъ. Восемнадцатый вѣкъ возвѣщаетъ о себѣ произвольными теорiями и произведенiями воображенiя.

Нѣкоторыя изъ этихъ теорiй заслуживают вниманiя по своей оригинальности. По одной изъ нихъ (Новая система вселенной. Парижъ, 1702), Богъ находится въ средоточiи мiровъ; изъ средоточiя этого Онъ сообщается со всѣми существами, какъ духовными, такъ и телесными, посредствомъ спиральныхъ линiй, направляющихся къ окружности и возвращающихся къ центру, изъ котораго онѣ исходятъ. Спираль — это конекъ анонимнаго автора, это его мiровое начало. Оправдывая оригинальность своихъ возрѣнiй, онъ говоритъ, что нельзя возражать противъ этимологической очевидности слова: „spiro“, дышу. Спиральная линiя — это форма бытiя; Солнца, мiры, тѣла и духи движутся по спирали.

Въ отвѣтъ на сочиненiе Гюйгенса, профессоръ Эйммартъ издалъ въ томъ-же году книгу свою о Солнцѣ, въ которой опровергаются мнѣнiя Гюйгенса о природѣ обитателей планетъ. По мнѣнiю автора, Богъ, согласно съ величiемъ своимъ, помѣстилъ на Лунѣ людей совершенно отличныхъ отъ насъ и по организацiи не имѣющихъ ни малѣйшаго съ нами сходства. „Замѣчательнѣе всего то, говоритъ „Journal des Savants“, — что Эйммарту это извѣстно въ точности и онъ утверждаетъ свои и положенiя, нимало не опасаясь ошибиться“. За исключенiемъ этого неосновательнаго мнѣнiя, теорiя Эйммарта не лишена достоинствъ.

Впослѣдствiи, другой физикъ-естествоиспытатель, Вольфъ, старался опредѣлить ростъ обитателей планетъ. Онъ находилъ, что они тѣмъ выше ростомъ, чѣмъ дальше отстоятъ они отъ Солнца; по мнѣнiю Вольфа, сѣтчатка развивается по мѣрѣ отсутствiя свѣта и величина тѣла должна находиться въ соотношенiи съ развитiемъ сѣтчатки. Эта нелѣпая теорiя не имѣетъ никакого серьезнаго основанiя.

На идею обитаемости мiровъ не смотрѣли еще съ точки зрѣнiя доктринальной и философской и не мало прошло времени прежде чѣмъ она осѣла на прочныхъ основахъ. Приступая къ непосредственному изслѣдованiю этой идеи, къ ней подвигались, какъ кажется, всевозможными окольными путями. Впрочемъ, замѣчанiе это примѣнимо къ большей части дѣлъ человѣческихъ.

14-го Апрѣля 1733 года, Бонами читалъ въ королевской Академiи надписей и изящной словесности докладъ: „ Мысли древнихъ философовъ о множественности мiровъ“. Это трактатъ историческiй и личныя мнѣнiя ученаго лектора на счетъ нашего вопроса не выражаются въ опредѣленной формѣ. Странно однакожъ: насколько видно изъ слѣдующихъ словъ автора, онъ склонялся къ отрицанiю: „Любознательность наша, говоритъ онъ, — стремится проникнуть въ неизвѣстныя пространства и узнать, чтó совершается въ нихъ. Плинiй называлъ это безумiемъ и упрекалъ нѣкоторыхъ философовъ, которые старались измѣрить вселенную и осмѣливались выражать подобныя мысли въ своихъ сочиненiяхъ, какъ будто людямъ хорошо извѣстенъ обитаемый ими мiръ“.

„Какъ-бы то ни было, продолжаетъ Бонами, — но мысль о множественности мiровъ всегда имѣла защитниковъ. Сочувствiе, съ которымъ отличные астрономы нашей эпохи отнеслись къ теорiи множественности мiровъ, даетъ намъ право полагать, что эта теорiя, быть можетъ, и не вполне ложна. Впрочемъ, въ диссертацiи моей дѣло идетъ не объ истинности такихъ мыслей; я стараюсь только выяснить, что они проповѣдывались уже древними“.

Заявленiй этихъ достаточно для полнаго выясненiя личности автора записки въ смыслѣ его доктринальной независимости. Изъ доклада его, редактированнаго по указанiямъ Фабрицiуса, мы приведемъ только то, что говоритъ Бонами о Лунѣ, такъ какъ все прочее вошло въ составъ предшествовавшихъ историческихъ изслѣдованiй нашихъ.

„Какъ кажется, говоритъ онъ, — Луна была излюбленною планетою древнихъ; ее наделяли обитателями какъ вѣровавшiе въ безчисленное множество мiровъ, такъ и допускавшiе идею ихъ множественности обитателей этихъ называли лунными народами, а Луну — небесною Землею. По свидѣтельству Макробiя, физики старались подтвердить это множествомъ доводовъ, исчисленiе которыхъ заняло-бы слишкомъ много времени: „Habitatores ejus lunares populos nuncupaverunt, quod ita esse plurimis argumentis, quae longum est enumerare, docuerunt“. То, что говорятъ теперь о Лунѣ астрономы, принимающее видимыя на ней пятна за моря или глубокiя долины, говорилось еще во времена Плутарха. Для того, чтобы Луна ни въ чемъ не нуждалась для полнаго сходства съ земнымъ шаромъ, на ней помѣщались цвѣты, рощи и лѣса, въ которыхъ Дiана упражнялась въ ловитвахъ“.

Какъ замѣчено нами выше, въ фантастическихъ путешествiяхъ этой эпохи выражается только фантастическая сторона нашего предмета, которая развилась-бы во всемъ блескѣ своемъ въ ряду слѣдующихъ разсказовъ, если-бы самый характеръ этихъ произведенiй не вынуждалъ насъ представить ихъ лишь въ краткомъ обзорѣ.

Въ 1711 году, въ Парижѣ была издана книга: Гонгамъ или дивный человѣкъ въ пространствахъ воздушныхъ, въ безднахъ морей и Земли. Титетутефнофъ.

Разсказывая о гиперборейцѣ Арабисѣ, Геродотъ говоритъ, что эта таинственная личность обладала волшебною стрѣлою, истиннымъ талисманомъ, никогда не покидавшимъ Арабиса, предсказывалъ-ли послѣднiй землетрясенiя и великiя явленiя природы, посѣщалъ-ли онъ народныя собранiя. Но самое дивное свойство стрѣлы этой заключалось въ томъ, что она переносила Арабиса во всякое мѣсто вселенной, причемъ онъ не чувствовалъ потребности ни въ пищѣ, и ни въ отдыхѣ. Гонгамъ — это новѣйшiй Арабисъ: при помощи такой-же стрѣлы, онъ странствуетъ по свѣту, начиная съ высочайшихъ слоевъ атмосферы и кончая хлябями морскими и посѣщаетъ всевозможныя человѣческiя общества. Стрела спасаетъ его отъ всяческихъ невзгодъ: во время опаснѣйшихъ охотъ, на разбушевавшихся волнахъ океана, въ роковую минуту Гонгамъ всегда выходитъ изъ затруднительнаго положенiя: ему стоитъ только взять свою милую стрелу, которая, не говоря уже о многихъ и дивныхъ ея свойствахъ, обладаетъ еще свойствомъ сообщать Гонгаму невидимость.

Приключенiя воздушнаго путешественника слѣдуютъ непосредствено за предъидущимъ разсказомъ. Дѣло идетъ о воздушномъ путешествiи, но путешественникъ не имѣетъ въ виду открытiе неизвѣстныхъ народовъ: при помощи извѣстнаго ему секрета, онъ только быстро проносится надъ земнымъ шаромъ. Воздушное странствованiе это служитъ рамкою для любовныхъ похожденiй, которыя, къ сожалѣнiю, мы не можемъ представить друзьямъ нашимъ. Тотъ-же годъ привѣтствовалъ капитальное произведенiе Свифта:

Gulliwers Travels in Lilliput. — Путешествiя Гулливера и проч.

О путешествiяхъ Гулливера, какъ и о предъидущихъ, мы можемъ только упомянуть здѣсь. Они соприкасаются съ нашимъ предметомъ въ одной только точкѣ, именно въ принципѣ, на которомъ они построены: „Въ природѣ нѣтъ абсолютной величины и всякая мѣра относительна“. Съ другой стороны, они пользуются слишкомъ большою извѣстностью, такъ что намъ предстоитъ только трудъ напомнить объ нихъ.

„Нѣкоторые изъ людей серьезныхъ, обладающiе солидными умственными способностями, говоритъ французскiй переводчикъ Свифта, — враждебно относящiеся ко всякому вымыслу и удостоивающiе своего многотерѣнiя только самыя обыденныя произведенiя воображенiя, быть можетъ будутъ поражены смѣлостiю и новизною мыслей, заключающихся въ настоящей книгѣ. Пигмеи въ десять вершковъ; великаны въ пятьдесятъ футовъ; Воздушный островъ, обитатели котораго всѣ поголовно или астрономы, или геометры; Академiя системъ и химеръ; островъ Волшебниковъ, людей безсмертныхъ; наконецъ, разумныя Лошади въ странѣ, обитатели которой, имѣющiе человѣческiя лица, не обладаютъ однакожъ разсудкомъ — все это возмутитъ эти солидные умы, стремящiеся только къ правдѣ и реальности или, по меньшей мѣрѣ, къ правдоподобному и возможному. Но я спрошу у нихъ: много-ли правдоподобнаго и вѣроятнаго въ предположенiяхъ о существованiи фей, волшебниковъ и гиппогрифовъ? Однакожъ, есть множество хорошихъ сочиненiй, основанныхъ только на догадкахъ о существованiи этихъ химерическихъ существъ. Произведенiя Виргилiя, Гомера, Овидiя, Арiоста и Тасса наполнены миѳологическими вымыслами“.

