роман
Рис. А. ПОБЕДИНСКОГО
| Э |
то создание живой материи, и оно пытается нас пожрать! — воскликнул Эрг Ноор.
Биолог поддержал начальника:
— Мне кажется, что здесь, на планете мрака, причем мрака только для нас, чьи глаза нечувствительны к инфракрасным лучам тепловой части спектра, другие лучи — желтые и голубые — должны очень сильно действовать на эти создания. Реакция так мгновенна, что погибшие товарищи с «Паруса» не могли ничего заметить, освещая место нападения... а когда замечали, то было поздно и умиравшие люди уже не могли ничего рассказать...
— Сейчас мы повторим опыт, как ни неприятно приближение этого...
Низа выключила свет, и снова трое наблюдателей сидели в непроглядной темноте, поджидая создание мира тьмы.
— Чем вооружено оно? Почему его приближение чувствуется сквозь колпак и скафандр? — задавал сам себе вопросы биолог. — Какой-то особый вид энергий?
— Видов энергии совсем мало, и эта, несомненно, электромагнитная. Но самых различных модификаций ее, бесспорно, существует множество. У этого существа есть оружие, действующее на нашу нервную систему. Можно представить себе, каково прикосновение такого щупальца к незащищенному телу! — Эрг Ноор поежился, а Низа Крит внутренне содрогнулась, заметив цепочки коричневых огоньков, быстро приближавшиеся с трех сторон.
— Существо это не одно! — тихо воскликнул Зон. — Пожалуй, не следует допускать их прикасаться к колпаку.
— Вы правы. Пусть каждый из нас повернется затылком к свету и смотрит только в свою сторону. Низа, включайте!
На этот раз каждый из исследователей успел заметить отдельную подробность, из которой составилось общее представление о существах, похожих на гигантских плоских ромбических медуз, плывших на небольшой высоте над почвой и усаженных снизу густой бахромой. Несколько щупалец были короткими по сравнению с размерами существа и достигали в длину не более метра. В острых углах ромба извивались два щупальца значительно большей длины. У основания щупалец биолог заметил огромные пузыри, чуть светившиеся изнутри и как бы рассылавшие по толще щупальца звездчатые вспышки...
— Наблюдатели, почему вы включаете и выключаете свет? — вдруг возник в шлемах чистый голос Ингрид. — Нужна помощь? Буря кончилась, и мы приступаем к работе. Сейчас придем к вам...
— Ни в коем случае! — строго оборвал начальник. — Налицо очень большая опасность. Вызовите всех!
Эрг Ноор рассказал о наблюдениях из башенки. Посоветовавшись, путешественники решили выдвинуть на тележке часть планетарного двигателя. Огненные струи по триста метров длины понеслись над каменистой равниной, сметая все видимое и невидимое со своего пути. Не прошло и получаса, как люди спокойно тянули оборванные кабели. Защита была восстановлена. Теперь стало очевидно, что анамезон должен быть погружен до наступления планетной ночи. Ценой неимоверных усилий это удалось сделать, и изнеможенные путешественники укрылись за несокрушимой броней звездолета. Микрофоны доносили снаружи рев и грохот урагана, и от этого маленький ярко освещенный мирок, недоступный силам тьмы, делался еще уютнее.
Ингрид и Лума раздвинули стереоэкран, фильм был выбран удачно. Сияющая голубая вода Индийского океана заплескалась у ног сидящих в библиотеке.
Низа склонилась к сидевшему рядом биологу, унесшемуся душой в бесконечную даль, к ласковой родной планете.
— Вы думали об этом? — девушка показала на экран. — Как чудесно восприятие красоты нашего мира после мрака, бури, после этих электрических черных медуз!
— Да, конечно. И от этого еще больше хочется добыть такую медузу. Я как раз ломал голову над этой задачей.
Низа Крит предложила только что пришедшую ей в голову идею. Можно снабдить один из пустых водяных баков самозахлопывающейся крышкой. Положить туда в виде приманки кусок законсервированного свежего мяса, которое как исключительное лакомство составляло небольшую добавку к основной концентрированной пище астролетчиков. Если черное «нечто» проникнет туда и крышка захлопнется, то через заранее подготовленные краны надо будет выкачать воздух планеты мрака, продуть баллон инертным земным газом и заварить наглухо края крышки.
За девять суток планетной ночи ловушка, усовершенствованная инженерами, была готова.
Эрг Ноор подготовлял в это же время мощный электрогидравлический резак, с помощью которого он надеялся проникнуть внутрь спиралодиска с далекой звезды.
В ставшем уже привычным мраке стихли бури, мороз сменился теплом — наступил девятисуточный «день». Работы оставалось на четыре земных дня — погрузка ионных зарядов, некоторых запасов и ценных инструментов. Кроме того, Эрг Ноор счел необходимым взять личные вещи погибшего экипажа, чтобы после тщательной дезинфекции доставить их близким на Землю. В эпоху Кольца люди не обременяли себя вещами — переноска их на «Тантру» не составила затруднения.
На пятый день выключили ток, и биолог вместе с двумя добровольцами — Кэй Бэром и Ингрид — заперся в наблюдательной башенке у «Паруса». Черные существа появились почти немедленно. Биолог приспособил инфракрасный экран и мог следить за убийственными «медузами». Вот к баку-ловушке подобралось одно из них: поджав щупальца и свернувшись в округлый ком, оно стало пробираться внутрь. Внезапно еще один черный ромб появился у раскрытого устья бака, Прибывшее первым раскрыло щупальца — вспышки звездчатых огоньков замелькали с неуловимой быстротой, превращаясь в полосы вибрирующего темно-красного света, которые на экране для невидимых лучей засверкали зелеными молниями. Первое отодвинулось, тогда второе мгновенно свернулось в ком и упало на дно бака. Биолог протянул руку к кнопке, но Кэй Бэр задержал ее. Первое чудовище тоже свернулось и последовало за вторым. Теперь в баке находились две страшные медузы. Оставалось лишь удивляться, как они могли до такой степени уменьшить свой видимый объем. Нажим кнопки — крышка захлопнулась, и тотчас пять или шесть черных чудовищ облепили со всех сторон огромную, облицованную цирконием посуду. Биолог дал свет, сообщил на «Тантру» просьбу включить защиту. Черные призраки растаяли, по своему обыкновению, мгновенно, но два остались под герметической крышкой бака.
Биолог подобрался к баку, притронулся к крышке и получил такой пронзительный нервный укол, что закричал от неистовой боли. Левая рука его повисла, парализованная.
Тарон надел защитный высокотемпературный скафандр. Лишь тогда удалось заварить крышку и продуть бак чистым земным азотом. Краны также запаяли, окружили бак куском запасной корабельной обшивки и водворили в коллекционную камеру. Победа была одержана дорогой ценой — паралич руки биолога не проходил, несмотря на усилия врача. Эон Тал сильно страдал, но и не подумал отказаться от похода к спиралодиску. Эрг Ноор не смог оставить его на «Тантре», отдавая дань его стремлению к исследованиям.
Спиралодиск — гость из дальних миров — оказался дальше от «Паруса», чем это представлялось путешественникам вначале. В расплывшемся вдали свете прожекторов они неверно оценили размеры корабля. Это было поистине колоссальное сооружение — не меньше трехсот пятидесяти метров в поперечнике. Пришлось снять кабели с «Паруса», чтобы дотянуть защитную систему до диска. Таинственный звездолет навис над людьми почти отвесной стеной, уходившей далеко вверх и терявшейся в пятнистой тьме неба. Угольно-черные тучи клубились, скрывая верхний край исполинского диска. Малахитово-зеленая масса покрывала корпус. Ее сильно растрескавшийся слой был около метра толщины. В зиянии трещин из-под него выглядывал ярко-голубой металл.
Обращенная к «Парусу» сторона диска была снабжена спирально завернутым валообразным возвышением пятнадцати метров в поперечнике и около десяти метров в вышину. Другая сторона звездолета, тонувшая в кромешной тьме, казалась более выпуклой, представляя собой как бы срез шара, присоединенный к диску двадцатиметровой толщины. По этой стороне тоже изгибался спиралью высокий вал, словно на поверхность выступала одна сторона спиральной трубы, погруженной в корпус корабля.
Колоссальный диск глубоко увяз своим краем в почве. У подошвы отвесной металлической стены люди увидели сплавленный камень, растекшийся, как густая смола.
Много часов затратили исследователи на поиски какого-нибудь входа или люка. Не удалось найти даже отверстий оптических приборов и кранов продувочной системы. Металлическая скала казалась сплошной.
Решили вскрыть верхушку спирального вала. Именно там должна была проходить какая-то пустота, труба или кольцевой ход по кораблю, сквозь который можно было рассчитывать добраться до внутренних помещений звездолета без риска упереться в ряд последовательных переборок.
Изучение спиралодиска представляло большой интерес. Внутри гостя далеких миров могли сохраниться приборы и материалы, весь обиход тех, кто вел этот звездолет через такие бездны, перед которыми пути земных звездолетов были лишь робкой вылазкой в просторы космоса.
Спиральный вал на другой стороне диска подходил вплотную к почве. Туда подтащили прожектор и высоковольтные провода. Синеватый свет, отраженный от диска, тусклым туманом рассеялся по равнине и достиг темных высоких предметов неопределенных очертаний, вероятно скал, прорезанных широкими воротами бездонной темноты. Вероятно, там был спуск на равнину, замеченную при посадке «Тантры».
— Вскрывать корпус будем только Кэй Бэр и я в скафандрах высшей термо— и лучезащиты, — сказал Эрг Ноор. — Остальные в биологических скафандрах будут нести охрану.
Начальник запнулся. Что-то прошло сквозь его сознание, вызвало неизъяснимую тоску в сердце. Гордая воля человека сникла, заменившись тупой покорностью обессиленного скота. Весь в липком поту, Эрг Ноор безвольно шагнул к черным воротам. Крик Низы, отдавшийся в его телефоне, вернул сознание. Он остановился, но темная сила, подавившая психику, снова погнала его вперед.