„Неужели путешествiе по воздушному острову, прибавляетъ аббатъ Дефонтенъ, — по своимъ гипотезамъ нелѣпѣе путешествiй на Лунѣ Сирано де-Бержерака? Однакожъ эта забавная сказка всѣмъ понравилась. Признаюсь, путешествiе въ страну разумныхъ Лошадей относится къ числу самыхъ смѣлыхъ фантазiй, но фантазiй, сверкающихъ остроумiемъ и искуствомъ“.

Во время путешествiя по странѣ Лиллипутовъ и въ Бробдиньакѣ, авторъ, повидимому, наблюдаетъ людей въ телескопъ, съ двухъ противоположныхъ концевъ послѣдняго. Сначала онъ приставляетъ къ глазу объективъ зрительной трубы и поэтому видитъ Лиллипутовъ въ едва замѣтныхъ очертанiяхъ; затѣмъ смотритъ въ глазное стекло, вслѣдствiе чего предметы принимаютъ громадные размеры. Намеки эти, равно какъ и намеки во время слѣдующихъ экскурсiй въ Лапуту, воздушный островъ, приводимый въ движенiе магнитомъ, въ страну Струльбруговъ или Безсмертныхъ, въ область Ягу и Лошадей, освѣщаютъ остроумными соображеньями анекдотическую сторону нашего предмета.

Но вотъ туристы, которые поступаютъ уже не такъ, какъ предшествовавшiе имъ путешественники: странствуя въ воздушныхъ пространствахъ или по нашей планетѣ съ цѣлiю открытiя другихъ людей, они проникаютъ во внутренность земнаго шара, гдѣ находятъ и другихъ животныхъ, и даже другiе мiры.

Путешествiе отъ арктическаго до антарктическаго полюса, чрезъ центръ Земли, 1723. Въ этомъ произведенiи рѣчь идетъ о подземномъ плаванiи. Могучiй морской водоворотъ увлекаетъ корабль въ бездны океана, подъ дно моря, во внутреннюю полярную область, въ которой зарождаются метеоры и сѣверныя сiянiя. Втеченiи долговременнаго плаванiя, наши путешественники переѣзжаютъ съ острова на островъ этого мрачнаго царства и наконецъ, гонимые южнымъ вѣтромъ, поднимаются на поверхность Земли у мыса Доброй Надежды. Воображенiе съ полною свободою разыгрывается въ произведенiи этомъ.

Ламеки, или дивныя странствованiя одного Египтянiна въ нѣдрахъ Земли и проч., кавалера де-Муи, Гаага, 1737 года, — тоже имѣютъ предметомъ внутренность земнаго шара. Собственно туристъ не странствуетъ въ этомъ новомъ мiрѣ, а только открываетъ тамъ обитель мудрецовъ или, говоря точнее, ревностныхъ поклонниковъ Сераписа, удалившихся отъ взоровъ людей для безпрепятственнаго совершенiя своихъ таинствъ. Ламеки былъ великимъ жрецомъ Сераписа и жилъ въ царствованiе Семирамиды. Эта знаменитая царица изъявила однажды желанiе быть посвященною въ таинства религiи, вслѣдствiи чего великiй жрецъ и привелъ ее въ таинственную обитель, въ которой находилась священная коллегiя жрецовъ. Разсказъ этотъ, какъ и всѣ предшествовавшiе ему, имѣетъ лишь очень непрямое отношенiе къ нашимъ авторамъ*).

*) Такого рода фантастическiя путешествiя недавно появились въ литературномъ мiрѣ въ новой формѣ. Не безъинтересно, что въ числѣ новорожденныхъ встрѣчается тутъ такое множество воскресшихъ отъ смерти.

Но вотъ презанимательный космополитъ, разсказы котораго отличаются живѣйшимъ интересомъ.

Нiэль Климъ въ подземныхъ мiрахъ, Лудвига Гольберга, 1741.

Всѣ предъидущiе путешественники во время своихъ воздушныхъ странствованiй были свидетелями того, что вокругъ Земли, въ обширныхъ пространствахъ небесныхъ существуетъ множество мiровъ; но никто изъ этихъ отважныхъ туристовъ не осмеливался утверждать, чтобы подъ поверхностью Земли, т. е. въ нѣдрахъ земнаго шара, существовали другiе мiры. Это новая сторона идеи множественности мiровъ съ точки зрѣнiя исторической, сторона, не обладающая никакою реальностью, но не лишенная интереса по отношенiю нашего обозрѣнiя произведенiй воображенiя.

Люди, незнакомые съ наукою, нерѣдко по внушенiю фантазiи истолковывали научныя данныя и на шаткихъ основахъ возводили зданiе своихъ теорiй. То-же самое произошло, говоритъ Гумбольдтъ, по поводу предположенiй физика Лесли, доказывавшаго на основанiи нѣкоторыхъ явленiй, что внутри земнаго шара существуетъ пустота. Едва лишь эта странная гипотеза получила научный характеръ, какъ воображенiе тотчасъ-же устремилось въ нѣдра земнаго шара, стараясь определить, какiя существа природа произвела тамъ и каковы должны быть условiя ихъ существованiя. Не преминули даже надѣлить этотъ подземный мiръ двумя планетами: Плутономъ и Прозерпиною.

Произведенiе барона Гольберга, предшествовавшее изученiю земнаго шара въ физическомъ и геологическомъ отношенiяхъ, тѣмъ не менѣе послужило исходною точкою для цѣлаго ряда изысканiй подобного рода. Оно пользовалось нѣкоторымъ успѣхомъ и, съ цѣлью распространенiя его между учеными всѣхъ нацiй, было переведено съ датскаго языка (это языкъ автора,) на латинскiй, а съ послѣдняго — на нѣмецкiй и затѣмъ на французскiй, г. Мовильономъ. Все достоинство этой книги заключается въ ея оригинальности; идея сочиненiя остроумна, слогъ чистый и изящный.

Съ цѣлью открытiя новыхъ мiровъ, въ 1664 году путешественникъ спустился въ бездны Земли. Онъ только что получилъ степень баккалавра и возвращался въ Берге, столицу родины своей, Норвегiи, съ пламеннымъ сердцемъ, съ головою, исполненною высокихъ помысловъ. Желая изслѣдовать естественныя достопримѣчательности своего отечества, въ числѣ которыхъ самою дивною была пещера, изъ которой раздавались звуки, подобные рыданiямъ, онъ пригласилъ однажды сопутствовать ему двухъ ученыхъ мужей, астронома и геолога, и на веревкѣ спустился въ таинственную и бездонную пропасть.

Вдругъ веревка оборвалась и втеченiе долгаго времени нашъ герой летѣлъ среди полнѣйшаго мрака. Спускаясь все ниже и ниже, онъ достигаетъ болѣе освѣщенныхъ пространствъ и мало по малу проникаетъ въ атмосферу столь-же светлую, какъ и наша. Однакожъ онъ не видитъ ни солнца, ни неба, ни другихъ свѣтилъ. И долго онъ летѣлъ, ничего не различая надъ собою. Во время этого страннаго нисхожденiя, на него нападаетъ чудовищный, съ громадными крыльями гриффонъ, но путешественникъ успѣлъ сѣсть на него верхомъ и продолжая летѣть внизъ, чувствуетъ наконецъ, что гриффонъ тихонько спустился на землю.

Отъ усталости онъ началъ было дремать, какъ вдругъ его разбудилъ страшный ревъ приближавшагося быка. Увидѣвъ въ сторонѣ нѣсколько деревьевъ, робкiй молодой датчанинъ пустился на утекъ и сталъ взбираться на одно изъ нихъ. Но каково было изумленiе его, когда онъ услышалъ, что дерево начало испускать нѣжные, но высокiе звуки, подобные крикамъ раздраженной женщины. Но то-ли было еще, когда дерево оттолкнуло его, ловко влѣпивъ ему полновѣсную пощечину. Ошеломленный, онъ упалъ и, казалось, готовъ былъ испустить духъ. Со всѣхъ сторонъ послышались глухiе вопли и безчисленное множество деревьевъ и кустарниковъ приближается къ Нiэлю Климу и окружаетъ его. Не понимая ихъ языка, онъ очень хорошо однакожъ понялъ, что они находятся въ сильнѣйшемъ негодованiи, причина котораго была очень проста.