Вместе с начальником, также медленно, останавливаясь и, видимо, борясь с собой, пошли Кэй Бэр и Эон Тал — те, что стояли у границы светового круга. Там, в воротах мрака, в клубах тумана возникло движение формы, неизъяснимой для человеческого представления и тем более устрашавшей. Это не была уже знакомая медузообразная тварь. В пепельной полутени двигался черный крест с широкими лопастями и выпуклым эллипсом посередине. На трех концах креста виднелись линзы, отблескивавшие в свете прожектора, с трудом пробивавшего влажные испарения. Основание креста утопало во мраке неосвещенного углубления почвы.
Эрг Ноор, шагая быстрее других, приблизился к непонятному предмету на сотню шагов и упал. Прежде чем оцепеневшие люди смогли сообразить, что дело идет о жизни и смерти начальника, черный крест стал выше протянутых проводов. Он склонился вперед, словно стебель растения, явно намереваясь достичь Эрга Ноора.
Низа с исступлением, придавшим ей силу атлета, подняла искровой излучатель резака, включила ток и прыгнула вперед, прикрывая собою начальника. Из трех оконечностей креста вылетели какие-то змеящиеся светлые струи или молнии. Девушка упала на Эрга Ноора, широко раскинув руки. На счастье, излучатель, выроненный Низой, повернул свой раструб со скрытым внутри острием к центру черного креста. Тот конвульсивно изогнулся, как бы падая навзничь, и скрылся в непроглядной темени у скал. Эрг Ноор и его оба товарища сразу пришли в себя, подняли девушку и отступили за край спиралодиска. Опомнившиеся спутники уже катили импровизированную пушку из планетарного двигателя. С неиспытанным ранее чувством жестокой ярости Эрг Ноор направил сокрушительную струю излучения к скалам — воротам мрака, с особой тщательностью подметая равнину и стараясь не пропустить ни одного квадратного метра почвы. Эон Тал стал на колени перед неподвижной Низой, негромко спрашивая в телефон и стараясь разглядеть ее лицо под шлемом. Девушка лежала словно мертвая, с закрытыми глазами.
— Чудовище убило Низу! — горько вскричал Эон Тал, едва завидев подошедшего Эрга Ноора. Сквозь узкую смотровую полоску шлема высшей защиты нельзя было рассмотреть глаз начальника.
— Немедленно доставьте ее на «Тантру» к Луме, — в словах Эрга Ноора более чем когда-либо звучал металл, — помогите и вы разобраться в характере поражения... Мы останемся вшестером и доведем до конца исследование. Пусть геолог отправится с вами и собирает всевозможные горные породы по пути от диска до «Тантры» — мы не можем задерживаться более на этой планете. Здесь надо вести исследование в танках высшей защиты, которых у нас нет, и мы только погубим экспедицию!
Эрг Ноор повернулся и, не оглядываясь, направился к звездолету-диску. «Пушку» выставили вперед. Ставший за нею инженер-механик включал реку огня каждые десять минут, обводя весь полукруг вплоть до края диска. Эрг Ноор и Кэй Бэр подтащили резак к гребню второй внешней петли спирального вала, который здесь, у погруженного в почву края диска, приходился на уровне груди.
Громкое гудение проникло даже сквозь толщу скафандров высшей защиты. По выбранному участку малахитового слоя зазмеились мелкие трещины. Куски этой твердой массы отлетали, гулко ударяясь о скафандры. Стоявший позади второй электронный инженер собирал образцы отлетавших кусков в ящик. Боковые движения резака отделили целую плиту слоя, обнажив зернистую поверхность ярко-голубого цвета, приятного даже в свете прожектора. Наметив квадрат, достаточный, чтобы пропустить человека в скафандре, Кэй Бэр энергичным нажимом провел линию. Глубокий разрез в голубом металле не пробил всей его толщи. Бэр прочертил вторую линию под углом к первой и стал двигать острием резака взад и вперед, увеличивая напряжение. Разрез в металле углубился более чем на метр. Усталый Бэр передал резак начальнику, и тот прежде всего прорезал третью сторону квадрата. Разрезы стали расходиться, выворачиваясь наружу.
— Все назад, падайте! — крикнул в микрофон Эрг Ноор, выключая резак и отшатнувшись. Массивный кусок металла вдруг отвернулся, как стенка консервной банки, и струя невообразимо яркого радужного пламени ударила из отверстия. Она выметнулась по касательной, вдоль спирального вздутия. Только это спасло незадачливых исследователей да еще то, что голубой металл моментально заплавился и вновь закрыл прорезанное отверстие. Эрг Ноор и Кэй Бэр уцелели лишь благодаря предусмотрительно надетым скафандрам. Взрыв отбросил их далеко от странного звездолета, оборвал высоковольтные кабели.
Очнувшись от потрясения, все поняли, что остались беззащитными. Спасло то, что люди и вещи валялись в свете уцелевшего прожектора. Никто не пострадал, но Эрг Ноор решил, что с них довольно. Бросив ненужные инструменты, кабели и прожектор, исследователи погрузились на неповрежденную тележку и поспешно отступили к своему звездолету.
...Удачное стечение обстоятельств при неосторожном вскрытии чужого звездолета вовсе не зависело от предусмотрительности начальника. Вторая попытка сделать это должна была окончиться много плачевнее... но Низа, милый астронавигатор, что она? Эрг Ноор надеялся, что скафандр должен был ослабить смертоносную силу черного креста. Не убило же биолога прикосновение к черной медузе... Но здесь, вдали от могущественных земных врачебных институтов, смогут ли они справиться с воздействием неведомого оружия?..