Планета Назаръ, находящаяся въ центрѣ того мiра, въ который онъ вступилъ, обитаема Деревьями. По роковой случайности, Дерево, на которое онъ хотѣлъ было взобраться, спасаясь отъ быка, оказалось супругою правителя сосѣдняго города. Бѣда была-бы не велика, будь это обыкновенная женщина; но въ настоящемъ случаѣ преступленiе усиливалось званiемъ оскорбленной. Взобраться на матрону такого званiя — дѣло не шуточное, въ особенности у народа, гордящагося чистотою своихъ нравовъ. И такъ, нашего путешественника арестовали и отвели въ городъ.

Деревья-люди не выше насъ ростомъ. Они не имѣютъ корней, а только двѣ чрезвычайно короткiя ноги, отчего и двигаются они черепашьимъ ходомъ. Вскорѣ мы увидимъ, на высоту какихъ почестей человѣческiя ноги вознесли Николая Климiуса, или Нiэля Клима.

Вообще Деревья не отличаются быстрымъ соображенiемъ, такъ что Нiэля Клима признали невиновнымъ только несколько мѣсяцевъ спустя послѣ его ареста. Но какъ онъ обладалъ не безъинтереснымi качествами, то и решили отправить его ко двору при рекомендательномъ письмѣ слѣдующаго содержанiя:

„Вслѣдствiе приказанiй вашей свѣтлости, честь имѣемъ препроводить къ вамъ животное, именующееся, яко-бы, человѣкомъ и явившееся нѣсколько времени тому назадъ изъ другаго мiра. Мы воспитывали его въ нашей коллегiи съ большимъ тщанiемъ; со всевозможнымъ вниманiемъ наблюдая силу его умственныхъ способностей и изучая его нравъ, мы нашли его довольно кроткимъ; онъ одаренъ быстрымъ соображенiемъ, но сужденiя его на столько неосновательны, что заключая по чрезмѣрной опрометчивости его умозаключенiй, мы едва можемъ причислить его къ разряду существъ мыслящихъ и отнюдь не считаемъ его способнымъ для занятiя высшихъ должностей. Но какъ онъ превосходитъ всѣхъ гражданъ государства прыткостiю ногъ, то полагаемъ, что онъ способенъ для занятiя должности „скорохода“ вашей светлости.

Дано въ Кебской семинарiи, въ мѣсяцъ Кустарниковъ.

Подписали: Негекъ, Iохтау, Рапози, Шилакъ.

Понятно, что такого рода рекомендательное письмо возмутило нашего юнаго баккалавра и наполнило негодованiемъ его сердце. Онъ представилъ свои ученыя свидетельства и дипломы, но дѣло въ томъ, что въ странѣ Деревьевъ ничего не смыслили въ учености и заключали о Нiэлѣ Климѣ на основанiи его наружныхъ качествъ.

Посредствомъ своего упорства онъ только ухудшилъ свое положенiе; но государь страны оказался чрезвычайно милостивъ и удовольствовался только произнесенiемъ словъ: спикъ, отри, флокъ, скакъ, табу, мигалатти. Это значило, что свалившееся съ неба существо должно войти въ корпусъ царскихъ ординарныхъ скороходовъ. Должность эта дала Нiэлю Климу возможность ознакомиться съ пространствомъ и природою новаго мiра, въ которомъ онъ находился.

Планета Назаръ имѣетъ въ окружности не больше 200 нѣмецкихъ миль. Всѣ обитатели ея говорятъ однимъ языкомъ, однакожъ мало знаютъ другъ друга, вслѣдствiе естественной медленности ихъ способовъ передвиженiя. Между ночью и днемъ тамъ очень мало разницы, да и нельзя сказать, чтобы ночи были прiятны: представить себѣ ничего болѣе лучезарнаго какъ свѣтъ Солнца, преломляемый плотною твердью и отражаемый на планету, отчего послѣдняя кажется какъ-бы освѣщенною громадною луною.

Жители страны подраздѣляются на Деревья различныхъ сортовъ Дубы, Липы, Тополи, Пальмы, Кустарники и проч., по которымъ и называются шестнадцать мѣсяцевъ года. Такъ, напримѣръ, говорится: мѣсяцъ Каштановыхъ Деревьевъ, мѣсяцъ Вязовъ. Подземный годъ состоитъ изъ шестнадцати мѣсяцевъ, втеченiе которыхъ планета Назаръ совершаетъ свое кругообращенiе. Основной законъ государства — это обязанность гражданъ имѣть какъ можно больше дѣтей; всѣ именитыя Деревья — счастливѣйшiе въ мiрѣ отцы, а не Кесари, губящiе миллiоны своихъ ближнихъ. Не уважаютъ тамъ ни богатства, ни обманчивой внешности; однѣ лишь скромныя заслуги пользуются почетомъ. До тридцатилѣтняго возраста ни одинъ ученый но могъ издавать своихъ сочиненiй, если способности его не засвидѣтельствованы профессорами университета.

Изъ числа странъ, посѣщенныхъ Нiэлемъ Климомъ, мы упомянемъ только о странѣ Кипарисовъ. Деревья эти замѣчательны разнообразiемъ своихъ глазъ. У однихъ изъ нихъ глаза продолговатые, у другихъ четырехугольные, у иныхъ — очень маленькiе, а у нѣкоторыхъ — такъ велики, что занимаютъ они всю вершину ствола. Для имѣющихъ продолговатые глаза, всѣ предметы представляются въ удлиненномъ видѣ; изъ этой породы деревьевъ избираются сенаторы, жрецы и другiе сановники. При вступленiи въ должность, они должны произнесть слѣдующую формулу присяги: Kaki monosco qui houque miriac Jaski mesembrii и проч., чтó на обыкновенномъ языкѣ означаетъ „Клянусь, что священный столъ кажется мнѣ круглымъ, клянусь до послѣдняго издыханiя пребыть вѣрнымъ этому убѣжденiю“. Однакожъ столъ, о которомъ идетъ рѣчь, четырехугольный. Такая присяга очень заинтересовала Нiэля Клима, особенно после того, какъ он присутствовалъ при казни одного старика, приговореннаго къ наказанiю плетьми за то, что „онъ былъ уличенъ въ ереси и явно проповѣдывалъ, что священный столъ казался ему четырехугольнымъ и упорствовалъ въ этомъ дiавольскомъ убежденiи, не смотря даже на разумные доводы людей, обладающихъ круглыми глазами“. По этому случаю нашему путешественнику захотелось отправиться въ храмъ, чтобъ убѣдиться, правовѣрные-ли у него глаза... Это одна изъ остроумнѣйших и глубокомысленнѣйшихъ фантазiй изобретательнаго Гольберга.

Въ другой странѣ люди пожилые состоятъ подъ опекою своихъ сыновей и подчиняются послѣднимъ на томъ основанiи, что начиная съ зрѣлаго возраста, человѣкъ мало по малу клонится къ упадку, слабѣетъ, слѣдовательно нуждается въ опоре какъ въ физическомъ, такъ и въ нравственномъ отношенiи. Въ странѣ Можжевельниковъ царятъ женщины; онѣ занимаются дѣлами, а мужчины только отдыхаютъ и мечтаютъ. Авторъ присутствовалъ при процессе одного юноши, ласками котораго воспользовалась, путемъ насилiя, одна молодая дѣвушка; въ видахъ возстановленiя чести молодаго человѣка, друзья послѣдняго принуждали дѣвушку жениться на немъ. Въ той-же странѣ юный датчанинъ съ величайшимъ трудомъ избѣгнулъ страсти одной королевы. Однажды въ странѣ Философовъ ему объявили, что послѣднiе, будучи изумлены формою его тѣла, рѣшились изслѣдовать сокровенныя силы его организма, вскрыть ему животъ, перебрать его внутренности, однимъ словомъ — анатомировать его съ цѣлью полезныхъ физiологическихъ открытiй. Герой нашъ, мало польщенный возможностью лично оказать такую услугу наукѣ, немедленно-же убрался подальше и прибылъ въ область Каба, гдѣ его ожидали новыя чудеса. Обитатели страны этой акефалы, т.е. существа безголовыя. Они говорятъ ртомъ, находящимся посредине живота; этотъ естественный недостатокъ освобождаетъ ихъ отъ исполненiя общественныхъ должностей, но принимая во вниманiе ихъ краснорѣчiе, ихъ назначаютъ иногда судьями.

Соскучивъ должностью скорохода и побывавъ на всей планетѣ, Нiэль Климъ рѣшился попытать счастiя и сталъ онъ раздумывать, какой-бы проэктъ представить двору съ цѣлью прiобрѣтенiя себѣ извѣстности. На основанiи собственнаго опыта и въ видахъ блага государства Деревьевъ, онъ предложилъ устранить женщинъ отъ занятiя всякаго рода государственныхъ должностей. Необходимо замѣтить, что въ царствѣ Потуановъ авторъ проэкта, поставилъ себя въ очень затруднительное положенiе: въ случаѣ принятiя проэкта — автора возвели бы въ званiе сенатора; но если проэктъ будетъ отвергнутъ, то авторъ подвергнется ссылкѣ на небо. Проэктъ нашего героя провалился на первыхъ же порахъ, а потому Нiэля Клима осудили на изгнанiе.

Два разъ въ годъ на планету прилетаютъ громаднѣйшiя птицы, называемыя „Капакъ“, т. е. почтовыя птицы; онѣ появляются въ опредѣленныя эпохи и затѣмъ снова улетаютъ. При помощи ихъ, преступниковъ отправляютъ на небо, помещая послѣднихъ въ клѣткѣ, привязанной къ шеѣ громадной птицы.

Итакъ, въ началѣ месяца Бонбака, злополучнаго изгнанника отправляют на небо и затѣмъ въ обитаемый мiръ, состоящiй въ качествѣ спутника въ системѣ планеты Назара. Мiръ этотъ населенъ обезьянами и темпераментъ его туземцевъ дiаметрально противоположенъ темпераменту обитателей планеты Назаръ, такъ какъ первые чрезвычайно живы, рѣзвы и подвижны. Едва нашего героя представили консулу — огромной мартышкѣ, то и дѣло хохотавшей во все горло — какъ тотчасъ-же умственныя способности Нiэля Клима были признаны настолько медленными и тупыми, что его прозвали „Какидоранъ“, т. е. олухомъ. Въ странѣ этой пользуется почетомъ только субъекты, которые понимаютъ вещи быстро, многоречиво болтаютъ о нихъ, но тотчасъ же переходятъ къ другимъ предметамъ.

На спутнике этомъ, называемомъ Мартинiею, обезьяны главнѣйшимъ образомъ занимаются украшенiемъ своихъ хвостовъ разноцвѣтными лентами, драгоцѣнностями и дорогими каменьями, и на слѣдующiй-же день нашъ путешественникъ, чтобъ не казаться слишкомъ уродливымъ, нашелся вынужденнымъ прицѣпить себѣ накладной хвостъ. Кланяясь, обезьяны поварачиваются спиною, поднимаютъ хвостъ и проч.

Здѣсь Какидоранъ добился славы и извѣстности посредствомъ изобрѣтенiя париковъ; его сдѣлали министромъ и возвели въ дворянское достоинство, послѣ чего онъ замѣнилъ свое мѣщанское несравненно благороднѣйшимъ именемъ ,, Кикидоранъ“.

Онъ посѣтилъ „дивные мiры“, сопутствующiе Мартинiи вокругъ планеты Назаръ и вступилъ въ область Мезандоръ, гдѣ его приняли депутацiя Контрабасовъ, такъ какъ страна эта обитаема только музыкальными инструментами. У Контрабасовъ на длинной шеѣ находится маленькая голова, а тѣло ихъ покрыто чѣмъ-то въ родѣ древесной гладкой коры. Посрединѣ живота благодетельная природа помѣстила у нихъ подставку съ четырьмя струнами. Машина эта поддерживается одною ногою, что не мѣшаетъ однакожъ Контрабасамъ, прыгая на одной ногѣ, проходить значительныя разстоянiя втеченiе короткаго времени. Въ одной рукѣ они держатъ смычки, а другою прикасаются къ струнамъ. Само собою разумѣется, что въ мiрѣ этомъ извѣстенъ только языкъ гармонiи. Съ четырехлѣтняго возраста дѣтей посылаютъ въ школу, гдѣ они учатся искусству извлекать мелодическiе звуки изъ своихъ струн: это называется у нихъ обученiемъ грамотѣ и письму.

Въ холодныхъ областяхъ Мезандора находится царство Всемiрныхъ Духовъ. Всѣ животныя и деревья этой страны одарены разсудкомъ и размѣщены на различныхъ ступеняхъ общественной iерархiи, согласно съ ихъ достоинствами и природою. Въ составъ сената входятъ слоны; хамелеоны служатъ при дворѣ; сухопутныя войска состоятъ изъ тигровъ и медвѣдей, а морскiя — изъ быковъ и волковъ; деревья, вслѣдствiе ихъ природной сдержанности, исправляютъ судейскiя обязанности; сороки занимаются адвокатурою; лисицы назначаются посланниками; вóронамъ поручено управленiе по части наслѣдствъ; козлы состоятъ въ званiи грамматиковъ; лошади — консуловъ; птицы — курьеровъ; пѣтухи и собаки — городскихъ стражей. Самый видъ этихъ животныхъ, снующихъ по всѣмъ направленiямъ, говорящихъ и разсуждающихъ, не мало изумляетъ людей, не привычныхъ ни къ чему подобному.

Послѣднимъ этапомъ странствованiй Николая Климiуса въ подземныхъ странахъ была область Квама, обитатели которой болѣе всѣхъ предшествовавшихъ существъ подходятъ къ человѣческому типу: впрочемъ, это чистѣйшие неучи, которымъ неизвѣстны ни искусства, ни промышленность. Однакожъ нашему герою посчастливилось у нихъ больше, чѣмъ гдѣ-либо; они достаточно походили на него для того, чтобы понять всѣ его достоинства и оцѣнить его качества. Поэтому онъ принялъ предложенный ему титулъ: „Пикиль-фу“, т. е. посланникъ Солнца. По милости Бога, онъ сдѣлался королемъ всѣхъ провинцiй Квамы, гдѣ и основалъ пятую монархiю.

И долго наслаждался онъ своимъ царственнымъ величiемъ. Но однажды, во время одной воздушной битвы, его воздушный корабль былъ взорванъ въ воздухѣ, причемъ нашего короля бросило въ пространство. Онъ достигъ нижняго отверстiя волкана и, благодаря силѣ верженiя, благополучно прибылъ на Землю верхнимъ отверстiемъ кратера.

Нiэль Климъ возвратился въ отечество. Ктиторъ приходской церкви Святаго Креста, въ Берге, незадолго передъ этимъ скончался и Нiэль Климъ наслѣдовалъ ему въ исправленiи его скромной должности.

Гольбергъ — это датскiй Мольеръ и представляетъ не мало сходства съ послѣднимъ. Манера его существенно отличается отъ прiемовъ Свифта, который съ величайшимъ искусствомъ и постепенно переносить насъ изъ нашего мiра въ мiръ, созданный его воображенiемъ.

„Самыя причудливыя фантазiи его настолько правдоподобны, говорить Амперъ, — что почти съ изумленiемъ соглашаешься съ однимъ престарѣлымъ морякомъ, сказавшимъ по прочтенiи путешествiй въ страну Лиллипутовъ: ,,Путешествiя капитана Гулливера чрезвычайно занимательны, жаль только, что они не отличаются точностью“. Но Гольбергъ не слѣдуетъ прiемамъ Свифта: не входя въ соглашенiе съ здравымъ смысломъ читателей, онъ заставляетъ его молчать, на манеръ фигляровъ, которые ошеломляютъ насъ своими фокусами.

Мы не позволимъ Гольбергу возвратиться въ толпу предшествовавшихъ ему писателей не представивъ Гофмана на судъ критики. Не слишкомъ совестливый авторъ „Contes nocturnes“, написавъ свой „Элексиръ сатаны“ чисто-на-чисто обобралъ Гольберга. Повесть эта есть ничто иное, какъ путешествiя Нiэля Клима, но завязка ея подготовлена съ большимъ искусствомъ: вмѣсто того, чтобы тотчасъ-же спуститься въ знаменитую пещеру, Гофманъ выводить на сцену сатану въ обществѣ студентовъ. Одинъ изъ послѣднихъ отвѣдываетъ волшебнаго напитка и излагаетъ разсказъ, какъ воспоминанiе о протекшемъ существованiи. — Воздадимъ Кесарю кесарево.

Въ то время, какъ одни изъ сѣверныхъ туристовъ спускались въ нѣдра Земли, другiе продолжали носиться надъ поверхностью земнаго шара. Вообще, воздушные пути никогда не упускались изъ вида. Находились однакожъ люди, предпочитавшiе нисхожденiе восхожденiю. Путешествiе въ мiръ Декарта, совершенное нами вмѣстѣ съ о. Данiэлемъ въ концѣ прошедшаго столѣтiя, имѣло двойника въ новой подземной экскурсiи, т. е. во второмъ Путешествiи въ мiръ Декарта, о. Коэдика, Парижъ, 1749.

Произведенiе это представляетъ разительное сходство съ произведенiемъ, о которомъ мы только-что упомянули, хотя по формѣ оно вполнѣ отличается отъ послѣдняго. Поэтъ говоритъ, что онъ уснулъ однажды въ дремучемъ лѣсу; вдругъ бурный вѣтеръ занесъ его въ холодный климатъ Лапландiи, ко входу въ какую-то пещеру, которою авторъ и проникъ въ мiръ, подобный нашему. Путешествiе это длилось не такъ долго, какъ то, о которомъ мы недавно беседовали. Во время странствованiй своихъ по неизвѣстному мiру, авторъ вдругъ увиделъ огромный и великолѣпный дворецъ, вершина котораго скрывалась въ облакахъ. Тамъ встрѣтилъ онъ неизмѣннаго товарища Декарта, о. Мерсенна, котораго можно найти вездѣ, гдѣ находится знаменитый мыслитель. Картезiанецъ объясняетъ автору „Путешествiя“, что душа великаго философа обитаетъ въ мѣстахъ этихъ. Оставивъ Швецiю, Декартъ удалился подъ землю, гдѣ въ невозмутимомъ покое онъ занимается изслѣдованiемъ тайнъ природы. Мiръ этотъ обитаемъ послѣдователями Декарта,

Все это изложено въ лирической формѣ; отъ начала до конца этой латинской поэмы вѣетъ и царитъ паѳосъ.