В переходной камере Кэй Бэр приблизился к начальнику и показал на заднюю сторону левого наплечника. Эрг Ноор повернулся к зеркалу. Зеркала в переходных камерах для тщательного осмотра самих себя при возвращении с чужой планеты были обязательны. Тонкий лист цирконо-титанового наплечника распоролся. Из рваной борозды торчал кусок небесно-голубого металла, вонзившийся в изоляционную прокладку, но не проткнувший внутреннего слоя скафандра. С трудом удалось вырвать осколок. Ценою большой опасности и случая образец загадочного металла спирало-дискового звездолета теперь будет доставлен на Землю.
Наконец Эрг Ноор, освобожденный от скафандра, смог войти, вернее — проковылять, под давящим тяготением страшной планеты внутрь своего корабля.
Вся экспедиция ожидала его с огромным облегчением. Катастрофа у диска наблюдалась в стереотелескопы, и нечего было спрашивать о результатах попытки.
На крыше здания выдвинулась телескопическая труба, высоко поднявшая две перекрещенные металлические плоскости с восемью полушариями на венчавшем сооружение металлическом круге. Комнату наполнили могучие аккорды мировой информации.
— Продолжается обсуждение проекта, внесенного Академией Направленных Излучений, — заговорил появившийся на экране человек, — о полной замене линейного алфавита электронной записью. Проект не встречает всеобщей поддержки. Главное возражение — сложность аппаратов чтения. Книга перестанет быть другом, повсюду сопутствующим человеку. Вероятно, несмотря на всю кажущуюся выгодность, проект будет отклонен!
— Долго обсуждали! — заметил Дар Ветер. — С одной стороны, заманчивая простота записи, с другой — трудность чтения...
Человек на экране продолжал:
— Подтверждается вчерашнее сообщение — тридцать седьмая звездная заговорила. Они возвращаются...
Дар Ветер замер, ошеломленный силой противоречивых чувств. Он увидел медленно встававшую Веду Конг Обострившийся слух уловил ее прерывистое дыхание.
— ...со стороны квадрата четыреста один и корабль только что вышел из минус-поля в трех сотых парсека от орбиты Плутона. Задержка экспедиции — результат встречи с черным солнцем. Потерь людей нет! Скорость корабля, — закончил диктор, — около пяти шестых абсолютной единицы. Экспедиция ожидается на станции Трета через сорок три дня! Ждите сообщения о замечательных открытиях.
Все окружили Веду, поздравляя ее. Веда улыбалась. Приблизился и Дар Ветер. Веда почувствовала твердое пожатие, его ставшей такой нужной и близкой руки, встретила прямой взгляд. И она знала, что сейчас он читает в ее лице не только радость...
Дар Ветер тихо опустил ее руку, улыбнулся по-своему неповторимо ясно и отошел. Веда осталась в кольце людей, искоса наблюдая за Дар Ветром.. Она видела, как к нему подошла Эвда Наль, спустя минуту присоединился Рен Боз.
— Надо найти Мвена Маса, он еще ничего не знает! — как бы спохватившись, воскликнул Дар Ветер. — Пойдемте со мной, Эвда Наль. И вы, Рен.
— И я, — подошла Чара Найди, — мне хочется пройтись.
Они вышли к слабому плеску волн. Дар Ветер остановился, подставляя лицо прохладному дуновению, и глубоко вздохнул. Повернувшись, он встретил взгляд Эвды Наль.
— Я еду, не возвращаясь в дом, — ответил он на безмолвный вопрос. Некоторое время все шли в молчании.
— Где же искать вашего друга? — Чара остановилась у самой воды.
Дар Ветер всмотрелся и в ярком свете луны увидел отчетливые отпечатки ног на полосе мокрого песка.
На ближайшем камне внезапно появилась громадная фигура обнаженного африканца. Мвен Мас только что вылез из моря, и его мокрое тело блестело под луной, как полированный черный мрамор.
Мвен Мас заметил приближавшихся, спрыгнул со скалы и появился уже одетый. В немногих словах Дар Ветер рассказал ему о случившемся, и Мвен Мас выразил желание немедленно повидать Веду Конг.
— Идите туда с Чарой, — сказала Эвда, — а мы тут побудем немного...
Дар Ветер сделал прощальный жест, и на лице африканца отразилось понимание.
Дар Ветер и Эвда дошли до самого мыса, отгораживающего залив от открытого моря. Здесь огоньки морской экспедиции стали видны совсем отчетливо.
Дар Ветер сбросил одежду, накрутил ее на голову широким тюрбаном и стал у воды перед Эвдой, еще более массивный и могучий, чем Мвен Мас. Эвда поднялась на носки и поцеловала уходящего друга.
— Ветер, я буду с Ведой, — ответила она на его мысли, — мы вернемся вместе в нашу зону и там дождемся прибытия... Дайте знать, когда устроитесь, и я всегда буду счастлива помочь вам... — Эвда отступила от брызг и долго провожала глазами черную точку на серебряной воде...
Дар Ветер подплыл к дальнему понтону, где еще работали механики. По просьбе Ветра они зажгли треугольником три зеленых огня. Через полтора часа первый же пролетавший в этом районе спиролет повис над сонным морем. Дар Ветер сел в спущенный подъемник, на секунду показался под освещенным днищем корабля и скрылся за дверцей. К утру он уже входил в свое постоянное жилище неподалеку от обсерватории Совета, которое не успел еще переменить. Дар Ветер открыл продувочные краны в обеих своих комнатах. Спустя несколько минут вся накопившаяся пыль исчезла. Дар Ветер выдвинул из стены постель и, настроив комнату на запах и плеск моря, к которому он привык за последнее времен, крепко заснул.
Он проснулся с ощущением утраченной прелести мира. Веда далеко и будет далеко...
Крутящийся столб наэлектризованной прохладной воды обрушился на него в ванной. Освеженный, он подошел к аппарату, раскрыл его зеркальные дверцы и вызвал ближайшую станцию распределения работ. На экране возникло молодое лицо неизвестного ему человека. Но тот узнал Дар Ветра и приветствовал его с оттенком почтения.
— Мне хотелось бы получить трудную работу, — начал Ветер, — например в антарктические рудники!
— Там все занято! — в тоне говорившего сквозило огорчение, — занято и на месторождениях Венеры, Марса, даже Меркурия! Вы знаете, что чем труднее, тем охотнее стремится туда молодежь...
— Да, тем более, что я уже не могу себя причислять к этой категории. Но что есть у вас сейчас?
— Есть на разработку алмазов в Средней Сибири, — медленно начал тот, глядя на невидимую Дар Ветру таблицу, — если вы стремитесь на горные работы... Кроме этого, есть места на океанских заводах пищи, на солнечной насосной станции в Тибете. Но это уже легкое. Другие места — тоже!
Дар Ветер поблагодарил информатора и попросил дать время подумать, а пока не отдавать алмазных разработок.
Он выключил станцию распределения и соединился с Домом Сибири — обширным центром географической информации по этой стране. Его ТВФ включили в памятную машину новейших записей, и перед Дар Ветром медленно поплыли обширные леса. Исполинские красные стволы поднимались великолепной кольцевой оградой вокруг холмов, накрытых бетонными шапками. Стальные трубы десятиметрового диаметра выползали из-под бетонных колпаков и перегибались через водоразделы к ближайшим рекам, вбирая их целиком в пасти воронок. Глухо гудели электрические насосы. Сотни тысяч кубометров воды устремлялись в ими же промытые глубины алмазоносных вулканических труб, с ревом крутились, размывая породу, и вновь изливались наружу, оставляя в каскадах промывочных камер тонны алмазов. В длинных залитых светом помещениях люди напряженно следили за циферблатами разборочных машин.
Дар Ветер подумал, что хотя радостная картина залитых солнцем лесов сейчас не для него, сосредоточенная деятельность работы у насосов годится, и выключил Дом Сибири. Мгновенно раздался вызывной сигнал, и на экране возникло лицо информатора станции распределения:
— Я хотел уточнить ваши размышления. Только что получено требование — освободилось место в подводных титановых рудниках на западном побережье Южной Америки. Это самое трудное из имеющегося сегодня...
— Я поеду! Пошлите сообщение и дайте координаты, — немедля отозвался Дар Ветер.
— Западная ветвь Спиральной дороги, семнадцатое южное ответвление, станция 6Л, точка КМ40. Посылаю предупреждение. Желаю интересной работы!
Серьезное лицо на экране исчезло. Дар Ветер собрал все мелкие вещи, принадлежавшие ему лично, уложил в шкатулку пленки с изображениями и голосами близких и важнейшими записями собственных мыслей. Со стола он снял бронзовую статуэтку артистки Белло Галь, похожей на Веду Конг. Все это, с немногочисленной одеждой, поместилось в алюминиевый контейнер со сложным набором выпуклых цифр и линейных знаков на крышке. Дар Ветер набрал символами сообщенные ему координаты, открыл люк в стене и толкнул туда ящик. Подхваченный бесконечной лентой, он исчез. Потом Дар Ветер проверил свою комнату. В эпоху Кольца отсутствовали какие-либо слуги, что было возможно только при абсолютной аккуратности и дисциплинированности каждого. Окончив осмотр, он повернул рычаг перед дверью вниз, давая сигнал, что занимавшиеся им комнаты освободились, и вышел. Наружная галерея, застекленная пластинами молочного цвета, нагрелась от солнца, но на плоской крыше морской ветерок, как всегда, был прохладен. Легкие пешеходные мостики, переброшенные в высоте между решетчатыми зданиями, казалось, парили в воздухе и манили к неторопливой прогулке, но Дар Ветер уже снова не принадлежал себе. Он от ближайшей станции Спиральной дороги рассчитывал доехать по Центральной ветви до южной жилой зоны и повидаться с сыном Грома Орма — председателя Совета Звездоплавания, избравшим его своим наставником. Мальчик вырос и с будущего года должен был приступить к свершению двенадцати подвигов Геркулеса, а до того работал в Дозорной Службе Западной Африки.