Въ бесѣдахъ своихъ съ учителемъ, путешественникъ познаетъ тайну происхожденiя всего сущаго, какъ можно заключить по фразѣ: Tunc etiam didici... „Тамъ позналъ я, съ какою силою магнитъ привлекаетъ желѣзо, вслѣдствiе какихъ причинъ происходятъ землетрясенiя, изъ чего состоятъ волосы кометъ, почему гремитъ громъ въ лучезарныхъ нѣдрахъ эфира, какова природа Солнца, на которомъ находятся вѣчные источники животворнаго свѣта“ и проч.

Но вотъ, подобно именамъ людей, поднимающимся на поверхность воды и уносимымъ лебедями Арiоста, появляются новые странствователи въ предѣлахъ неба. Нѣкоторые изъ нихъ, давно уже исчезнувшiе, просятъ свѣта дневнаго.

Въ году, раздѣляющемъ послѣднее столѣтiе на двѣ равныя части, появился Разсказъ о мiрѣ Меркурiя, разсказъ чрезвычайно остроумный. Авторъ его, не ограничиваясь сообщенiемъ занимательности измышленiямъ своимъ, представляетъ картину многоразличiй, производимыхъ природою во всѣхъ мiрахъ, какъ обитаемыхъ, такъ и могущихъ быть обитаемыми, описываетъ другiя разумныя существа, другихъ птицъ и нерѣдко прибѣгаетъ къ самымъ страннымъ мыслямъ для доказательства, „что безконечныя силы природы не затруднялись произведенiемъ безчисленныхъ многоразличiй, основанныхъ на ея безпредѣльной мудрости и ничѣмъ не ограничиваемомъ могуществѣ“.

Въ одно прекрасное утро, анонимный авторъ этого разсказа занимался въ полѣ наблюденiемъ Меркурiя за нѣсколько минутъ до солнечнаго восхода. Онъ съ удовольствiемъ видѣлъ, какъ эта маленькая планета помрачалась сiянiемъ зарождающагося дня, какъ вдругъ, къ своему изумленiю, услышалъ подлѣ себя чьи-то шаги. То былъ старшина франмасоновъ, предложившiй нашему автору „философскую“ зрительную трубу. Приставивъ глазъ къ стеклу, наблюдатель не мало былъ изумленъ отличными качествами инструмента: онъ увидѣлъ обитаемый мiръ, на которомъ безъ труда различались красоты пейзажа, движенiя людей и животныхъ.

Послѣ этого вступленiя, старшина франмасоновъ подвергъ нашего повѣствователя небольшой операцiи, мгновенно сообщившей послѣднему знанiе арабскаго языка; побывавъ лично на Меркурiѣ, франмасонъ составилъ описанiе этого мiра, слѣдовательно авторъ даетъ намъ собственно переводъ этой рукописи.

Мiръ Меркурiя подобенъ нашей Землѣ, но онъ гораздо меньше ея. Такъ какъ Меркурiй находится очень недалеко отъ Солнца, то природа, повидимому, съ особымъ удовольствiем надѣлила его всѣми дарами своими, и украсила его разнообразiемъ болѣе приятнымъ и богатымъ, чѣмъ разнообразiе остальных частей вселенной. Горы, моря, деревья, растенiя, животныя и люди — все это представляется на Меркурiѣ въ меньшемъ видѣ чѣмъ у насъ. Мало есть тамъ рѣкъ, которыя были-бы глубже нашихъ ручьевъ. Самыя высокiя горы Меркурiя не выше нашихъ холмовъ; иныя изъ нихъ, не смотря на незначительность высоты, имѣютъ однакожъ суровый видъ Альпiйскихъ и Пиринейскихъ горъ. Высочайшiя деревья Меркурiя едва-ли выше нашихъ комнатныхъ апельсинныхъ деревьевъ, а его цвѣточныя растенiя не достигаютъ роста нашихъ нарцисовъ и жонкилей. Многочисленныя горы распространяютъ по странѣ необходимую тѣнь; онѣ покрыты деревьями, цветущими во всякое время года и наполняющими воздухъ благоуханiемъ. Цвѣты ихъ не развиваются въ плоды и никогда не увядаютъ. На Меркурiѣ не занимаются разведенiемъ питательныхъ веществъ: благодѣтельная природа сама производить ихъ, но скрываетъ мѣста, въ которыхъ они находятся, оставляя людямъ только предметы прiятныя и способныя возбуждать чувства удовольствiя. Обитатели Меркурiя ростомъ не больше самыхъ невысокихъ людей и едва-ли выше они нашихъ пятнадцатилѣтнiхъ дѣтей. Чертами лица и формою тѣла они походятъ на прелестные образы, подъ которыми мы представляемъ себѣ зефировъ и генiевъ. Красота ихъ увядаетъ только послѣ нѣсколькихъ столѣтiй: свѣжесть, здоровье, нѣжность длятся тамъ вѣчно. Если-же, вслѣдствiе ошибки природы, кто-либо бываетъ недоволенъ своимъ лицомъ, то перемѣнить его очень нетрудно. Этотъ малорослый народъ одаренъ крыльями, которыми они владѣютъ съ удивительными грацiею и ловкостью и хотя вслѣдствiе солнечнаго зноя они не могутъ подыматься выше тѣни своихъ горъ, тѣмъ не менѣе легко перелѣтаютъ съ мѣста на мѣсто. У женщинъ тоже есть крылья, которыя онѣ могутъ, по своему желанiю, надѣвать и сбрасывать, какъ перчатки или опахала. Впрочемъ женщины очень любятъ выходить съ крыльями, съ цѣлью удовлетворения новыхъ прихотей, или прiисканiя новыхъ удовольствiй. По достиженiи извѣстныхъ лѣтъ, онѣ охотно, однакожъ, оставляютъ въ уборныхъ свои крылья, перья которыхъ современемъ темнѣютъ, чтó и составляетъ морщины туземныхъ женщинъ.

Меркурiемъ управляетъ одинъ только монархъ; различныя королевства страны не больше, какъ вице-королевства. Царствующая династiя родомъ изъ державы Солнца и преданiе сохраняетъ память о пришествiи перваго владыки: на лучезарномъ облакѣ съ неба спустился столичный городъ и на глазахъ обитателей Меркурiя помѣстился въ центрѣ материка. Тѣло обитателей Солнца невещественно, но какъ матерiя повинуется ихъ волѣ, то первый повелитель Меркурiя, равно какъ и его преемники, облеклись тѣломъ, подобнымъ тѣл у людей, которыми они пришли управлять, но только болѣе совершеннымъ. Государей Меркурiя можно скорѣе считать президентами республики. Обыкновенно они царствуютъ не болѣе ста лѣтъ и по минованiи этого времени возвращаются на Солнце, оставляя свои тѣла на Меркурiѣ окаменѣвшими, въ наиболѣе свойственномъ имъ положенiи. Нетлѣнныя тѣла эти не лишаются красоты, которою они обладали во время жизни и за исключенiемъ движенiя, сохраняютъ все остальное: колоритъ, свѣжесть, блѣскъ очей и цвѣтъ лица. Тѣла всѣхъ государей хранятся въ предназначенныхъ для этого галереяхъ. Во время пребыванiя своего на планете, правитель можетъ подвергаться различнымъ метаморфозамъ и притомъ такъ часто, какъ ему угодно; онъ можетъ даже сообщать эту способность нѣкоторымъ изъ своихъ подданныхъ. Это составляетъ одну изъ важнѣйшихъ прерогативъ короны, потому что подобныя метаморфозы бываютъ причиною дивныхъ приключенiй.

Но замѣчательнѣе всего, что обитатели Меркурiя неограниченно повелѣваютъ всѣми совершающимися въ ихъ организмѣ явленьями. Они регулируютъ свое кровообращенiе согласно съ тѣмъ, что намѣрены они дѣлать и укрѣпляютъ свой желудокъ превосходными эликсирами, дѣйствiе которыхъ несомнѣнно. Органы, нерѣдко отказывающiе намъ въ повиновенiи, подчиняются волѣ обитателей Меркурiя.

Они никогда не спятъ: близость Солнца поддерживаетъ на Меркурiе безпрестанную дѣятельность, прерывающуюся только вслѣдствiе какихъ-либо особенно важныхъ случайностей, причемъ все находящееся тогда въ бездѣйствiи подвергается явной опасности. Важных преступников приговариваютъ поэтому к нѣсколькимъ днямъ сна. Состоянiе тѣла опредѣляется состоянiемъ души. Гордецъ, напримѣръ, напримѣръ распухаетъ, какъ, одержимый водяною болѣзнiю; глупцы подвергаются чему-то въ родѣ чахотки; хвастуны теряютъ столько перьевъ изъ своихъ крыльевъ, сколько сообщили они себѣ дѣйствительныхъ или мнимыхъ достоинствъ; скупцы видимо чахнутъ; льстецы умираютъ отъ хохота; измѣнники и лгуны дѣлаются прозрачными и ломкими какъ стекло и по большей части кончаютъ жизнь тѣмъ, что разбиваются въ дребезги.

Когда обитатель или обитательница планеты собираются въ другой мiръ или, другими словами, когда они находятся при смерти, то приглашаютъ они своихъ друзей составить перечень физическимъ, имъ собственно недостающимъ качествамъ, но которыми обладаетъ отправляющiйся въ дальнiй путь. Въ моментъ кончины тѣло его распадается золотымъ прахомъ и присутствующiе унаслѣдываютъ сказанныя качества: горбатый выпрямляется, слѣпой прозрѣваетъ, хромой получаетъ новую ногу, плѣшивый чувствуетъ, какъ голова его покрывается прекраснѣйшими волосами и проч.

Теперь перейдемъ къ пищѣ. На Меркурiѣ нѣтъ ни поваровъ, ни жарильщиковъ, ни пирожниковъ, ни вообще никого изъ тѣхъ промышленниковъ, которымъ нашъ прихотливый вкусъ доставляетъ столько занятiй. Сама природа приняла на себя трудъ приготовлять и отличнѣйшимъ образомъ приправлять пищу этихъ блаженныхъ людей. Животныя не приплачиваются за это жизнiю, какъ въ нашемъ мiрѣ; напротивъ, они сами заботятся о прокормленiи людей. На вершинѣ каждой горы произрастаютъ изысканнѣйшiя яства, всѣ съѣдобные предметы, возникающiе на Солнцѣ и распространяющiеся по другимъ мiрамъ, прежде всего сосредоточиваются на Меркурiѣ и не разливаясь по его поверхности, скопляются на его холмахъ. Тамъ находится всѣ извѣстныя намъ и, кромѣ того, многiя другiя яства: окорока, напримѣръ, доставляются тыквами, яблоко оказывается куропаткою, жареные бекасы заключены въ стрючьяхъ, какъ наши бобы. На Меркурiѣ существуютъ даже источники винъ, болѣе тонкихъ чѣмъ вина Земли, Марса, Юпитера и Сатурна. Чтобы избавить отъ всякого труда этих блаженныхъ людей, природа снабдила каждого изъ нихъ извѣстнымъ числомъ домашнихъ птицъ, который по одному мановенiю своихъ хозяевъ отправляются за плодами и тотчасъ-же приносятъ ихъ. Такимъ образомъ, стоитъ только стать вокругъ пустыхъ столовъ и отправить съ записками птицъ, которыя немедленно-же доставятъ на столъ самыя вкусныя первинки.

Имъ служатъ не только окрыленные слуги, но и разнаго рода животныя, съ которыми обитатели Меркурiя говорятъ на ихъ природномъ языкѣ. Проходя по лѣсу, они вступаютъ въ бесѣду съ соловьемъ и освѣдомляются на счетъ его подруги, его друзей и дѣлъ. Само собою разумѣется, что бесѣдовать надобно о предметахъ, доступныхъ столь различнымъ умамъ: гиппопотамъ не можетъ разсуждать, какъ овсянка, черепаха, какъ заяцъ, а тигръ, какъ ягненокъ. На Меркурiѣ животныя не пожираютъ другъ друга и не питаются травою, но сосутъ сокъ камней. Всѣ они чрезвычайно ласковы въ отношенiи людей: когда кто-либо купается, то рыбы отходятъ отъ берега и, въ предупрежденiе несчастья, содержатъ стражу вокругъ купающихся. Коснется-ли дѣло постройки дома, какъ немедленно-же являются тысячи животныхъ. Утки, кролики и кроты роютъ фундаментъ; бобры рубятъ и обдѣлываютъ дѣревья ослы доставляютъ обтесанныя бревна; медвѣди поднимаютъ на крышу тяжелый матерьялъ; слоны служатъ кранами и поднимаютъ тяжести своими хоботами: таковы рабочiе, одинъ только человѣкъ остается въ роли архитектора. Прибавимъ еще, что птицы не поютъ тамъ безъ толку, какъ у насъ, но сочетаютъ свое пѣнiе въ дивныхъ концертахъ.

Ничего не можетъ быть интереснѣе подробностей, относящихся къ бракосочетанiямъ и приводимыхъ въ „Описанiи путешествiй въ мiрѣ Меркурiя“. Такъ какъ склонность людей къ разнообразiю, говоритъ авторъ, очень естественна и даже необходима, то обитатели Меркурiя и опасаются заключать долговременные и неразрывные браки. Брачный контрактъ заключается на два года, по прошествiи которыхъ супруги пользуются полною обоюдною свободою. Когда обрученные желаютъ узнать, соотвѣтствуютъ-ли они другъ другу, то отправляются они въ будуаръ Сфинкса предварительно пройдя чрезъ ванную, гдѣ они облачаются одеждами изъ стекла, которое на планетѣ этой столь-же гибко, какъ наша тафта. (У Лукiана встрѣчается подобная-же мысль). Кабинетъ Сфинкса убранъ великолѣпно и ни въ чемъ нѣтъ тамъ недостатка. Женихъ и невѣста должны пробыть въ будуарѣ два дня и двѣ ночи и только послѣ этого têtê-à-têt, длящагося сорокъ восемь часовъ, приступаютъ къ составленiю контракта, если только брачущiеся понравились другъ другу. Въ контрактѣ, въ достойное завершенiе всѣхъ предварительныхъ дѣйствiй, опредѣляется число небольшихъ супружескихъ грѣшковъ и дѣйствительныхъ невѣрностей, которыя супруги обязаны извинять другъ другу, въ видахъ сохраненiя семейнаго спокойствiя. Нашъ милый повѣствователь входитъ тутъ въ подробности, приводить которыя мы не рѣшаемся. „На слѣдующiй послѣ свадьбы день, прибавляетъ онъ дальше, — женщина можетъ уже лорнировать, жеманиться, говорить шепотомъ, выходить одна, поздно возвращаться домой, позволять провожать себя и, въ случаѣ надобности, даже не ночевать дома; въ послѣднемъ случаѣ она должна однакожъ представить благовидныя причины, оправдывающiя ея отсутствiе, въ родѣ слѣдующихъ: Мнѣ было такъ весело; меня задержали забавы; я увлеклась удовольствiями“. Все это обыкновенно принимается во вниманiе“ *).

*) Въ эту эпоху любовныя похожденiя составляли, какъ кажется, неотемлемую часть каждаго литературнаго произведенiя. Доказательствомъ тому служатъ „Души-Соперницы“, Монкрифа. Въ числѣ многихъ философскихъ системъ Индiи, главнѣйшая изъ нихъ учитъ, что души нисходятъ со свѣтилъ небесныхъ. Согласно принципу этому, души первостепенныя приходятъ съ Солнца: это души царей, законодателей и великихъ людей, а души не столь высокаго ранга являются къ намъ съ Луны и съ другихъ свѣтилъ. Къ какому-бы разряду онѣ не принадлежали, но участь ихъ зависитъ отъ Брамы. Душа, попавшая въ нашъ мiръ, только по повелѣнiю этого божества можетъ перейти изъ одного тѣла въ другое. Если душа вела себя дурно въ послѣдней обители своей, то она переходить въ другое жилище, менѣе однакожъ совершенное, или подвергающееся болѣе неблагопрiятнымъ случайностямъ. Такимъ образомъ объясняются различiя, существующiя въ здѣшней жизни.

Во время зависимости отъ своей тѣлесной оболочки, душа, по соизволенiю Брамы, можетъ на некоторое время оставить тѣло свое, сотворивъ молитву, называемую «Мандиранъ», или-же вселиться въ другое животное. На этой идеѣ Монкрифъ построилъ свой остроумный разсказъ «Души-Соперницы», въ которомъ повѣствуется о томъ, какъ принцъ Карнатъ и его возлюбленная, принцесса Амассита, назначаютъ себѣ свиданiе на Утренней Звѣздѣ, гдѣ ихъ души погружаются въ лоно сладостнѣйшихъ восторговъ.

Предоставляя читателю судить, какой мiръ лучше: мiръ-ли Меркурiя или мiръ Земли, мы прекращаемъ здѣсь чтенiе нашего разсказа. Милый арабскiй переводчикъ приступаетъ къ описанiю обычаевъ, быта и общества Меркурiя и выходитъ изъ рамокъ, которыя мы поставили себѣ. За нимъ слѣдуетъ другой анонимный авторъ, издавшiй въ слѣдующемъ году (1751)

Описанiе перваго, втораго и третьего путешествий на Луну, М***.

Брошюра, носящая названiе это, есть критическая фантазiя, написанная по поводу недавно передъ тѣмъ изданной книги: „Размышленiя о современныхъ нравахъ“. Анонимный авторъ посѣщаетъ на Лунѣ лекцiи „кокоролiевъ“ (профессоровъ) въ „рикгрилѣ“ (университетѣ). Лекцiи начинаются въ четвертую минуту пятаго часа, по времени Юпитера (семь часовъ утра). Слушатели верхомъ на коняхъ; каждый изъ двѣнадцати „кокоролiевъ“ читалъ двѣнадцатую часть курса и въ промежутки лекцiй эскадронъ изъ трехсотъ студентовъ даетъ шпоры конямъ, во всю прыть скачатъ около километра и такъ-же скоро возвращается назадъ, чтобы выслушать двенадцатую часть курса. Въ странѣ этой вниманiе не можетъ длиться долго и безпрестанный моцiонъ необходимъ для поддержанiя живости воображенiя.