Кто из юношей не рвется в Дозорную Службу — следить за появлением акул в океане, вредоносных насекомых — вампиров и гадов в тропических болотах, болезнетворных микробов в жилых зонах, эпизоотии или лесных пожаров в степной и лесной зонах, — выявляя и уничтожая вредную нечисть прошлого Земли, вновь и вновь появлявшуюся из глухих уголков планеты! Борьба с вредоносными формами жизни никогда не прекращалась. На новые и новые средства истребления микроорганизмы, насекомые и грибки отвечали появлением новых, стойких к самым грозным химикалиям форм. Только недавно обучились правильно пользоваться сильными антибиотиками. Неумение пользоваться ими прежде обрекало на страшные эпидемии.
«Если Дис Кен назначен в болотные дозоры, — думал Дар Ветер, — значит, он уже в юные годы становится серьезным работником...»
Сын Грома Орма, как и все дети эры Кольца, был воспитан в пансионе на берегу моря в северной зоне. Там же он прошел первые испытания на психологической станции АПТ.
Громадный вагон несся бесшумно и плавно. Дар Ветер поднялся в верхний этаж, прикрытый прозрачной крышей, Далеко внизу и по сторонам дороги проносились строения, каналы, леса и колоссальные горные вышки. Узкий пояс автоматических заводов на границе между земледельческой и лесной зонами ослепительно засверкал на солнце своими прозрачными куполами. Четкие и суровые формы колоссальных машин виднелись сквозь стены хрустальных зданий.
Мелькнул памятник Жинну Каду, разработавшему способ дешевого изготовления искусственного сахара, и аркада дороги начала рассекать леса земледельческой зоны. По узким гладким дорогам, разделявшим отдельные массивы, медленно ползали уборочные, опылительные и учетные машины. Деревья, долголетние, слабее истощающие почву, устойчивые к климатическим невзгодам, стали основными сельскохозяйственными растениями еще за тысячу лет до эры Кольца. Деревья хлебные, ягодные, ореховые, дающие по центнеру питательной массы на корень...
Вершины лесных гигантов поднимались на уровне полотна Дороги — теперь по обе стороны шелестел зеленый океан. В его темных глубинах скрывались дома на высоких металлических опорах посреди уютных полян и могучие паукообразные машины, которым под силу было превращать эти заросли из восьмидесятиметровых стволов невероятной толщины и крепости в покорные штабели бревен и досок.
Слева показались купола знаменитых гор Экватора. На одной из них — Кении — находилась установка связи Великого Кольца. Море лесов отошло влево, уступая место каменистому плоскогорью. По сторонам поднялись кубические голубые постройки.
Поезд остановился, и Дар Ветер вышел на широкую площадь, залитую зеленым стеклом, — станцию Экватор. Около пешеходного моста, казалось пролетавшего над сизыми плоскими кронами атласных кедров, возвышалась пирамида из белого, как фарфор, аплита с реки Луалабы. На ее усеченной верхушке стояло изваяние человека в рабочем комбинезоне эпохи Мирового Воссоединения. Серебряные пушистые ветви южноафриканских лейкодендронов окаймляли слепящую отраженным солнцем пирамиду. Из-под деревьев показались две стройные фигуры, остановились, потом один из юношей стремительно бросился к Дар Ветру. Обхватив рукой массивное плечо Дар Ветра, он украдкой осмотрел знакомые ему черты твердого лица: крупный нос, широкий подбородок, неожиданный веселый изгиб губ, как-то не вяжущийся с хмуроватым выражением стальных глаз.
Дар Ветер с одобрением взглянул на сына знаменитого человека — строителя базы на планетной системе Центавра и главы Совета Звездоплавания пятое трехлетие подряд. Грому Орму не могло быть меньше ста десяти лет — втрое старше Дар Ветра, а сын его был еще очень молод.
Дис Кен подозвал товарища, темноволосого юношу.
— Это мой лучший друг Тор Ан, сын Зига Зора, композитора. Мы вместе работаем в болотах, — продолжал Дис, — вместе хотим совершить наши подвиги и дальше тоже работать вместе.
— Ты по-прежнему увлекаешься кибернетикой наследственности? — спросил Дар Ветер.
— О, да! Тор меня увлек еще больше — он музыкант, как его отец. Дис и его подруга... они мечтают работать в области, где музыка сливается с математической ритмикой биологического развития, то есть над изучением симфонии развития...
— Ты говоришь как-то неопределенно, — нахмурился Дар Ветер.
— Я еще не могу, — смутился Дис, — может быть, Тор скажет лучше.
Другой юноша покраснел, но выдержал испытующий взгляд.
— Дис хотел сказать о кибернетике гередитарных ритмов. Известно, что живой организм при развитии из материнской клетки надстраивается аккордами молекулярных связей из первичной парной спирали. Постройка организма развертывается в плане, аналогичном развитию музыкальной симфонии или, если по-другому, логическому развитию в электронной расчетной машине...
— Так! — преувеличенно удивился Дар Ветер. — Но тогда и всю эволюцию живой и неживой материи вы сведете к какой-то гигантской симфонии?..
— План и внутренняя ритмика которой, говоря музыкально, определены основными физическими законами и постоянными величинами! Надо только уяснить, понять, где заложена программа и откуда берется информация этого кибернетического механизма, — с непобедимой уверенностью подтвердил Тор Ан.