Книжонка эта имѣетъ цѣлью только критическiй разборъ сочиненiя, о которомъ мы упомунули, но за нею слѣдуетъ блестящее произведенiе:

Вольтеръ. Микромегасъ. Путешествiе обитателей Сирiуса и Сатурна (1752).

Царь — Вольтеръ говоритъ въ своей „Оптикѣ“, что мы имѣемъ столько-же основанiй поддерживать идею множественности мiровъ, сколько человѣкъ, у котораго есть блохи, имѣетъ права утверждать, будто и у его сосѣда имѣются таковыя-же. Безъ сомнѣнiя, почтенный философъ изволилъ шутить, но создавъ своего Микромегаса, онъ пошутилъ гораздо забавнѣе.

Мы не сомнѣваемся, что многимъ изъ нашихъ друзей — читателей извѣстно это остроумное произведенiе, но все-же считаемъ своею обязанностью представить его вкратцѣ и безъ комментарiевъ въ обозрѣнiи нашемъ.

Вольтеръ говоритъ, что онъ познакомился съ однимъ путешественникомъ, г. Микромегасомъ, обитателемъ системы Сирiуса, во время посѣщенiя сказаннымъ туристомъ нашего крошечнаго муравейника и по всѣмъ вѣроятiямъ, авторъ приказалъ стенографировать прелестные разсказы г. Микромегаса. Вольтеръ утверждаетъ, что Микромегасъ былъ ростомъ въ восемь лье, изъ чего слѣдуетъ, что мiръ, изъ котораго онъ явился, обладалъ округлостью въ 21.600,000 разъ бóльшею, чѣмъ окружность земнаго шара.

Если таковъ былъ ростъ этого джентльмена, то всѣ скульпторы наши и живописцы безъ особаго труда согласятся, что въ перехватѣ онъ могъ имѣть пятьдесятъ тысячъ футовъ, а это очень недурно. Но какъ носъ его составлялъ третью часть его прелестнаго лица, а его прелестное лицо составляло седьмую часть его не менѣе прекраснаго тѣла, то необходимо допустить, что носъ обитателя Сирiуса былъ длиною въ три тысячи сто тридцать три фута, что и требовалось доказать.

Удаленный отъ двора за изданiе чрезвычайно интересной книги, трактующей о насѣкомыхъ и найденной однимъ придирчивымъ старикомъ еретическою, Микромегасъ сталъ переѣзжать съ планеты на планету съ целью образовать, какъ говорится, свой умъ и сердце.

Нашему путешественнику отлично были извѣстны законы тяжести и тяготѣнiя и онъ такъ цѣлесообразно пользовался ими, что иной разъ при помощи солнечнаго луча, а то и при посредствѣ какой-либо кометы, онъ переносился съ одного свѣтила на другое, подобно птичкѣ, порхающей съ вѣтки на вѣтку. Посѣтивъ Млечный путь, онъ прибылъ въ мiръ Сатурна. Какъ ни привыкъ онъ къ перемѣнамъ, но при видѣ этой крошечной планеты и ея обитателей, онъ не могъ удержаться отъ презрительной улыбки, проскальзывающей порою у самыхъ сдержанныхъ людей. Сатурнъ только въ семьсотъ разъ больше Земли, а граждане этого мiра — карлики, ростомъ никакъ не больше тысячи туазовъ, или около того. Какъ человѣкъ благоразумный, Микромегасъ вскорѣ освоился съ этими существами и даже очень подружился съ секретаремъ Сатурновой Академiи наукъ. Во время одной бесѣды, жаждавшiй познанiй Микромегасъ спросилъ у секретаря, сколько чувствъ у обитателей этого мiра. — У насъ семдесять два чувства, отвѣтилъ академикъ, — что и составляетъ причину нашихъ вѣчныхъ сѣтованiй. Воображенiе наше заходитъ за предѣлы нашихъ дѣйствительныхъ потребностей и мы находимъ, что не взирая на наши семьдесятъ два чувства, на наше Кольцо и пять лунъ нашихъ, мы все-таки находимся въ очень стѣснительномъ положенiи. — Очень вѣрю, отвѣтилъ Микромегасъ; мы обладаемъ безъ малаго тысячью чувствъ, но не смотря на это, испытываемъ какiя-то безотчетныя желанiя, какую-то тревогу, безпрестанно нашептывающую намъ, что въ сущности мы очень невелики и что въ мiрѣ есть существа болѣе совершенныя. Сколько времени вы живете? продолжалъ обитатель Сирiуса. — Самую малость, отвѣтилъ крошечный Сатурнiецъ; — продолжительность нашей жизни определяется пятью кругообращенiями планеты вокругъ Солнца (около пятнадцати тысячъ лѣтъ). Согласитесь сами: едва родишься, а тутъ уже и умирай! — Не будь вы философомъ, возразилъ Микромегасъ, — и я никакъ не рѣшлся-бы смутить васъ заявленiемъ, что наша жизнь длится въ семь разъ больше; но вамъ очень хорошо извѣстно, что когда приходится возвратить стихiямъ тѣло свое и въ другой формѣ оживить собою природу, чтó вообще выражается словомъ — умереть, то проживешь-ли цѣлую вѣчность или одинъ только день, въ сущности — это все равно. Мнѣ привелось бывать въ странахъ, въ которыхъ живутъ тысячу лѣтъ дольше, чѣмъ у насъ, но и тамъ, какъ я замѣтилъ, недовольны такимъ порядкомъ вещей. — Разсуждая такимъ образомъ втеченiе полнаго оборота планеты вокругъ Солнца и сообщая другъ другу свои свѣденiя, они решились наконецъ совершить небольшое философское путешествiе.

Въ то именно время проходила одна комета и наши путешественники немедленно перенеслись на нее со своими инструментами и прислугою. Проходя подлѣ Юпитера и Марса, они увидели маленькiй комъ грязи, на который, послѣ нѣкотораго колебанiя, они решились спуститься. Обойдя вокругъ этого шара, оказавшагося нашею Землею, они пришли къ небольшей лужѣ, называемой нами Средиземнымъ моремъ, а оттуда къ небольшому пруду, который подъ именемъ Великаго Океана окружаетъ эту кротовину. Карлику вода достигала только по колѣна, а Микромегасу она едва замочила пятку ногъ. Ходя вдоль и попѣрекъ по этому крошечному мiру, они всевозможными способами старались узнать, обитаемъ-ли онъ, или нѣтъ: наклонялись, ложились на землю, все ощупывали, но ни глаза ихъ, ни руки не могли ощущать крошечныхъ, ползающихъ по Землѣ тварей.

Карликъ — порою онъ бывалъ чрезвычайно опрометчивъ въ своихъ сужденiяхъ, —рѣшилъ, что на Землѣ нѣтъ живыхъ существъ, но Микромегасъ вежливо замѣтилъ ему, что такое заключенiе очень неосновательно. — Вашими маленькими глазами вы не видите звездъ пятидесятой величины, сказалъ онъ, а между тѣмъ я ясно различаю ихъ. Неужели вы заключаете изъ этого, что онѣ не существуютъ? — Но вѣдь я щупалъ какъ нельзя лучше. — Это доказываетъ, что вы не ясно сознавали. — И какъ нелѣпо устроенъ этотъ мiръ, сказалъ карликъ; все въ немъ такъ безалаберно, все представляется въ такомъ странномъ видѣ, все находится въ хаотическомъ безпорядкѣ. Взгляните на эти маленькiе ручьи, текущiе не по прямой линiи; на пруды эти, не то четырехугольные, не то круглые, не то овальные, однимъ словомъ — не имѣющiе никакой правильной формы; на эти крошечные бугорки, изранившiе мнѣ ноги! (Онъ подразумѣвалъ тутъ горы). И если я полагаю, что здѣсь нѣтъ никого, то потому собственно, что никто изъ людей здравомыслящихъ не могъ-бы жить здѣсь. — „Ну, чтожъ, возразилъ Микромегасъ, — пусть и не живутъ себѣ... Быть можетъ, здѣсь все находится въ безпорядкѣ потому только, что на Юпитерѣ и на Сатурнѣ все такъ правилно и вытянуто по стрункѣ. Развѣ я не говорилъ вамъ, что во время путешествiй моихъ я вездѣ замѣчалъ разнообразiе?“ — Обитатель Сатурна возражалъ на всѣ эти доводы и диспутъ наверно никогда-бы не кончился, если-бы разгорячившiйся Микромегасъ не разорвалъ, къ счастiю, свое брильянтовое ожерелье. Карликъ сталъ подбирать нѣкоторые изъ камней и поднеся ихъ къ глазу, замѣтилъ, что форма, въ какой они огранены, сообщала имъ свойства превосходныхъ микроскоповъ. Онъ взялъ одинъ изъ этихъ маленькихъ микроскоповъ, имѣвшiй въ поперечникѣ сто шестьдесятъ футовъ, поднесъ его къ глазу, а Микромегасъ выбралъ другой, имѣвшiй въ дiаметрѣ двѣ тысяча пятьсотъ футовъ. Дѣйствительно, они казались превосходными, хотя на первыхъ порахъ при ихъ помощи нельзя было ничего различить, къ нимъ необходимо было примѣниться. Наконецъ обитатель Сатурна увидѣлъ нѣчто едва замѣтное, копошившееся въ водахъ Балтiйскаго моря: то былъ китъ. Онъ ловко подхватилъ кита маленькимъ пальцемъ и, положивъ его на ноготь большаго пальца, показалъ жителю Сирiуса, который опять не могъ удержаться отъ улыбки при видѣ крошечнаго обитателя нашего мiра. Убедившись, что земной шаръ обитаемъ, Сатурнiецъ тотчасъ-же вообразилъ себе, будто на Земле живутъ только киты и, въ качестве великаго философа, ему захотелось опредѣлить происхожденiе этого атома. Микромегасъ находился въ большомъ затрудненiи и съ величайшимъ терпѣнiемъ разсматривалъ животное; завсѣмъ тѣмъ, въ результатѣ его наблюденiй оказалась полнѣйшая невозможность допустить, чтобы это животное обладало душею. Оба путешественника склонялись уже къ предположенiю, что на земномъ шаре не существуетъ разумныхъ существъ, какъ вдругъ, при помощи микроскопа, они увидѣли нѣчто плывущее по Балтiйскому морю и по величинѣ, похожее на кита. Извѣстно, что въ то время экспедицiя философовъ возвращалась изъ путешествiя къ полярному кругу, гдѣ они производили наблюденiя, о которыхъ до той поры никому и въ голову не приходило. Въ газетахъ говорили, что ихъ корабль сѣлъ на мель въ Ботническомъ заливѣ и что философы спаслись съ величайшимъ трудомъ. Какъ-бы то ни было, но на счетъ этого нельзя было добиться толку.