— Это чье же?
— Моего отца, Зига Зора. Он недавно обнародовал свою космическую тринадцатую симфонию фа-минор в цветовой тональности 4,75 мю.
— Обязательно послушаю ее!
Покинув друзей, Дар Ветер перелетел океан и оказался на западной ветви Дороги южнее семнадцатого ответвления. К середине следующего дня он пересел на глиссер и явился на титановый рудник со стороны моря.
Склоны высоких гор вплотную подходили к берегу. На отлогой подошве уступами шли террасы белого камня, задерживавшие насыпанную почву с рядами южных сосен и виддрингтоний, чередовавших в параллельных аллеях свою бирюзовую и голубовато-зеленую хвою. Выше угрюмые голые скалы зияли темными ущельями, в глубине которых дробились в водяную пыль водопады. На террасах редкой цепью тянулись широко разобщенные домики с крышами, выкрашенными в оранжевый и ослепительный канареечно-желтый цвет.
Далеко в море выдавалась искусственная мель, заканчивавшаяся белой башней, обмытой ударами страшных волн. Она стояла у края материкового склона, круто спадавшего в океан на глубину километра. Под башней отвесно вниз шла огромная шахта в виде толстейшей бетонной трубы, противостоявшей мощному давлению глубоководья. Внизу труба погружалась в склон, вернее — в вершину подводной горы, состоявшей из почти чистого рутила — окиси титана. Все процессы переработки руды производились внизу, под водой и горами. На поверхность поднимались лишь крупные слитки чистого титана и целая река воды, насыщенной мутью минеральных отходов, расходившейся далеко вокруг башни. Эти желтые мутные волны закачали глиссер перед пристанью с южной стороны башни. Дар Ветер улучил момент, выскочил на мокрую от брызг площадку и поднялся на огороженную галерею, где собрались несколько человек, свободные от дежурства, чтобы встретить нового товарища. Работники этого, представлявшегося Дар Ветру таким уединенным, рудника не казались хмурыми анахоретами, каких он, под влиянием собственного настроения, чаял здесь встретить. Его приветствовали веселые лица, немного усталые от суровой работы. Пять мужчин, три женщины — здесь работали и женщины...
Прошло шесть дней, пока Дар Ветер окончательно освоился с новой деятельностью.
Сложнейший комплекс машин ворочался в каменном чреве подводной горы, погружаясь в хрупкий красно-бурый минерал. Самой трудной была работа в нижнем этаже агрегата, где происходила автоматизированная выемка и дробление породы. В машину поступали сигналы непосредственного наблюдения за ходом режущих и дробящих устройств, меняющейся твердостью и вязкостью ископаемого и сведения с флотационных столов секций обогащения. В зависимости от меняющегося содержания металла увеличивалась или уменьшалась скорость выемочно-дробильного агрегата. Весь комплекс работы нельзя было передать кибернетическим машинам из-за ограниченности защищенного от воды места, так же как нельзя было до конца автоматизировать управление космическими кораблями.
Дар Ветер взялся быть механиком по наблюдению, проверке и настройке нижнего агрегата. Потянулись ежедневные дежурства в полутемной, полной циферблатов камере, где насос кондиционера не в силах был справиться с удручающей жарой, усугубленной повышенным давлением из-за неизбежного просачивания сжатого воздуха. Усталое тело просило покоя, но мозг жадно схватывал впечатления обновленного мира. Обновленного долгой и трудной борьбой в подземелье, преодолением сопротивления мертвой и косной материи.
И бывший заведующий внешними станциями, вдыхая после дежурств терпкий запах нагретых скал и пустынных трав, поверил широким внутренним ощущением, что впереди предстоит еще много хорошего, тем больше, чем лучше и сильнее он будет сам.
«Посеешь проступок — пожнешь привычку,
Посеешь привычку — пожнешь характер,
Посеешь характер — пожнешь судьбу!» -
пришло на ум древнее изречение... Да, самая великая борьба человека — это борьба с эгоизмом. Не сентиментальными правилами и красивой, но беспомощной моралью, а диалектическим пониманием, что эгоизм — неизбежная оборотная сторона души, с звериных времен направленная к самосохранению.
Шорох камней заставил Дар Ветра очнуться от сложных и неясных размышлений. Сверху по долинке спускались двое. Он узнал оператора секции электроплавки — застенчивую и молчаливую женщину, хорошо владевшую роялем, и маленького, живого инженера наружной службы. Оба, раскрасневшиеся от быстрой ходьбы, приветствовали Дар Ветра и хотели пройти мимо, но тот остановил их в мгновенной вспышке воспоминания.
— Я давно собираюсь просить вас, — обратился он к оператору, — исполнить для меня тринадцатую космическую фа-минор.
— Вы подразумеваете космическую Зига Зора? — переспросила женщина и на утвердительный жест Дар Ветра тихо рассмеялась.
— Мало людей на всей планете, которые могли бы исполнить эту вещь... Солнечный рояль с тройной клавиатурой беден, а переложения пока нет... и вряд ли будет. Но почему бы вам не вызвать ее из Дома Высшей Музыки — проиграть запись? Наш приемник достаточно мощен!
— Я не знаю, как это делается, — пробормотал Дар Ветер. — Я раньше не...
— Я вызову ее вечером! — обещала музыкантша Дар Ветру и, протянув руку спутнику, продолжала свой спуск.
Весь остаток дня Дар Ветер не мог отделаться от чувства, что произойдет нечто важное. Со странным нетерпением он ждал одиннадцати часов — времени, назначенного Домом Высшей Музыки для передачи симфонии.
Оператор электроплавки взяла на себя роль распорядителя, усадив Дар Ветра и других любителей в музыкальном зале, напротив серебряной решетки звучателя в фокусе гемисферного экрана. Она погасила свет, объяснив, что иначе будет трудно следить за цветовой частью симфонии, могущей исполняться лишь в специально оборудованном зале и здесь ограниченной внутренним пространством экрана.
Во мраке лишь слабо мерцал экран и чуть слышался снаружи постоянный шум моря. Где-то в невероятной дали возник низкий, такой густой, что казался ощутимой силой, звук. Он усиливался, сотрясая комнату и сердца слушателей, и вдруг, повышаясь в тоне, раздробился и рассыпался на миллионы хрустальных осколков. В темном воздухе замелькали крохотные оранжевые искорки.
Нахлынул вал тревожных и нестройных звуков, тысячеголосый хор волн тоски и отчаяния, дополняя которые метались и гасли вспышки мутных оттенков пурпура и багрянца.
В движении коротких и резких вибрирующих нот наметился круговой порядок, и в высоте завертелась расплывчатая спираль серого огня. Внезапно крутящийся хор прорезали длинные ноты; гордые и звонкие, они были полны стремительной силы. Нерезкие огненные контуры пространства пронизали четкие линии синих огненных стрел, летевших в бездонный мрак за краем спирали и тонувших во тьме ужаса и безмолвия.
Так закончились первые две части. Слушатели, слегка ошеломленные, не успели произнести ни слова. Широкие каскады могучих звуков в сопровождении разноцветных ослепительных переливов падали вниз, понижаясь и ослабевая, и меркли сияющие огни в меланхолическом ритме грустной мелодии. Вновь что-то узкое и порывистое забилось в падающих каскадах, и снова синие огни начали ритмическое танцующее восхождение.
Потрясенный Дар Ветер уловил в новых звуках стремление к усложняющимся ритмам и формам и подумал, что нельзя лучше было отразить первобытную борьбу жизни с энтропией... Ступени, плотины, фильтры, задерживающие каскады спадающей на низкие уровни энергии. Задержать на мгновение и в этот момент жить! Так, так, так — вот они, эти первые всплески сложнейшей организации материи!
Синие стрелы образовали цепь геометрических фигур, кристаллических форм и решеток, усложнявшихся соответственно сочетаниям минорных трезвучий, рассыпавшихся и вновь соединявшихся, и внезапно погасли.
Четвертая часть симфонии началась размеренной поступью басовых нот, в такт которым загорались и гасли уходившие в бездну бесконечности и времени синие огни. Прилив грозно ступающих басов усиливался, и ритм их учащался, переходя в отрывистую и зловещую мелодию. Синие огни казались цветами, гнувшимися на тонких огненных стебельках — грустно никли они под наплывом низких, гремящих и трубящих нот, угасая вдали. Но ряды огоньков или фонарей становились все чаще, их стебельки — толще. Вот две огненные полосы очертили идущую в безмерную черноту дорогу и поплыли туда, в необъятность вселенной, золотистые звонкие голоса жизни, согревая прекрасным теплом угрюмое равнодушие движущейся материи. Темная дорога становилась рекой, гигантским потоком синего пламени, все усложнявшимся узором, в котором мелькали проблески разноцветных огней.
Стремительно нарастала сложность звонкой мелодии, разворачивавшейся все сильнее и дальше в ритмической поступи низкого гула времен... У Дар Ветра закружилась голова, и он уже не смог следить за всеми оттенками музыки и света, улавливая лишь общие контуры исполинского замысла. А там плескался сияющим, необычайно могучим, радостным и ясным цветом синий океан высоких кристально чистых звуков. Их тон все повышался, и сама мелодия стала неистово крутившейся восходящей спиралью, пока не оборвалась на взлете, в ослепительной вспышке огня...
Симфония кончилась, и Дар Ветер понял, чего недоставало ему все эти долгие месяцы. Ему опять стала необходима работа более близкая к космосу, к неутомимо разворачивающейся спирали человеческого устремления в будущее. Прямо из музыкального зала он направился в переговорную комнату и вызвал центральную станцию распределения работы в северной жилой зоне. Молодой информатор, направлявший Дар Ветра сюда, на рудник, узнал его и обрадовался.
— Сегодня вас вызывали из Совета Звездоплавания, но я не мог связаться. Сейчас соединю вас.
Экран померк и снова вспыхнул, на нем был Мир Ом — старший из четырех секретарей Совета.
— Большое несчастье! Погиб спутник пятьдесят семь. Совет зовет вас для выполнения труднейшей работы. Я посылаю за вами ионный планетолет. Будьте готовы!
Дар Ветер застыл в изумлении и тревоге перед погасшим экраном.