Микромегасъ осторожно протянулъ руку къ мѣсту, гдѣ виднелся плывущiй предметъ, то выставлялъ два пальца, то отнималъ ихъ, опасаясь ошибиться; затѣмъ, выпрямляя ихъ и сгибая, онъ ловко схватилъ корабль, на которомъ находились господа философы и поставилъ его на свой ноготь, не слишкомъ однакожъ нажимая, чтобы не раздавить судно. „Вотъ звѣрь, нисколько не похожiй на прежняго“, сказалъ карликъ-Сатурнiецъ, а обитатель Сирiуса положилъ мнимое животное на ладонь своей руки. Пассажиры и экипажъ, полагавшiе, что ихъ подхватило какимъ-то ураганомъ и что они находились на скалѣ, тотчасъ-же закопошились; матросы стали выбрасывать на руку Микромегаса бочки съ виномъ и сами побросались вслѣдъ за послѣдними. Геометры принимаются за свои секстанты, спускаются на палецъ жители Сирiуса и поднимаютъ такую возню, что Микромегасъ почувствовалъ какъ-бы легкое щекотанье въ пальцахъ: дѣло въ томъ, что въ указательный палецъ ему вколачивали, на футъ глубины, окованный желѣзомъ колъ. Изъ этого Микромегасъ заключилъ, что животное, которое онъ держалъ, испустило изъ себя какую-то матерiю; на первыхъ порахъ онъ ничего больше не зналъ. Микроскопъ, при помощи котораго едва можно было отличить корабль отъ кита, оказывался слишкомъ слабымъ въ отношенiи такихъ крошечныхъ тварей, какъ люди. — Нисколько не желая задѣвать самолюбiе кого-бы то ни было, я попрошу только нѣкоторыхъ умниковъ вмѣстѣ со мною сдѣлать слѣдующее маленькое соображенiе: если допустимъ, что люди вообще ростомъ около пяти футовъ, то на Землѣ мы играемъ роль не значительнѣе той, какую играетъ животное, величиною въ шестьсотъ тысячныхъ вершка и находящееся на шарѣ, имѣющемъ въ окружности десять футовъ. Представьте-же себѣ существо, которое могло-бы держать въ руке землю и обладающее органами, пропорцiональными нашимъ, и сообразите, ради Господа, что должно оно подумать о битвахъ, вслѣдствiе которыхъ какой-нибудь полководецъ овладѣваетъ крошечною деревенькою съ тѣмъ, чтобы снова лишиться ея.

Послѣ самаго тщательнаго наблюденiя, Микромегасъ успѣлъ наконецъ разглядеть людей и даже замѣтилъ, что они говорятъ. Желая послушать ихъ бесѣды, онъ устроилъ изъ своего ногтя ничто въ роде рупора и взявъ въ ротъ маленькiя, очень заостренныя зубочистки, которыхъ тонкiе концы достигали до корабля, вступилъ съ людьми въ бесѣду.

Экипажъ сначала чрезвычайно изумился тому, что онъ видитъ и слышитъ, а Микромегасъ съ своей стороны пришелъ еще въ большее изумленiе, увидѣвъ, что при помощи алидадъ геометры опредѣляли его ростъ и что имъ извѣстны движенiя и высота свѣтилъ. „Если вы такъ хорошо знаете, сказалъ онъ имъ, — все совершающееся внѣ васъ, то безъ сомнѣнiя вамъ еще лучше извѣстно, что дѣлается въ васъ самихъ, Скажите мнѣ, что такое ваша душа и какимъ образомъ образуются ваши понятiя“? Философы по прежнему заговорили всѣ разомъ, хотя и были они различныхъ мнѣнiй. Старшiй изъ нихъ цитировалъ Аристотеля, другой — Декарта, третiй — Мальбранша, четвертый — Локка и Лейбница. Одинъ старый перипатетикъ съ полною увѣренностiю заявилъ: „Душа есть энтилехiя и причина, по которой душа есть то, что она есть. Это дословно говорится у Аристотеля въ Луврскомъ изданiи, на страницѣ 633-й“. И отъ процитировалъ выдержку. — „Я плохо понимаю по-гречески, сказалъ великанъ. — Да и я тоже, возразилъ философъ. — „Но почему-же вы цитируете по-гречески какого-то Аристотеля“? спросилъ обитатель Сирiуса. — То, чего вовсе не понимаешь, необходимо цитировать на языкѣ, который намъ вполнѣ неизвѣстенъ, отвѣтилъ философъ.

Картезiанецъ сказалъ: „Душа есть чистый духъ, воспрiявшiй въ утробѣ своей матери всѣ метафизическiя идеи; но появившись на свѣтъ, онъ вынужденъ былъ ходить въ школу и снова учиться тому, что онъ такъ хорошо зналъ прежде и чего впослѣдствiи не будетъ знать. — Велика-же польза въ томъ, сказалъ великанъ въ восемь лье, что твоя душа была такъ свѣдуща въ утробѣ матери, коли она оказалась настолько невѣжественною, когда у тебя стала пробиваться борода.

Затѣмъ Микромегасъ обратился къ одному философу, которого онъ держалъ на ногтѣ и спросилъ у него, что такое его душа и чѣмъ она занимается? — Рѣшительно ничѣмъ, отвѣтилъ философъ, послѣдователь Мальбранша. Богъ дѣйствуетъ за меня; въ Немъ я все вижу, въ Немъ я действую, Онъ обо всемъ заботится, а я ни во что не вмѣшиваюсь. — Да послѣ этого и существовать не стоитъ, возразилъ философъ съ Сирiуса. А твоя душа, другъ мой, обратился онъ къ одному послѣдователю Лейбница, что это такое? — Это, сказалъ философъ, стрѣлка, показывающая часы въ то время, какъ тело мое звонитъ, или, если хотите, она звонитъ, а мое тѣло показываетъ часы; или-же, моя душа есть зеркало вселенной, а я самъ — рамка зеркала. Все это очень ясно.

Житель Сирiуса улыбнулся, находя что этотъ философъ не глупее другихъ, а карликъ-Сатурнiецъ даже обнялъ-бы послѣдователя Локка, не препятствуй этому ихъ крайняя обоюдная несоразмѣрность, Къ несчастiю, тамъ находилось одно крошечное животное въ четырехугольномъ берете, которое перебило рѣчь микроскопическихъ философовъ и тутъ-же заявило, что тайна ему извѣстна и что все это изложено у св. Ѳомы. Онъ оглядѣлъ отъ головы до ногъ обоихъ обитателей сферъ небесныхъ и объявилъ имъ, что ихъ особы, ихъ мiры, их солнца и звѣзды — все это создано единственно на потребу человѣку. При этихъ словахъ, наши путешественники покатилась другъ на друга, задыхаясь отъ того неудержимаго хохота, который, по словамъ Гомера, составляетъ достоянiе боговъ. Ихъ плечи и животы заходили ходенемъ и во время этихъ судорожныхъ движенiй корабль, который обитатель Сирiуса держалъ на ногтѣ, упалъ въ карманъ брюкъ Сатурнiйца. Долго искали его эти добродушные люди, наконецъ таки нашли и привели его въ порядокъ. Житель Сирiуса опять взялъ крошечныхъ животныхъ и ласково сталъ беседовать съ ними, хотя въ глубинѣ души онъ и негодовалъ, что безконечно-малыя существа обладаютъ безмѣрно-большою гордостью.